Преступления против мира и безопасности человечества

Судебный процесс над группой главных нацистских военных преступников состоялся в Нюрнберге с 20 ноября 1945 г. по 1 октября 1946 г. Для расследования и поддержания обвинения был образован Комитет из главных обвинителей: от Великобритании – Х. Шоукросс, от СССР – Р. А. Руденко, от США – Р. Х. Джексон, от Франции – Ф. де Ментон, а затем Ш. де Риб. Суду были преданы высшие государственные и военные деятели третьего рейха.

Всем им было предъявлено обвинение в составлении и осуществлении заговора против мира и человечности, а именно: убийство военнопленных и жестокое обращение с ними, убийство гражданского населения и жестокое обращение с ним, разграбление общественной и частной собственности, установление системы рабского труда и др. Был также поставлен вопрос о признании преступными таких организаций, как руководящий состав НСДАП, штурмовые (СА) и охранные отряды нацистской партии (СС), служба безопасности (СД), государственная тайная полиция (гестапо), правительственный кабинет и генштаб.

В ходе процесса состоялось 403 открытых судебных заседания, была допрошена масса свидетелей, рассмотрены многочисленные письменные показания и документальные доказательства (в основном официальные документы германских министерств и ведомств, генштаба, военных концернов и банков).

На Нюрнбергском процессе 1945–1946 гг. геноцид в качестве преступного деяния был описан как «преднамеренное и систематическое истребление расовых или национальных групп гражданского населения на определенных оккупированных территориях с целью уничтожить определенные расы и слои наций и народностей, расовых и религиозных групп…» (п. «с» ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала).

Таким образом, в послевоенном международном праве было выработано понимание того, что, в отличие от войны, где организованные вооруженные солдаты сражаются друг с другом, геноцид – это одностороннее массовое убийство, в котором государство или другая преобладающая сила намеренно уничтожает значительную часть национального, этнического или религиозного сообщества или группу, в то время как принадлежность к ней иногда произвольно определяется самим исполнителем.

Однако в науке уже в 40–60-х гг. понимание геноцида как преступления было существенно расширено. Примечательно, что отечественные юристы ввели в оборот термин «национально-культурный» геноцид, применяемый к тем случаям, когда отсутствует намерение уничтожить целую группу, но исчезновение этой группы как общности, отличающейся своим культурным своеобразием, с точки зрения агрессора, было бы желательным и полезным. В этих случаях не происходит физического истребления этнической группы, но различными способами уничтожается исторически сложившаяся культура того или иного народа, расовой или религиозной группы людей.[89 - См.: Трайнин А. Н. Защита мира и уголовный закон. М., 1969. С. 408.]

Многие авторы отмечают, что, по существу, именно с определения преступности геноцида и наказуемости этого деяния в международно-правовых актах начался процесс формирования международного уголовного права как юридического феномена мировой культуры.[90 - См., напр.: Карпец И. И. Преступления международного характера. М., 1979. С. 31–54.]

На 3-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН была принята и открыта для подписания Конвенция о геноциде. Именно в этом международно-правовом документе, вступившем в силу в 1951 г., «геноцид» как состав преступления был определен как «любое из следующих действий, совершаемых с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую:

1. Убийство членов такой группы;

2. Причинение серьезных телесных повреждений или психических расстройств членам этой группы;

3. Умышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее;

4. Осуществление мер, рассчитанных на предотвращение деторождения в такой группе;

5. Насильственная передача детей из одной группы в другую» (ст. II).

В соответствии со ст. 1 Конвенции о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества от 26 ноября 1968 г., геноцид относится к перечню преступлений, к которым никакие сроки давности не применяются. Так, например, совсем недавно в Хорватии судили Д. Шакича, одного из командиров «усташей» (профашистски настроенных националистов-партизан), коменданта концлагеря Ясеновац, виновника зверских расправ над сербами, цыганами и евреями во время Второй мировой войны. Количество погибших узников Ясеноваца исчисляется сотнями тысяч.[91 - Антонов А. По ту сторону законов // Экспресс-хроника. 1999. 20 дек.]

К большому сожалению, и послевоенная история знает устрашающие примеры актов геноцида. В то же время практически отсутствовала юридическая оценка действий виновных – как государственных деятелей, отдававших приказы об осуществлении актов геноцида, так и исполнителей последних.

Так, Нюрнбергский трибунал был еще у всех на памяти, когда французские колониальные войска убили 45 тысяч алжирцев. Это выглядело настолько рядовым случаем, что ни у кого – ни у правительств отдельных государств, ни у мирового сообщества в целом – не возникло даже мысли судить правительство Франции так же, как судили нацистов. Как это ни цинично звучит, но в свое время на Расселовском трибунале по военным преступлениям Ж. П. Сартр указал, что «французы проиграли войну в Алжире потому, что они не могли ликвидировать алжирское население, и потому, что они не интегрировали эту страну».[92 - Сартр Ж. П. Указ. соч. С. 15–16.]

Это рассуждение помогает нам понять и осознать тот факт, что акты геноцида стали в новейшей истории чуть ли не обязательными проявлениями войн и вооруженных конфликтов – войн метрополий с зависимыми государствами или колониями, либо просто при вооруженном вмешательстве одних государств в дела других. Недаром в свое время политика Соединенных Штатов во Вьетнаме зачастую осуждалась (и не только советской пропагандой) как чистой воды ведение геноцида против вьетнамского народа. Приведем еще несколько цитат из речи Ж. П. Сартра: «Стала расхожей фраза “Хороший вьетнамец – это мертвый вьетнамец”… Американские вооруженные силы пытают и убивают во Вьетнаме мужчин, женщин и детей, потому что они вьетнамцы. И как бы ни лгало и ни изворачивалось правительство, дух геноцида проявляет себя в умах солдат. И таким образом они усугубляют ситуацию геноцида, в которую поставило их собственное правительство…»[93 - Там же. С. 17–19.]

Вряд ли можно сказать красноречивее и вернее.

Справедливости ради надо отметить, что многие зарубежные авторы геноцидом называли и факты убийств советскими войсками мирного населения во время военных действий в Афганистане в 1979–1989 гг.[94 - Heckle L. Wars in Afghanistan: A Tragedy of Afghan People. London; Boston, 1984. P. 147–149.] Такое категоричное заявление, по нашему мнению, не находит подтверждения, по крайней мере в опубликованных официальных документах[95 - См., напр.: Секретные документы из особых папок: Афганистан // Вопросы истории. 1993. № 3. С. 3–34.], хотя факты насилия советских войск в отношении мирного афганского населения отрицать, по всей видимости, нельзя.

В любом случае, приходится признать, что геноцид в новейшей истории стал инструментом внешней политики во время вооруженных конфликтов – при этом неважно, какое государство имело преимущества и к какой политической группировке оно принадлежало. Все это свидетельствует о том, что, несмотря на прямую запрещенность этого чудовищного деяния в международном праве, акты геноцида стали (будучи безусловно осуждаемыми) довольно привычными проявлениями государственной политики.

Сказанное подтверждает не только социально-историческую обусловленность установления самой строгой ответственности за осуществление геноцида, но и необходимость ее практической реализации.

К сожалению, в мировой юридической практике после Второй мировой войны обвинение в осуществлении геноцида как преступления против мира и безопасности человечества официально выдвигалось только дважды – при расследовании военных преступлений, совершенных во время войн в бывшей Югославии и в Руанде.

Для нас важно отметить, что, с формально-юридической точки зрения, международно-правовые акты, установившие преступность геноцида, по существу, способствовали универсализации как понимания этого деяния, так и формулирования его юридически значимых признаков.

Остановимся еще на одном вопросе, принципиально важном для понимания уголовной ответственности за геноцид. Казалось бы, геноцид как преступление против мира и безопасности человечества может быть совершен лишь в военное время либо в боевой обстановке. Такая позиция высказана и в новейшей литературе, где геноцид нередко называется преступлением, посягающим «на регламентированные международным правом средства и методы ведения войны».

Однако анализ международно-правовых и иных нормативных актов позволяет говорить о том, что именно как геноцид рассматриваются акты уничтожения и действия, направленные на уничтожение тех или иных групп населения по расовым, национальным либо религиозным признакам, совершенные и в мирное время во внутригосударственной политике той или иной страны.

О юридической оценке таких деяний, совершенных в мирное время, как геноцида говорит ст. I Конвенции о геноциде.

Но более наглядно это подтверждает российское законодательство. История нашей страны в советское время знает многочисленные примеры репрессирования целых народов и национальностей под тем или иным предлогом. Важен тот факт, что подобные деяния расценены как геноцид. Так, ст. 2 российского Закона от 26 апреля 1991 г. «О реабилитации репрессированных народов»[96 - Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета РСФСР. 1991. № 18. Ст. 572.] указывает, что «репрессированными признаются народы… в отношении которых по признакам национальной или иной принадлежности проводилась на государственном уровне политика… геноцида, сопровождавшаяся их насильственным переселением, упразднением национально-государственных образований, перекраиванием национально-территориальных границ, установлением режима террора и насилия в местах спецпоселения».

Таким образом, действующее законодательство дает однозначный ответ, что акт геноцида расценивается как преступление вне зависимости от того, совершен он в военное или в мирное время, во внешнеполитической или внутригосударственной деятельности.

Вторым преступлением в системе преступлений против мира и безопасности человечества является экоцид.

Экоцид как преступление против безопасности человечества связан с необратимыми негативными последствиями для окружающей среды и угрозой самому существованию человека.

Согласно мнению В. Н. Кудрявцева, вопрос об экоциде как самостоятельном виде международного преступления практически возник во время войны во Вьетнаме. «Диким варварством было уничтожение гербицидами и химическими веществами всего живого в ряде местностей Вьетнама. Экоцид как преступление имеет своим истоком агрессивную войну. Он как бы вырос из нее. Его опасность заключается еще и в том, что нарушение экологического равновесия в каком-либо одном районе пагубно сказывается и на других, часто далеко лежащих местностях».[97 - Международное уголовное право. 2-е изд. / Под ред. В. Н. Кудрявцева. С. 131.] Особое место в теоретической разработке понятия экоцида как международного преступления, способов его совершения в условиях агрессивной войны принадлежит вьетнамским юристам.[98 - Фан Ван Бать, Фом Тхань Винь, Нгуен Ван Хыонг. Война во Вьетнаме и международно-правовая ответственность американских агрессоров // Советское государство и право. 1972. № 1.]

Вопрос о загрязнении окружающей человека среды – фактически вопрос о здоровье настоящего и будущего поколений, о жизни на земле – стал ныне ключевым для человечества. В условиях научно-технического прогресса, когда накоплено невероятное количество химических и иных веществ, могущих убить все живое вокруг, экоцид стал опаснейшим преступлением против безопасности человечества.

§ 2. Геноцид – тягчайшее преступление против человечества

2.1. Объективные признаки геноцида

В Конвенции о геноциде и в ст. 357 УК РФ прямо указывается, что потерпевшими от этого преступления могут быть представители (члены) национальной, расовой, этнической или религиозной группы.

Исходя из высочайшей степени общественной опасности рассматриваемого преступления, нам представляется, что потерпевшими от геноцида необходимо признавать всех представителей демографической группы, вне зависимости от того, скольким лицам причинен физический или имущественный вред – ведь вред нематериальный причиняется всем членам демографической группы. В первую очередь этот вред выражается в нарушении неотъемлемых прав представителя расы, этноса, национальности или религиозной конфессии. Действительно, исходя из положений Международного Стандарта в области защиты прав и свобод человека, противоправно не только реальное ущемление таких прав, но и стремление к их ограничению любым образом и способом.

Показательно, что по смыслу ст. 1–3 Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов» от 26 апреля 1991 г., потерпевшим от геноцида советских времен также юридически признается каждый представитель репрессированной национальной, этнической или иной группы, чьи права были реально ущемлены.

Попробуем определиться с юридическим пониманием таких демографических терминов, как расовая, этническая, национальная и религиозная группы.

Расовая группа (от итальянского «razza» – «род, порода, племя») – это исторически сложившаяся группа людей, имеющих сходные анатомические и физиологические признаки, предаваемые по наследству (например, цвет кожи, форма носа и губ, рост, пропорции тела, а также такие «скрытые» физиологические признаки, как группа крови, резус-фактор и др.).[99 - Нестурх М. Ф. Человеческие расы. М., 1965. С. 11–13.]

Таким образом, в основе расовой принадлежности человека лежат его наследственные биологические характеристики. В науке принято выделять четыре большие расы – европеоидную, монголоидную, негроидную и австралоидную; а также переходные и смешанные расовые типы (мулаты, метисы и пр.).

Этническая группа (от греческого «ethnos» – «группа, племя, народ») – это исторически сложившаяся устойчивая общность людей, имеющая в основе не биологические, а социальные признаки – общность территории и языка. В процессе исторической эволюции внутри этноса складывается общая материальная и духовная культура, групповые психологические характеристики и общее этническое самосознание («этнический менталитет»).[100 - Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983. С. 17–20.] Если раса является стабильной биологической характеристикой вида людей, то человеческий этнос – это «форма их общежития, способ их совместной жизни» и, по мнению ведущих этнологов, социо-географическая характеристика людей.[101 - Гумилев Л. Н. География этноса в исторический период. Л., 1990. С. 13, 17.] Человеческая раса может состоять из многих этносов (например, европеоидная раса включает западноевропейский, восточноевропейский, средиземноморский, индоарийский и прочие этнотипы); а в один и тот же этнос могут входить представители различных рас (яркий пример чему – североамериканский этнотип, в который наряду с представителями европеоидной расы включены негроиды и переходные типы).[102 - Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. М., 1973. С. 36–38.]

Национальная группа (от латинского «natio» – «племя, народ») – это, с точки зрения демографии, тип этноса либо совокупность этносов, представляющие собой историческую общность людей, сложившуюся в процессе формирования общности их территории, экономических связей, культуры и характера, национального самосознания. В отечественной науке традиционно считается, что в основе формирования нации как общности людей лежат социально-экономические и социально-политические признаки (общность экономики, государственного устройства и т. п.).[103 - Демографический энциклопедический словарь. М., 1985. С. 282.]

При этом национальность обычно состоит из совокупности нескольких этносов (например, русские как национальность состоят из таких этнических групп, как великороссы, поморы, поволжцы, казаки, сибиряки и пр.; немцы – национальность, состоящая из баварцев, вестфальцев, саксонцев, померанцев, тюрингов, швабов, саарцев и пр.; среди французов принято выделять лотарингов, провансальцев, гасконцев, шампанцев, гийенцев, нормандцев, бретонцев и т. д.).[104 - См.: Брук С. И. Население мира. Этнодемографический справочник. М., 1981.] Однако в науке подчеркивается, что в принципе отсутствует четкое и закономерное соотношение между национальностью и этнической принадлежностью (например, С. И. Брук отмечает, что этнические лотарингцы включаются в зависимости от места проживания в состав таких национальностей, как французы, немцы или люксембуржцы;[105 - Там же. С. 166.] общеизвестным является тот факт, что казачество как этническая группа состоит не только из русских, но и из украинцев, белорусов и представителей иных национальностей). В любом случае, национальность – социальная характеристика, носящая скорее «официальный» характер.

Религиозная группа – общность людей, исповедующих ту или иную религию. При этом не имеет значения, носит ли религия мировой характер (христианство, ислам, буддизм) или имеет локальное значение (например, синтоизм). Общеизвестны ситуации, когда представители одной национальности или этноса были разделены по религиозному признаку, что приводило к кровавым конфликтам. Таковы, например, религиозные войны во Франции середины XVI – начала XVII в., которые велись между центрально- и северофранцузскими этносами, сохранившими верность католичеству, и некоторыми южнофранцузскими этносами, впавшими в протестантство.[106 - История средних веков. Т. 2 / Отв. ред. Л. М. Брагина, Ю. М. Сапрыкин. М., 1991. С. 112–114.]

В ст. 357 УК РФ содержится исчерпывающий перечень демографических групп населения, стремление к уничтожению которых образует объективные признаки геноцида. В этом отношении российский уголовный закон буквально соответствует ст. II Конвенции о геноциде. В то же время в публицистической литературе нередко встречаются определения «чисток» иных демографических групп именно как геноцида.

Так, например, весьма расхожим является суждение, что крестьянская коллективизация 30-х гг. в СССР также была проявлением сталинского геноцида.[107 - Жарова Л. Н., Мишина И. А. История Отечества. М., 1992. С. 280–288.] Однако, несмотря на ее ужасающие проявления и последствия (раскулачивание, физическое уничтожение земельных собственников и пр.), она объективно была направлена на ликвидацию социально-экономической группы российского населения (крестьян-собственников), которая не подпадает под определение тех демографических групп, уничтожение которых образует состав геноцида.

Да, в некоторых странах (например, ст. 211–1 УК Франции) перечень демографических групп населения, которые являются потерпевшими при геноциде, не ограничен. По-иному обстоит дело в отечественном УК. На основании этого можно сделать формально-юридический вывод о том, что принадлежность к иным, не указанным в ст. 357 УК РФ, демографическим группам населения (сословным, классовым, профессиональным и пр.) в отечественном уголовном праве не может являться признаком, характеризующим потерпевшего от данного преступления.

В диспозиции ст. 357 УК РФ объективная сторона преступления определена как «действия, направленные на полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы». Указанные действия носят альтернативный характер и могут совершаться путем:

1) убийства членов демографической группы;

2) причинения тяжкого вреда членам такой группы;