Великий африканский крюк

Подъехал Алексей. Вместе подняли мотоцикл, но ехать дальше было опасно. Возле нас остановилась полицейская машина:

– Все в порядке?

Я не был в этом уверен.

– Дальше дорога чистая, снега и льда нет, – заверили полицейские. – Поезжайте спокойно. Алейкум ассалям!

Действительно, через пару километров начался сухой асфальт, а к вечеру мы благополучно прибыли в Измир.

На юге Турции много интересного: храмы Эфеса, руины Милета. В Эфесе раньше находилось чудо света – храм Артемиды. Его сжёг Герострат ради пиара. Админы Древней Греции хотели все данные о Герострате стереть, но у них не получилось. Он остался в кэше народной памяти, в которой хранится как хорошее, так и бесполезное. А в Милете жили первые греческие философы, пытавшиеся разделить материю и дух. Причём формулировали свои рассуждения в прозе, в отличие от еще более древних учёных, записывавших открытия исключительно в стихах.

Неожиданный отдых на водах

В курортном городе Бельдиби мы познакомились с немцем-механиком по имени Федераль. Он сдавал мотороллеры в аренду.

– Русские туристы не умеют водить, – жаловался Федераль. – Приходят пьяные. Спрашивают: сколько? 25 долларов. О, нормально. Я говорю: шлем. А они – не надо. А потом – бам! Ой, голова! А я им говорил: шлем.

Дальше были зигзаги от Аланьи до Мерсина. Помору легко удавалось с ними справляться, а меня тянуло то на обочину, то на встречную полосу. Хорошо, что на мне был шлем. Можно было не опасаться историй вроде «бам-голова», но я всё же старался не разгоняться.

В городках мелькали вывески: «Интернет-кафе Дуня», «Сарай-фото», «Баран-петроль», «Ботаник ресторан». В Мерсине я засмотрелся на вывеску и не заметил приближавшуюся сзади машину. Были плохо отрегулированы зеркала, и я на собственном опыте узнал, что такое «мёртвая зона»: когда в зеркале ничего опасного не видишь, думаешь, машины рядом нет, начинаешь маневрировать, и в этот момент получаешь удар в бок. Небольшого толчка достаточно, чтобы узнать, насколько твёрд турецкий асфальт.

Мотоцикл повело, я рухнул, и меня потащило по мостовой, как по тёрке, разрывая в клочья куртку и штаны. Ногу прижало пластиковым кофром и здорово помяло. Наконец всё прекратилось. Я успел подумать: сломана нога или нет? К счастью, мотоциклетный сапог оказался крепким.

Подскочили прохожие, подняли меня. Появился взволнованный водитель машины:

– Вы в порядке?

Убедившись, что я держусь на ногах, он сел в машину и уехал.

Вернулся Алексей. Вместе мы докатились до ближайшей заправки. Нужно было перевести дух. Путешествие только началось, а на мотоцикле появились первые шрамы. Кофры исцарапаны, декоративный пластик испорчен, разбит второй «поворотник». Да и нога начала распухать.

Проехали еще немного, но боль становилась сильнее. Пришлось свернуть с трассы в город, чтобы найти аптеку. Местные жители после объяснений на ломаном турецком привели нас к поликлинике. Смешливые медсестры смазали мою ногу мазью от растяжений, перетянули бинтом и порекомендовали несколько дней лежать неподвижно, а если потребуется встать, то надевать шлепанец.

Но лежание в кровати планом экспедиции предусмотрено не было. Нужно ехать дальше. Хорош я буду в одном сапоге и в шлепанце на мотоцикле с разбитыми поворотниками!

Решили потратить один день на восстановление сил и здоровья. Городок оказался подходящим. Он назывался Аджи Су – «горькие воды». Лечиться на горькие минеральные воды приезжали больные со всей Турции.

Несколько лет назад я оказался в турецком посёлке Кайнар Су – «горячие воды». И там попросил у местных жителей кипятка, чтобы заварить чай и китайскую лапшу. Я повторял:

– Кайнар су, кайнар су.

Турки кивали головой:

– Да. Да. Кайнар су. Здесь! – но кипяток так и не вынесли.

Я продолжал повторять магическую фразу, тогда меня отвели на пустырь и показали ржавую трубу, из которой хлестала горячая вода. Лучше бы я сразу чай попросил.

В Горьких Водах мы заняли комнату в дешевом пансионате и потратили день на еду, сон и употребление целительных вод. Они текли рядом с нашим домом из торчащей из земли металлической штуки, похожей на трубу из моих воспоминаний о Кайнар Су. Здешняя вода оказалась полезной: к вечеру следующего дня я был в норме и мог продолжить путешествие.

Ходят по улицам, заседают в парламенте

Нам с Алексеем повезло увидеть Сирию до гражданской войны. Первый раз я попал сюда в 1999 году. Тогда только прошли выборы, и страна была обклеена портретами Хафеза Асада. Они висели на окнах домов, дверях магазинов, лобовых стеклах автомобилей, на уличных растяжках, на флагах и транспарантах. Кажется, «за» проголосовало 99,99 % сирийцев. Спустя год Хафез умер, и были назначены новые выборы.

Папа Асад готовил к власти старшего сына Басиля. Тот был идеальным лидером: спецназовец, автогонщик, опытный наездник… И погиб в автокатастрофе. Это была национальная трагедия. Не знаю, была ли катастрофа подстроена агентами иностранных разведок, но в итоге президентом стал младший – интеллигентный, учившийся в Англии и женатый на красавице офтальмолог Башар. За него проголосовало 98 % населения, меньше чем за папу, но всё же достаточно. Многие голосовали кровью – резали палец и оставляли в бюллетене кровавый отпечаток. Для путешествий Сирия была идеальной страной. Никакого криминала, гостеприимные жители, отличные дороги и дешевый бензин. К 2008 году в стране появились бутики и супермаркеты, а самодельные трехколесные автомобили уступили дорогу новым иномаркам. Но движение безопаснее не стало. Езда по Алеппо была похожа на толкание машин с резиновыми бортами в парке аттракционов. Зато водители не проявляли агрессии. Сталкивались, извинялись, улыбались и ехали дальше. Машины без царапин и вмятин встречались только в автосалонах.

На одном из городских перекрестков я застрял. Не мог проехать в нужную сторону, не попав на встречную полосу. На перекрестке стояли полицейские и наблюдали за движением. Я помахал им рукой, показывая, что у меня проблемы. Полицейские остановили транспортный поток и позволили мне проехать по встречной. Да еще крикнули вслед: «Добро пожаловать в Сирию!» В Алеппо было две главных достопримечательности: старинная крепость и расположенный напротив городской рынок. На рынке торговали арабскими платками, а по крепости ходили туристы, эти платки купившие и оттого похожие на террористов из новостей.

По узким улицам Старого города ездили мини-грузовички с товаром. Как они умудрялись маневрировать? Между бортами грузовичков и стенами домов было так мало места, что пешеходы не могли протиснуться. Но сирийцы тесноты не замечали. Посреди толпы ходил человек с огромным кофейником, разливавший кофе в маленькие чашки. Даже застрять в пешеходно-автомобильной пробке можно было с комфортом.

В Старом городе мы наткнулись на музей науки и медицины с мрачными кельями, в которых сидели манекены, изображавшие больных и целителей.

– Раньше здесь был госпиталь для умалишенных, – сказал нам хозяин.

– Куда же делись умалишенные? – спросил я. Хозяин задумался.

– Наверное, ходят по улицам, заседают в парламенте…

Рядом с музеем мы купили бараньи шкуры и накрыли ими сиденья мотоциклов. С таким «тюнингом» даже плохие дороги не страшны.

Белый джип полицейское ухо

Где бы мы ни останавливались, нас звали в гости: на чай, еду и разговоры. Возле крепости Каср эль-Хейр эль-Шарки мы обнаружили, что нас преследует белый джип сотрудников госбезопасности. Они услышали, что мы ночевали у местных жителей, и решили проявить бдительность. Приглашать в гости иностранцев в Сирии не запрещено, но гости уж больно подозрительные: на своем транспорте, снимают что-то, выспрашивают. Может, израильские шпионы?

Возле дороги мы увидели скопление машин, остановились. Оказалось, что это еженедельная овечья ярмарка. Походили по рядам, посмотрели на лучших баранов района. Полицейские шли за нами, следя, чтобы в наших действиях не было чего-нибудь запрещенного. Я фотографировал парнокопытных и их хозяев, а потом вдруг увидел на песке лужу крови. Похоже, одну из овец здесь только что зарезали. Поднял фотоаппарат – любопытно же. Но полицейские бросились на меня и зашумели.

– Ты сейчас наснимаешь, а потом будешь на западном ТВ рассказывать, как правительство в Сирии людей убивает!

Я извинился, но полицейские всё равно смотрели с осуждением.

На рынке мы познакомились с Хасаном, когда-то учившимся на фармацевта в Самаре. Хасан обрадовался, что может поговорить по-русски, и пригласил нас на обед в свою деревню. Он ещё не знал, что мы не одни. Пришлось и полицейских приглашать. У сирийского гостеприимства большой запас прочности – наших соглядатаев в деревне тоже накормили.

Русский язык в Сирии оказался полезным: многие сирийцы учились в СССР или на постсоветском пространстве – более 30 тысяч. Но чаще приходилось обращаться к арабскому. Что-то я помнил по предыдущим поездкам на Ближний Восток и немного понимал местную речь. Алексей же листал купленный в России разговорник, наполненный полезными фразами вроде «какое у вас фирменное блюдо?», «меня укусила собака» и «я потерял вставную челюсть».

Так и ездили: мы в гости, и полицейские в гости. Нас угощали чаем, и полицейских тоже. Мы разговариваем, полицейские прислушиваются. Время от времени они пытались общаться с нами:

– Всё хорошо, мистер?!

– Меня укусила собака.

Выехав из Северной Пальмиры и проехав через Южную, мы собирались посетить и настоящую Пальмиру. Развалины древнего города царицы Зенобии сохранились несмотря на нашествия римлян, арабов и иностранных туристов. В Пальмире можно было посетить храм Баала (позже, в 2015-м, его взорвали террористы) и промчаться мимо древних колонн на мотоцикле.

Алексей нашёл на сувенирных развалах почти настоящий римский шлем:

– Ха-ха, я похож на центуриона Пуло!

Иностранцев в Пальмире было много, и сотрудники госбезопасности оставили нас в покое. Может, переключились на других «шпионов»? Белый джип отстал и больше в зеркале заднего вида не появлялся.

Царь-баня