Ставок больше нет

2.

В наши дни

За Москворецким мостом начинается набережная, которую можно считать главной в столице. Она называется Кремлевской и вид ее чаще других тиражируется на открытках. Иногда набережная появляется на экранах. Как правило при этом рассказывают о событиях в Кремле – центре политики великого государства, по сути – лишь старинной крепости шестнадцатого века, у которой есть стены, башни, ворота и засыпанный ров.

Ближе к мосту стоит Беклемишевская, затем две Безымянных, Тайницкая, Благовещенская, Водовзводная…

Антон Рубцов, недавний выпускник МВТУ имени Баумана, специалист по электронным технологиям, сотрудник московской IT-компании, поднял глаза к небу: тучи, тучи… Конца и края им не будет!.. Словно стада грузных, неведомых науке животных, тащатся по небу над центром Москвы, едва не задевают своими мохнатыми подбрюшьями острые шпили на кремлевских башнях.

На набережной выстроились длинные ряды машин – начало седьмого, самое время для пробок. Народ катил из офисов по домам.

Четверть часа назад закончил рабочий день и Антон. Только провел его не в офисе родной компании, а у заказчика – на территории Кремля, в помещении одного из музеев. Их «контора», как именовали между собой Рубцов и его приятели компанию-работодателя, заключила договор на выполнение работ по оцифровке одной из коллекции. Необходимо создать имиджи экспонатов и сохранить их на долговечных электронных носителях.

Сегодняшний день – третий, который Антон провел в московском Кремле. Припомнилось утро. Из-за него Рубцов торчал теперь между двумя Безымянными, поглядывая на следующую башню – Тайницкую, задаваясь вопросом: с чего такое название? Какую тайну скрывает краснокирпичное сооружение, похожее на вытянутый вверх старомосковский терем?..

* * *

Сероватое, чуть припухшее пещеристое тельце содрогнулось так, что еще немного – оторвется от стенки полого ствола, на котором существует. Сгусток белковой материи пробил его едва ли не насквозь. Несколько мгновений ничего не происходило. Затем пещеристое тельце принялось стремительно набухать, изменяя при этом свой цвет с серого на красноватый. Через несколько секунд его рост остановился… Потом оно вдруг принялось скукоживаться столь же быстро, как и распухало до этого.

Сидоркин, немолодой человек, числившийся в штате кремлевской администрации на должности советника, лежал распростертым на хирургическом столе под мощной бестеневой лампой. Бригада хирургов, экипированных по лучшим западным стандартам, производила рядовую операцию.

Никаких сложностей приступая к ней врачи заподозрить не могли.

Но когда Сидоркину вскрыли брюшную полость, оказалось: первоначальный диагноз, с которым он поступил для операции в кремлевскую больницу – неверен.

Иван Никитич почувствовал себя плохо, находясь не в Москве, а на отдыхе – на одном из прекрасных греческих островов, где на берегу солнечной лагуны – одноэтажные домики фешенебельного туристического отеля. Он долго не хотел прерывать отпуска, однако в конце-концов был отправлен на маленьком круизном судне на материк, где в больнице местными врачами было сделано срочное обследование. Оно показало – необходима операция. Делать ее в Греции Иван Никитич отказался. Полагал, что врачи элитного медицинского учреждения, к которому прикреплен – справятся с ней лучше. На переезд в Москву было потеряно еще время…

Хирург, осматривавший Сидоркина в приемном покое, принял решение: оперировать немедленно. Помимо собственного опыта российский врач располагал заключением греческих коллег, – оно и сбило всех с толку…

– Черт! – выругался хирург. – Гляньте сюда!..

Помощник склонил голову, – внимательно рассматривал то, что было теперь под руками хирурга. Если бы лицо молодого мужчины не закрывала специальная маска, он бы, наверное, не удержался и присвистнул.

– О-па!.. – проговорил он.

– Идиоты! – обругал греческих коллег хирург.

Внутри Сидоркина, чье сознание было отключено наркозом, происходила трагическая борьба…

Сероватое тельце, которое уже скукожилось и стало даже меньше, чем вначале, неожиданно было атаковано несколькими белковыми сгустками. Опять та же реакция – тельце напряглось, пытаясь переварить непрошеных гостей. Но вот на огромной скорости в него врезается очередной сгусток… Тельце вздрогнуло, выбросило в полый канал множество капелек черного дисперсного вещества… Иван Никитич не шевелился. Его отключенное сознание равнодушно к происходившему. Капельки неторопливо потекли дальше, процесс их всасывания стенками канала был медленным, неотвратимым…

Финал можно было предсказать…

* * *

На третий день Антону предстояло оказаться в крепости через проездные ворота Боровицкой башни. Станция метро, площадь, Манежная улица – места знакомые всем, если даже побывал в столице один единственный раз. Оставалось совсем немного – вот-вот по неширокому тротуару между чугунной оградкой и фонарными столбами пошагает прямо к полукруглой арке… Взгляд приковала непонятная сцена.

Новенькое «вольво S80» резко затормозило. Для катившей следом автомашины багажник «шведки» чудом не стал ловушкой. Слава богу в уличном заторе скорость невелика. Раздраженный сигнал резко оборвался: задние дверцы «вольво» распахнулись с силой, – будто их отбросил в стороны мощный взрыв. Антон замедлил шаг, почти остановился. Все сделал невольно. Продолжение не заставило ждать.

Из дверей в разные стороны (обстоятельство шокировало больше всего), прямо по проезжей части, мимо машин, – те экстренно оседали на передние рессоры, – кинулись мужчина и женщина. Господин показался Антону не молоденьким. На самом деле – вряд ли больше тридцати. Она… Возраст определить затруднялся. Могло и двадцать два, и тридцать. Скорее всего – выглядит старше своих лет. Шатенка, длинные волосы, необыкновенно красива, ярко накрашенные губы, отлично сшитый, из дорогой материи деловой костюм – юбка и жакет. Строгие простые сапожки. Сразу появлялась мысль: продукция ведущего дома обувной моды. Что-нибудь вроде известного Стива Мэддена На пальцах, – Рубцов сумел разглядеть и это, – бриллианты в золотой оправе. Сверкнули!.. Надетое поверх костюма пальто, – от «Эн Тейлор»? – не застегнуто. Концы тряпичного пояса болтались в разные стороны. Одна рука – в лайковой перчатке. Вторую, пробегая мимо Антона, красавица уронила.

Мужчина был в строгом костюме, – ни пальтеца, ни легкого плащика. Рубашка сверкала белизной, бросался в глаза яркий галстук. Кинулся бежать с такой скоростью, – через несколько мгновений Рубцов потерял его из виду! К красавице мужик даже не обернулся. Да и она бежала, словно в затылок дышал маньяк из «Улицы вязов». Взгляд Антона перескочил на автомашину. «Вольво», хоть и резко тормозило, остановилось лишь на мгновение, – вновь ехало. Впереди – свободное пространство. Колеса бешено закрутились. Двери сами собой захлопнулись. Шедшее следом авто тронулось с места значительно спокойнее. И не зря.

«Вольво» опять резко затормозило. На этот раз встало как вкопанное. Распахнулась водительская дверь. Выскочивший человек явно был шофером: простецкая физиономия, мешковатый недорогой костюм, галстучек расцветки, вышедшей из моды пять лет назад, – типичный наемный трудяга. «Не хозяин авто!» – заключил Антон. – «Для хозяина простоват!.. Хотя…»

Дикими прыжками, шарахаясь от двигающихся машин, водитель ринулся к тротуару.

В воздухе повисло чудовищное напряжение. Пешеходов поблизости не было. Но люди, с небольшой скоростью проезжавшие мимо на автомобилях, пугались догадок: неужели рванет?!.. Иначе зачем выскакивать и кидаться наутек?..

Несколько секунд, еще секунда… Время замедлило ход. Взрыва не было. Ни дыма, ни клубов огня – ничего! Водитель, добравшийся до тротуара, проскочивший по нему с полдесятка метров, неожиданно остановился, развернулся, теперь уже не такими странными прыжками, но опять – наперерез двигавшимся машинам, поспешил обратно к брошенному «вольво». Влез внутрь, хлопнул дверцей, как ни в чем не бывало поехал дальше.

В дорожном заторе как раз в этот момент возникло шевеление, через несколько минут автомашина странных пассажиров исчезла из глаз. Нигде не видно и сбежавшего господина. Скрылся за углом здания. Лишь красавица маячила чуть поодаль. Уже перешла с бега на шаг, вот-вот могла стать неразличимой за деревьями Александровского сада.

Антон решился в доли секунды: он очутился возле оброненной печатки, поднял ее с земли, кинулся за незнакомкой.

3.

Возле станции метро «Южная» царило обычное для шести вечера оживление. Из пары подземных переходов, служивших одновременно выходами из метро, вываливалось множество народа. Кто неспеша, держа в руках увесистые пакеты, кто – налегке, в полуспортивной обуви, попивая пивко, кто – деловито, словно опаздывая на важную встречу, с портфельчиком в руках.

Из одного из выходов прямо к двери кафе выбрался в дрезину пьяный мужик. Еще поднимаясь по лестнице он хватался двумя руками за перила, с трудом преодолевал ступеньки. В дверях перехода, качаясь и норовя упасть, простоял не меньше минуты.

Парень и две девушки, курившие неподалеку от входа, обратили на него внимание: перестали болтать… Под их взглядами дядька отцепился от двери, шатаясь преодолел несколько шагов, теряя равновесие и оттого очень резво взлетел вверх по маленькой лесенке, рухнул на асфальт. Пытаясь встать, уже на карачках, продвинулся на метр, окончательно сдался… Словно солдат под обстрелом прополз еще метр. Затих, что-то промычал.

Из кафе попыталась выйти посетительница. Но дверь едва открывалась – лежавший мужик перегородил вход. Та, что в кафе, повернулась и с мольбой посмотрела на работника общепита…

В то же самое время из этого же подземного перехода на другую сторону неширокой улицы шатаясь и горланя песню выбрался еще один мужик. Он двигался гораздо бодрее, но зацепился ботинком за последнюю ступеньку, рыбкой пролетел вперед, рухнул на асфальт, расшиб в кровь лицо. С трудом перевернувшись на спину, раскинул руки. Секунд десять лежал неподвижно. Потом начал громко ругаться… Взбрыкивая ногой пьяный мужик пытался достать проходивших мимо людей. Девушки взвизгивали, тетки, нелепо дергаясь, отскакивали в стороны. Мужики огибали опасный «объект» более степенно, словно не замечая его. Связываться с пьяным идиотом никто не хотел.

Через несколько минут об обоих пьяных стало известно милиционеру, находившемуся в переходе у выхода из метро. Несколько мгновений он раздумывал, как ему поступить, а потом получил информацию, что на другой стороне площади у одного из выходов валяется двое пьяных, а у другого – целых три…

Новая информация ввергла милиционера в еще большие раздумия, а когда закончил их, ему стало известно, что к первому пьяному мужику, которого еле отволокли от дверей кафе присоединилось еще двое. И оба рухнули ровно напротив двери… Так что теперь никто не мог ни войти в заведение, ни выйти из него. Сержант задергался. Не знал куда бежать… В разных частях площади одновременно валялось девять пьяных мужиков. Это походило на анекдот, но милиционеру было почему-то не до смеха. Он связался со старшим.

Чутье, которое никогда не обманывало его, подсказывало сержанту: этим вечером он столкнется к какой-то огромной бедой. У него мурашки побежали по коже. Десять секунд быстрым шагом – и он может столкнуться с чем-то, что разрушит его жизнь…

* * *

Антон продолжал вспоминать утро…

Бежал он тяжело, громко топоча ботинками на толстой рифленой, как говорила его мама, «туристской» подошве. Услышав топот, красавица резко обернулась, – к этому моменту уже остановилась, вытащила из кармана пальто сигарету, зажигалку «Ронсон», собиралась закурить.

– Ваша перчатка! – выкрикнул он прежде чем она успела испугаться.

Если вообще была способна испугаться в подобной ситуации.

Вдруг улыбнулась… Рубцов не мог решить – была ли эта улыбка искусственной. Ему хотелось верить: его жест вызвал искренние эмоции. «Она была чертовски хороша!» Так, кажется, говорили в прошлом. Почему-то он об этом подумал. О прошлом…

Она хотела взять перчатку, но руки заняты сигаретой и зажигалкой.

– Сейчас, секундочку!.. Вам не трудно мгновение подождать!.. – сказала незнакомка.