Эпизоды Фантастического Характера: том первый

– Заканчивай. Я не в настроении, Deal, – вот-вот с работы должна была прийти мама, и я не хотел, чтобы она меня застала в туалете, ведущим беседы с гигантской ароматной зеленой галлюцинацией.

– Вот попросил бы ты чего другого – исполнил бы, а так… – вид демона иллюстрировал словосочетание «дело дрянь».

– То есть, тебе плевать на то, что я знаю твое имя?

– Уффф, – чудовище устало закатило глаза. – Ничего-то ты не знаешь.

– То есть, ты не Deal? – вот тут я действительно испугался. Между подвластным и самовольным демоном есть существенная разница.

– Нет, Deal – не мое имя. Я выдумал его и называюсь им, чтобы скрыть настоящее, – ответил монстр.

– А какое имя настоящее? – ляпнул я, не особо хорошо соображая – аромат чудовища плохо сказывался на моих умственных способностях.

– Так я и сказал, – невесело усмехнулся демон. – Счастливо оставаться.

– Укроп! – когда псевдоДело начал исчезать и его запах немного рассеялся, меня осенило. Конечно же, это был запах укропа! Просто никогда прежде мне не случалось нюхать его в таком количестве.

– Что ты сказал?! – демон снова материализовался в полный рост.

– Dial! – торжествующе воскликнул я.

– Извини, послышалось, – успокоился демон.

– То есть, Dill! – последнее слово, острое, как сюрикен текстовой сноски, заточенной мастером словарного ниндзютсу, я метнул точно в цель, пусть со второй попытки, но вспомнив, как «укроп» будет по-английски.

– Черт, – ругнулся монстр. – Да, ты прав, я Dill.

– Теперь тебе придется исчезнуть! – ликовал я.

– Похоже на то, – вздохнул демон.

– Только прежде, чем сдуешься, поясни – в чем прикол этого каламбура Deal-Dill.

– А тебе понравилось бы, зови тебя лопухом или недотепой? Так эти уроды используют мое имя в этом унизительном смысле! – ответило чудовище. – Вот и пришлось придумывать что-то созвучное.

– Значит, на самом деле никаких дел не существует, а есть только укроп, которому не нравится, что в английском языке укропом называют не только траву, но еще и лохов? – я поразился детсадовской мотивации демона.

– Ну, ты, конечно, упрощаешь, но примерно, в общих чертах…

– А меня Сашей зовут. В детстве дразнили Сашка-какашка, типа poo или shit. Так мне что, надо было обозваться, я не знаю, Здрждлом и внушить всем, что они должны заниматься здрждлонизмом, чтобы у них из-за здрждлонизма времени не оставалось на остроумные рифмы?! – гневно воскликнул я.

– Э… ты не растительный демон, – выкрутился Укроп.

– Ладно, вали из моей ванной и делай что хочешь, лузер штопаный, – отмахнулся я.

– То есть, мне можно не того… не самоликвидироваться? – робко спросил Укроп.

– С глаз моих исчезни, ничтожество, – пояснил я. Эту просьбу демон выполнил поспешно.

Пусть каждый решает сам для себя, но я как не считал себя говном из-за глупых дразнилок, ровно также не собираюсь тратить жизнь на занятия какой-то выдумкой закомплексованной травы-переростка. Уж лучше я буду писать стихи и любить тебя.

Эзоп писал, что все счастливые страны счастливы одинаково, в то время как каждая несчастливая страна несчастлива одним ей ведомым образом. К сожалению, у меня нет возможности вступить в диалог непосредственно с уважаемым господином Эзопом, не то я бы в глаза высказал ему все, что думаю о его «афоризме». Ему-то, коротавшему свой век в солнечной Греции под сенью смоковниц и оливковых деревьев, конечно же, сам Господь велел рассуждать на тему географического счастья. Посмотрел бы я на него, уродись он в Дании – на этом скалистом вымороженном куске суши, облюбованном викингами разве что в силу их всезатмевающего скудоумия. Послушал бы я, какие басни слагал бы он своим Эзоповым языком в июльскую «жару» при плюс пятнадцати – и это максимум – градусах. Однако ничего говорить об этом не стану. Скажу лишь, что не о счастье столь голословно рассуждал бы Эзоп, а, вероятнее всего, умер во младенчестве, лишился бы рассудка в юности или в зрелом возрасте умертвил бы себя ядом или через самостоятельное повешение.

Сказка №7: Счастливая страна

Ты знаешь, что случается с королевствами, в которых не находится гвоздя – жуткое дело. Громы, молнии, трупы, горы трупов – как правило, таков итог любого королевства, потому что с гвоздями у всех проблемы. Но случилось как-то в мире одно королевство, в котором гвоздей было припасено вдоволь на все случаи жизни. Люди там жили добрые, потому что не очень умные, но совершенно счастливые. Им даже оптимистами не приходилось быть, настолько безнадежно в благоденствии они погрязли. Тебе, конечно, должно быть противно, что все граждане там только и делали, что умилялись, и слезой брызгали от чувств неудержимых, когда котика или собачку видели, но слова из песни если и выкидывать, то их же заменять чем-то надо, а я врать сегодня настроения не имею. Друг к другу и ко всем в мире эти законченные счастливчики относились с зашкаливающим добродушием, от какого у тебя наверняка разболелись бы зубы. Ну да что с недоумков взять?

Единственным умным человеком в королевстве был его правитель. Он отлично понимал, каковы его прекраснодушные подданные, а от того часто печалился, потому что любил их как собственных детей и вообще чувствовал ответственность. Мудрый король знал, что случись какая беда, даже солидный запас гвоздей не поможет, – расплачутся его подданные, да будут плакать, пока не сгинут, а сделать ничего не смогут. Скрипнув любящим сердцем, решил властелин жителям своего чудесного королевства прививку сделать, чтобы иммунитет на черный день обеспечить.

Однажды ночью под покровом тьмы король отправился в другую республику, отыскал в ней самого несчастного гражданина и, никем не замеченный, вернулся обратно уже в его компании. Строго говоря, тот несчастный человек был не совсем одной персоной – то были сиамские близнецы, каждый из которых имел по полному набору собственных органов, и лишь сердце братья делили одно на двоих.

Утром, собрав подданных на главной площади, король вывел перед ними сиамских близнецов, объявил их почетными гражданами королевства, и пообещал исполнить любую просьбу, какая в их неразлучных головах родится. Разумеется, все подданные от такой доброты и заботливости своего властителя моментально растрогались до слез.

Но тут заговорил первый близнец: «О, повелитель, просьба и мечта у нас с братом одна – разделите нас».

«Но это неминуемо убьет одного из вас», – возразил мудрый король.

«Нам это известно. Именно поэтому нас отказались разделять в той ужасной стране, которую мы тридцать лет называли своей родиной – эти жалкие эгоистичные лицемеры струсили пачкать свои руки нашей кровью», – ответил второй близнец.

«Отчего же ваше самое страстное желание настолько ужасно, что неисполнимо без убийства?» – спросил король.

«Ваше величество, всей душой и всем сердцем, хоть оно у нас и одно на двоих, мы ненавидим друг друга», – сказал первый близнец и указал на брата. – «Из-за этого человека меня с малолетства считали уродом, он увел у меня жену, которую я любил больше жизни, из-за его неуместных речей и беспросветной тупости меня выгнали с работы».

«О, великий, этот человек невыносим», – второй близнец ткнул пальцем в первого. – «Он считает меня тупицей, а сам только и делает что ноет. Ему не нравится ничего, из того, чем живу я – рвет мои книги, не дает наслаждаться любимой музыкой, даже мою жену, бывшую раньше его девушкой, он убил и представил все как несчастный случай».

«И кого же из вас вы предлагаете убить, а кому подарить свободу?» – король следил за реакцией своих добрых подданных. От слов близнецов они бледнели, их взгляды застывали, по щекам катились крупные слезы, многие, услышав об убийстве, потеряли сознание.

«Нам все равно. Каждый из нас предпочтет смерть продолжению такого существования», – хором ответили близнецы.

«Хорошо», – выдержав паузу, произнес повелитель. – «Ваша просьба будет удовлетворена, так как я дал слово. Решить же, кого из вас спасти, а кого погубить, я доверю своему народу, в чью доброту и справедливость верую бесконечно».

В единый момент волею мудрого короля все жители счастливой страны превратились в присяжных. Протяжный жалобный стон тысяч голосов поднялся над королевством. Со всей своей искренностью, не желая подвести возлюбленного правителя, подданные, не до конца веря в реальность происходящего, принялись за обсуждение. Разговоры велись в каждом заведении, в рабочих цехах, на улицах и в квартирах. С каждым часом споры становились все жарче. На третий день, так и не придя к единому мнению, люди начали прибегать к физической силе, чтобы заставить оппонентов принять их точку зрения. Через пять дней дело дошло до вооруженных столкновений, появились первые жертвы. Через неделю счастливое королевство, озаренное огнями сотен пожаров, оказалось проглочено безумством ярости гражданской войны.

И тогда король, все это время не показывавшийся за пределами своего замка, вышел на главную площадь и обратился к подданным с короткой речью: «Вы более не мои подданные, если не в состоянии принять единое решение». Сказав, это король снова удалился в свои покои.

Тем же вечером к королю прибыл народный посланец. «О, великий, мы приняли единое решение, которое поддержал каждый из твоих верных подданных» – сказал гонец, протягивая королю блюдо, на котором лежало еще бьющееся сердце сиамских близнецов. И понял король, что не ошибся в своем народе.

Прививка, сделанная королем, не прошла даром и за зря, хоть и лишила счастливое королевство изрядной доли былого счастья. Однажды зимой много лет спустя, когда мудрый властелин умер, а его место занял достойный преемник, на королевство напала армия безжалостных терминаторов. Вместо того чтобы лить слезы, жители страны заманили убийственных роботов на лед Чудского озера. Не выдержал лед железяк проклятых и проломился, всю вражью силу на дно пустив! А тех киборгов-терминаторов, что все-таки на берег вылезти умудрились, граждане по одному отловили и на гвоздики разобрали.

Мне, как добропорядочному христианину, известно, что апостол Павел, претерпев немало мук, в конце концов, был подвергнут усекновению головы. Можно ли считать смерть, принятую за веру, жертвоприношением? Определенно, да. Но стоит оговориться, что времена тогда были темные и далеко не такие культурные, как сейчас. В ту пору лишиться головы можно было буквально за любой неосторожный чих. Я не стремлюсь ни в коей мере умалить заслуги Павла, но в современности его апостольская жертвенность сравнима с действиями хулигана, которому при наихудшем раскладе наказанием был ба административный штраф. Другое дело – моя Жертва, принесенная на алтарь Искусства. Да, именно Искусства! Ради своего таланта, дабы ничто не отвлекало меня от творческих метаморфоз, отринул я мирское и принял аскетичную жизнь в одиночестве без семьи и любовников. Попрошу заметить, что моя жертва является более значительной, так как отдать жизнь – тут много ума не надо, а продолжить жить в суровой аскезе до последнего дня – вот она, истинная самоотверженность и преданность идеалу.

Сказка №8: Жертвоприношение Павлика

В селе Герасимовка Тавдинского района Уральской области жил пионер Павлик, его отец Трофим и дед Сергей. Душа в душу жили, всем делились, для всех от бедняка колхозного и батрака до кулака проклятого у них слово доброе находилось, да совет мудрый. Всех в селе любил Павлик, но больше других отца единственного и деда мудрого.

И вот однажды явился Павлику Ленин и стал искушать его, говоря: – Павлик! Возьми отца своего, которого любишь, и деда единственного, пойди в райком партии и отдай их уполномоченному Дымову.

Павлик встал рано утром, взял отца и деда, сказав, что в сельпо отведет их за пряниками мятными, приготовил фальшивые бедняцкие удостоверения для кулаков и пошел в райком партии, как ему Ленин сказал.