Люди как боги

В половине одиннадцатого мистер Коттедж проезжал по главной улице Слау, а в половине второго парил над чудо-страной, едва ли не позабыв о своем мире, и то и дело повторял:

– Изумительно, просто изумительно. Я знал, что прекрасно проведу отпуск, но это, это!..

Он ощущал яркую безоблачную радость, какая бывает только в счастливых снах. Ему никогда прежде не доводилось испытывать восторг первооткрывателя новых земель, он даже не надеялся когда-либо его испытать. Всего пару недель назад он написал для «Либерала» статью, в которой сокрушался по поводу «конца эпохи великих открытий» с таким основательным и беспросветным пессимизмом, что несказанно угодил мистеру Стону. При воспоминании об этом опусе мистер Коттедж теперь ощущал смутные угрызения совести.

Группу землян рассадили по четырем маленьким аэропланам. Когда мистер Коттедж и его сосед отец Камертонг взмыли в воздух и оглянулись назад, то увидели, как их автомобили и багаж с поразительной быстротой поднимают в кузов двух легких грузовиков. Каждый грузовик выпустил пару сверкающих захватов и подхватил ими автомобиль – так няня берет дитя из колыбели.

По земным нормам безопасности полетов пилот вел аэроплан слишком низко над землей, а временами, вместо того чтобы подняться над деревьями, пролетал между стволами. Без привычки это неприятно щекотало нервы, зато позволяло как следует рассмотреть ландшафт. В самом начале пути тянулись огороды и пастбища с пасущимся скотом палевой масти, перемежающиеся участками с растениями совершенно незнакомого вида и сногсшибательной окраски. Через эти насаждения пролегали узкие тропы то ли для пеших, то ли для «велосипедистов». Время от времени на глаза попадались шоссе с цветами и фруктовыми деревьями на обочинах.

Домов было мало, и размеры их сильно рознились – от маленьких, отдельно стоящих построек, которые мистер Коттедж принял за летние дачи или небольшие храмы, до скоплений крыш и башенок, напоминавших сельские усадьбы или крупные фермерские хозяйства. Кое-где люди работали в поле, шли пешком или ехали на машинах по дорогам, но в целом новый мир выглядел крайне малонаселенным.

Вскоре выяснилось, что аэропланы нацелились пересечь заснеженный горный хребет, который так неожиданно вытеснил из ландшафта далекий Виндзорский замок.

Ближе к горам зелень пастбищ сменилась золотом хлебных полей, разнообразие культур стало более заметным. На солнечных склонах гор мелькали хорошо узнаваемые виноградники, количество работников и жилищ заметно увеличилось. Небольшая эскадрилья аэропланов пролетела над широкой долиной к перевалу, и глазам открылся горный пейзаж. Сначала каштановые леса и, наконец, сосновые. Горные потоки текли, проходя через турбины циклопических размеров, мимо длинных низких зданий со множеством окон, очевидно, имевших какое-то промышленное назначение. К перевалу вело идеально ровное шоссе с захватывающими дух, ажурно легкими виадуками. В горах, как показалось мистеру Коттеджу, обитало больше людей, чем на равнине, но все равно намного меньше, чем в сельской местности любой части Земли.

Аэроплан еще минут десять летел над каменистой пустыней, окаймленной с левой стороны снежными полями большого ледника, прежде чем снизиться в высокогорной долине, где и находилось пресловутое Место совещаний. Им служил один из уступов, вырубленных в скалах настолько искусно, что они казались естественным продолжением горы. Терраса примыкала к большому рукотворному озеру. Путь воде, не давая ей низвергнуться в нижнюю часть впадины, преграждала гигантская плотина. С равномерными промежутками вдоль плотины были установлены высокие каменные столбы, смутно напоминавшие сидящие фигуры. Впереди маячила равнина, напоминавшая долину реки По. Когда аэроплан начал снижаться, ее заслонила плотина.

На уступах, особенно нижних, группами и целыми гроздьями лепились похожие на бутоны цветов дома, различались дорожки, лесенки и бассейны, как если бы постройки были частью паркового ансамбля.

Аэропланы легко опустились на широкую лужайку. Совсем рядом находилось нависавшее над водами озера изящное шале, к которому была привязана целая флотилия пестрых лодок.

Первым внимание мистера Коттеджа на отсутствие деревень обратил отец Камертонг. Он же заметил, что не увидел ни одной церкви, шпиля или колокольни. Мистер Коттедж про себя решил, что храмы или алтари могли находиться в зданиях поменьше.

– Возможно, здешняя религия приняла иные формы, – ответил он.

– А как мало здесь грудных и маленьких детей! – воскликнул отец Камертонг. – Я не увидел ни одной матери с ребенком.

– По ту сторону гор было место, похожее на крупный школьный стадион. Там играли дети под присмотром одного-двух старших, одетых в белое.

– Их я видел. Но я говорю о младенцах. Вы только сравните это с тем, что можно наблюдать в Италии. Столько прекрасных, привлекательных молодых женщин, – прибавил преподобный отец, – о-очень привлекательных, и ни одного ребенка!

Пилот, загорелый блондин с голубыми глазами, помог пассажирам сойти на землю, и они остановились, наблюдая, как выходят из аэропланов другие члены группы. Мистер Коттедж с удивлением поймал себя на мысли, как быстро он привык к гармонии и краскам нового мира. Теперь наиболее странными ему казались уже фигуры и костюмы его спутников. Хорошо известный серый цилиндр мистера Айдакота, нелепый монокль мистера Соппли, нескладная долговязость мистера Дюжи, затянутая в кожу квадратная фигура его шофера казались ему более неуместными, чем изящная нагота утопийцев. Любопытство и веселое удивление пилота лишь подчеркивали странный вид спутников в глазах мистера Коттеджа. И тут на него нахлынула волна глубочайшего сомнения.

– Похоже, что это настоящая реальность! – сказал он отцу Камертонгу.

– Настоящая? А что это, по-вашему, если не реальность?

– Я хочу сказать, что это нам не приснилось.

– Разве нам двоим может присниться один и тот же сон?

– Нет, но здесь есть совершенно невозможные вещи. Совершенно.

– Например?

– Как эти люди могут разговаривать с нами на английском, да еще на современном английском?

– Об этом я не подумал. Действительно странно. Причем друг с другом они на английском не говорят.

Мистер Коттедж посмотрел на отца Камертонга круглыми от удивления глазами, пораженный открытием еще более невероятного факта, и сказал:

– Они вообще не разговаривают друг с другом – ни на каком языке. А мы заметили это только сейчас!

Глава 4

На сюжет отбрасывает тень Эйнштейн, но быстро проходит мимо

1

За исключением того поразительного факта, что все утопийцы, очевидно, владели английским языком как родным, мистер Коттедж не мог найти в картине нового мира никаких изъянов, она раскрывалась с логичностью, какой он не мог припомнить ни за одним из своих сновидений. Картина эта была настолько связной и упорядоченной, что ему все больше казалось, будто они прибыли не в какой-то непонятный мир, а в чрезвычайно цивилизованную чужую страну.

Под руководством кареглазой женщины в белом балахоне с красной каймой землян с отменным гостеприимством разместили в удобных жилищах рядом с Местом совещаний. Пять-шесть юношей и девушек с готовностью посвятили незнакомцев в тонкости утопийского быта. В каждой из индивидуальных построек, которые им выделили, имелась сносная гардеробная комната; кровать с тончайшими простынями и легкими пушистыми одеялами стояла в открытой лоджии, на вкус леди Стеллы слишком открытой. Впрочем, в конце концов, и она признала:

– Здесь не чувствуешь себя в опасности.

Привезли багаж, саквояжи раздали владельцам, словно все происходило в каком-нибудь гостеприимном земном поместье.

И все-таки леди Стелле пришлось выставить из комнаты двух не в меру услужливых юнцов, прежде чем она смогла открыть свой дорожный несессер и освежить цвет лица.

Через несколько минут всех привлекли взрывы дикого хохота и звуки шутливой возни, доносившиеся из покоев леди Стеллы. Оставшаяся с ней в комнате девушка проявила типично женский интерес к снаряжению леди Стеллы и обнаружила очаровательную прозрачную ночную сорочку. По какой-то загадочной причине юная утопийка нашла интимную грацию этого наряда невероятно забавной, и леди Стелле потребовалось немало усилий, чтобы не позволить девушке нацепить сорочку и, пританцовывая, не выйти в ней наружу.

– Тогда сами наденьте, – потребовала девушка.

– Как вы не понимаете, – возмутилась леди Стелла. – Эта вещь почти священна! Ее никто никогда не должен видеть.

– Но почему? – безмерно удивилась утопийка.

Леди Стелла не смогла ответить.

Поданные вскоре легкие закуски по земным стандартам вполне заслуживали похвалы. Тревоги мистера Соппли оказались совершенно беспочвенными: им принесли курятину, ветчину и прекрасный мясной паштет, в придачу довольно грубый, но приятный на вкус хлеб, сливочное масло без примесей, изысканный салат, фрукты, сыр, напоминающий грюйер, и легкое белое вино, которое мистер Дюжи оценил с некоторым удивлением:

– Ничем не уступает мозельскому.

– Значит, наша еда похожа на вашу? – спросила женщина в белом балахоне с красной каймой.

– Отменное кафефтво, – произнес мистер Соппли с набитым ртом.

– Пища мало поменялась за последние три тысячи лет. Все вкусняшки люди обнаружили еще до Последней эпохи смятения.

– Это слишком реально, чтобы быть реальностью, – пробормотал себе под нос мистер Коттедж. – Слишком реально…

Он посмотрел на спутников – все, пребывая в приподнятом настроении, с аппетитом уплетали угощение. Если бы не та абсурдная четкость, с которой английские слова, произносимые утопийцами, молотками стучали в голове мистера Коттеджа, он ни капли не усомнился бы в реальности происходящего.

За каменным столом без скатерти никто не прислуживал. Женщина в белом с красным балахоне и два пилота ели вместе с гостями, которые сами передавали друг другу блюда. Шофер мистера Дюжи смутился и хотел улизнуть за другой стол, но великий трибун его успокоил:

– Садитесь здесь, Хек, рядом с мистером Соппли.

На большой веранде с колоннами, где стояли столы, появлялись другие утопийцы, бросали на землян приветливые взгляды, улыбались, но никто никого не представлял и не делал никаких церемоний.