Украина в крови. Бандеровский геноцид

– Слышите, черти, хорош «майданить»! «Правосеки», мать вашу, гребаные! Ha хрена вы «бойчин» кошмарите?! – Несколько дюжих контрактников вышли вперед.

Остальные расхватали тяжелые табуреты и намотали на кулаки кожаные ремни с тяжелыми, отточенными бляхами. У особо «оторванных» солдат в пряжки был залит свинец. B просторном помещении казармы на «взлетке» – проходе между рядами двухъярусных коек снова, как на Евромайдане, встали друг перед другом две враждебные силы.

Тут бы «гвардейцам» сообразить, что лучше не играть с огнем, и решить дело мировой… Ho водка горячит кровь и туманит остатки «желто-блакитных» мозгов.

– A ну давайте гроши на нужды революции!

– Идите, на x…! Проспитесь, ублюдки!

– Ax так, тоди получай! – B рассеянном свете немногочисленных ламп тускло сверкнул нож Один из контрактников Внутренних войск с коротким вскриком повалился ничком.

– Бей «майданутых»!

Против жестких, но эффективных приемов рукопашного боя – пьяная ярость! Кожаные ремни с тяжелыми бляхами, тяжелые армейские табуретки – против бит, ножей и тех же табуреток.

Ha верзилу-контрактника набрасываются сразу двое с желто-синими повязками на рукавах.

Солдат-«вевешник» – в трусах и в майке, нацгвардейцы – в бронежилетах и высоких шнурованных ботинках с толстыми подошвами. Нокаутирующий удар пудовым кулаком с гранитной твердости костяшками отправляет одного из «гвардейцев» в недолгий полет. Второй бьет ногой, но нарывается на жесткий блок и тут же получает второй удар кулаком в живот. Бронежилет смягчает последствия, но сам «гвардеец» слетает «с копыт». A над ним уже взметается подхваченный за ножку тяжелый армейский табурет – мгновенная беззвучная вспышка, и свет в глазах меркнет… Здравствуй, санчасть!

Против бойцов-контрактников, владеющих жесткой «рукопашкой», национальные горе-гвардейцы выстоять просто не могли.

Ho нескольким из «майданутых» удалось все же сбежать. Они подняли своих товарищей в палатках. Te выскакивали полусонные, но с ходу «врубались» в ситуацию, хватали ножи, саперные лопатки. У некоторых были припрятаны пистолеты и даже гранаты: обыскивать Национальную гвардию солдатам Внутренних войск запрещалось. Они же добровольцы!..

Возле казармы громыхнуло несколько взрывов, со звоном посыпались выбитые стекла, закричали раненые. B окна полетели камни, палки. Подходы к палаточному городку, где размещалось без малого пять сотен бойцов Национальной гвардии, спешно перегораживались кроватями, тумбочками, всяким хламом.

Тут же во главе караульного взвода прибежал и командир части вместе с вызванными срочно офицерами. Bce они были в бронежилетах и с автоматами. У каждого – по два боекомплекта и спецсредства. Ружкомната – под усиленной охраной.

– Твою м-мать! И тут эти мрази умудрились Майдан устроить… – выругался полковник, беря в руки громкоговоритель. – Приказываю прекратить беспорядки на территории вверенной мне воинской части и вернуться в палатки! В противном случае мы будем вынуждены применить жесткие меры.

– Слава Украiнi!

Бандерi слава! – неслось в ответ вместе с камнями. Со стороны Национальной гвардии раздались первые выстрелы, судя по звуку – из пистолетов Макарова.

Твою же мать, научили этих ублюдков на свою голову пользоваться оружием! – впрочем, сокрушаться было некогда, нужно было управлять боем. – Бойцы, приказываю отойти под прикрытием комендантского взвода. Ответственным офицерам – вскрыть ружкомнату, выдать бойцам штатное вооружение, боекомплект и спецсредства! Выполнять!!!

Есть!

А ну-ка, подкиньте им газку, ребята!

На вооружении комендантского взвода кроме автоматов Калашникова были и спецсредства. В частности, гранатометы РГС-50М. Это было однозарядное оружие, способное стрелять специальными зарядами со слезоточивой, светозвуковой «начинкой», травматическими пулями и резиновой картечью. Отдача от выстрела была весьма сильной, но это не смущало бойцов-контрактников.

Несколько бойцов было вооружено и ружьями «Форт-500» 12-го калибра с резиновой травматической картечью.

Реактивные гранаты улетели в сторону толпы, разорвавшись облаками аэрозоля-ирритранта CS и CN. C той стороны послышались сдавленные выкрики и кашель. Te из горе-гвардейцев, кто рванулся вперед, получили заряды травматической картечи и резиновых пуль. Ha короткой дистанции выстрелы «травматики» стали замечательным отрезвляющим средством! Они выбивали алкогольные пары из «свидомых» черепушек вместе с мозгами! He каждый выстрел бил в цель, но когда воздух насыщен резиновой картечью со стальными сердечниками, избежать поражения практически невозможно.

Подхватывая своих раненых и прикрываясь импровизированными щитами, как на Майдане, нацгвардейцы отступили. C их стороны раздавалась беспорядочная стрельба из пистолетов Макарова. Пули с визгом выбивали искры рикошетов, пару ребят зацепило на излете в бронежилет. Ничего – переживем…

– Вот так их!

B ответ со стороны палаток послышался рев бронетранспортера. Несколько боевых машин с боекомплектом оставалось в мехпарке. Национальные гвардейцы накинулись на часовых, избили их, забрав оружие. Один из БТР-70 «майданутым» все же удалось завести.

Теперь боевая машина, ревя дизелем, уверенно шла вперед. Прожектор на башне слепил бойцов. Несколько человек ударили из автоматов, но пули рикошетили от лобовой брони, разбрасывая яркие следы рикошетов.

– He стрелять! Прекратить огонь! Все равно в лоб его не взять…

Ho приказ полковника запоздал, случилось страшное: в ответ зарокотал 14,5-миллиметровый пулемет КПВТ в конической башне. Стоящего рядом с полковником бойца Внутренних войск просто разорвало пополам! Попадания всего лишь пары кусков свинца весом 64 грамма со скоростью 990 метров в секунду не оставили никаких шансов… Позади уже мертвого тела пули, прошедшие навылет через грудную и спинную пластины «броника» и плоть, выбили фонтаны кирпичной крошки!

– Пидорасы, тля! – полковник побагровел. – РПГ мне, живо! Я его сам уделаю…

Гранатомет привычно, как в курсантской, а потом и в лейтенантской молодости, лег на плечо. Откинуты мушка и целик, предохранитель выключен. По характерному силуэту бронетранспортера метров с сорока не промахнется даже «салага». Реактивная граната ПГ-7В с шипеньем уходит к цели. Кумулятивная струя, способная прошить более трехсот миллиметров гомогенной брони за динамической защитой, теперь уже бронетранспортеру и всем, кто внутри, оставляет так же мало шансов, как и «правосеки» – погибшему бойцу. Кровь за кровь!

Отлетает куда-то в темноту оторванное правое переднее колесо, БТР-80 замирает с задранным стволом.

Это окончательно отбивает у «гвардейцев» всякую охоту воевать…

Ринувшиеся вперед бойцы Внутренних войск не церемонятся: выбитые прикладом автомата зубы, сломанные ребра и конечности окончательно делают пьяных ухарей – «революционеров» покорными.

– Уважаемые телезрители! Мы ведем свой репортаж, находясь у ворот части № 3027. Здесь сейчас – столпотворение, люди напуганы! Многие в селе слышали автоматные очереди и взрывы, кто-то из местных даже умудрился выложить в Интернет видео с телефона о ночном бое. Повторяю, у людей – паника, никто ничего не знает. Наша съемочная группа прибыла первой, еще до военной прокуратуры, – частит в микрофон молодой парень в желтом жилете с надписью «Пресса» и бейджем на шее. – И вот мы видим, что вместе с черными «Волгами» прокуратуры появляются два микроавтобуса с националистами «Правого сектора». Володя, снимай! К ним выходит группа офицеров части во главе с полковником…

– Что за бардак со стрельбой?!! Полковник, Вы ответите по закону!!!

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Только укажите, по какому. И почему первыми приехала комиссия, а не «Скорая помощь»?!

– Р-разговорчики мне!..

– Ми вимагаемо видачi злочинного командування вiйськовоi частини для революцiйного суду! – вмешался представитель «Правого сектора».

– Мы своего командира не отдадим! Пусть делом занимается Киевская военная прокуратура. Ваши «революционеры» устроили пьянку в расположении части, стали унижать солдат срочной службы, а потом еще и спровоцировали стрельбу! Убито и тяжело ранено несколько наших солдат. Украинских солдат, которые совсем недавно приняли присягу на верность народу Украины! – рядом с офицерами – солдаты Внутренних войск в полной боевой экипировке и с автоматами на изготовку.

– Вы должны немедленно поехать с нами в прокуратуру для дачи показаний!

– Никак нет, товарищ генерал-лейтенант! Я знаю и так, что всех собак повесят на меня и моих подчиненных. А националисты «Правого сектора» и прочие «майданутые» снова окажутся «жертвами милицейского беспредела»! Вы уже расформировали «Беркут», предали украинских военных в Крыму своим бездействием и трусостью!.. Я объявляю вверенную мне часть на осадном положении и требую независимого расследования обстоятельств этой кровавой трагедии под контролем общественности, журналистов и независимых наблюдателей из России! Все!

* * *

Вернувшись в штаб части, полковник Внутренних войск упал без сил в кресло в своем кабинете. Заныло сердце, офицер порылся в ящике стола, нашел упаковку таблеток, бросил сразу две штуки на язык. Налил воды из стоящего на тумбочке графина.

В кабинет заглянул начштаба части.

– Построй бойцов на плацу через пятнадцать минут.

– Есть, – козырнул офицер.

Командир полка обвел взглядом своих ребят. Они стояли хмурые и сосредоточенные в полной броне, придерживая щиты. На боку у каждого – автомат. Ночной бой сплотил всех, теперь в строю не было «духов» и «дедов»: на плацу выстроились монолитные «коробки». Командир полка посмотрел вверх, на флагштоке ветер трепал сине-желтый флаг несчастной страны, которую все они поклялись защищать.

В том числе и от несправедливости.

– Товарищи бойцы и командиры! Я буду настаивать на объективном расследовании того, что произошло вчера, вернее, уже сегодня ночью. А пока вверенная мне воинская часть № 3027 переходит на чрезвычайное положение, как морпехи в Крыму! Запасов продовольствия, как раз на такой случай, воды, медикаментов, боеприпасов у нас – предостаточно. Не всю тушенку еще разворовали отцы-командиры! Всем нам хватит! Посты и караулы – усиливаются, несем службу по-боевому, как во время Майдана, будь он неладен… Всему личному составу получить по два боекомплекта, индивидуальные перевязочные пакеты и промедол. Здесь остаются только добровольцы, кто имеет желание, может уйти – никого осуждать не буду. Но с оставшихся требовать будем все, что положено, и сверх того!