Берлога

Сама позвонила!
Оп-па, опа, опа-па

Дураку такому
Сама позвонила.
Оп-па, опа, опа-па

Дуракам всегда везет.
Оп-па, опа, опа-па
Дуракам всегда везет,
Оп-па, опа, опа-па

Он пел, приплясывая, под душем бессмысленную песню, вспоминал, как глупо он с ней разговаривал. Тело под душем наливалось утренней силой, появлялось желание бежать, прыгать, заорать что-нибудь дурацкое, какое-нибудь «О-го-го!»

После душа, обмотав вокруг бедер полотенце, он встал перед умывальником. Маленькое зеркало не позволяло оглядеть себя во весь рост, а жаль. Он чувствовал, что за лето плечи стали шире, на предплечьях появились намеки на бицепсы. Он согнул в локте руку, напряг мышцу, под кожей подтянулся и округлился упругий шарик. Он поднял вторую руку, напряг второе предплечье, но обе руки в зеркале уже не поместились.

Вертеться перед зеркалом и разглядывать себя по частям было как-то неловко, и Димон с сожалением взялся за зубную щетку. С зубами он не торопился, делал все, как говорил зубной врач два года назад. Его тогда родители впервые отвели в платную, там молодой симпатичный доктор очень обходительно вылечил больной зуб и пока твердела пломба бесплатно рассказал ему, как правильно надо чистить зубы.

Расслабленный и счастливый, оттого, что все кончилось, Димон лежал в кресле с открытым ртом, набитым ватой, и очень внимательно слушал лекцию.

На него эта лекция произвела невероятно сильное впечатление, при этом особенно сильный эффект произвел макет челюстей, которые доктор держал при этом в руках и водил по ним чудовищных размеров щеткой.

То ли от наглядности этих гигантских челюстей, с белоснежными зубами и розовыми деснами, то ли от благодарности и уважения к умнице доктору, который сделал все не больно, Димон с тех пор чистил зубы строго по той инструкции. Она врезалась в память навсегда, и никто на свете не смог бы переубедить его, что можно чистить зубы как-то иначе.

Да, зубы были в порядке, а вот с прыщами что делать, инструкций никто не давал, он с удовольствием послушал бы где-нибудь такую лекцию. Два были уже не так заметны, зато третий под нижней губой назревал нешуточный. Говорят, их как-то замазывать можно, но как и чем именно, Димон точно не знал.

– Надо в Сети посмотреть, – подумал он, – не у одного же у меня такая проблема.

Бриться было сегодня необязательно, но Димон все же набрал на ладонь немного мыльной пены, мазнул подбородок и провел по нему пару раз отцовским станком.

– Ладно, не Супермен, конечно, но, с другой стороны, и не Шрек! Что уже неплохо.

Дома никого не было. Родители с Антохой вчера уехали на дачу.

С утра пельмени не хотелось. Димон вообще не любил магазинные пельмени. Придется яичницу. Яичницу Димон научился делать давно, одной левой и из чего угодно.

Он разогрел сковородку и, не жалея, отхватил от пачки масла приличный кусок. С яичницей дело такое – масла жалеть не следует. Так, что еще в яичницу пойдет? Димон заглянул в холодильник. Пара бананов, сыр, вот и весь его запас. А что? Сгодятся и бананы!

Он нарезал кружками банан, выложил в заскворчавшее масло, подумал и положил на сковородку два куска подсохшего белого хлеба. Будет яичница с бананом, сыром и гренками. Яичница «Тропиканка».

Они дома уже давно стали давать блюдам яркие имена. Димон заметил, что название волшебным образом влияет на вкус еды. Отец рассказывал, что в его годы в ресторане можно было увидеть в меню даже «Бифштекс гов. рубленый с яйцом», но тогда на этом никто не заморачивался, в ресторан было не попасть. Другие названия были немногим лучше: просто «Азу по-татарски», или «Солянка сборная».

Только это не понтово. Сейчас такое не прокатит. Понтово будет, если взять, например, простые вареные макароны, полить их растопленным маслом, посыпать рубленой кинзой с чесноком и тертым сыром и назвать это «Паста Аль-Капоне», и гости съедят все и еще потребуют добавки!

Всякому ведь приятно чувствовать себя главарем мафии! Понты – большое дело!

Гренки обжарились за пару минут, бананы тоже, все – можно заливать. Димон разбил в плошку два яйца, взбил их вилкой, вылил в сковороду и положил сверху ломтик сыра. Тут же, пока не забыл, включил чайник, и снова принялся за салат. Яичница подоспела через считанные минуты, он перекинул ее со сковородки в тарелку, бросил в чашку пакетик чая, два куска сахара. М-м-м, классная получилась Тропиканочка.

Через десять минут он уже выбегал из дома, на ходу вставляя наушники и одновременно продевая руки в лямки рюкзака.

Женя позвонила,
Cама позвонила.

Дураку такому —
Cама позвонила.

Кто бы мог подумать —
Cама позвонила, —

билась в голове глупая плясовая песня.

И только мощные звуки The White Stripes – Rag And Bone сбили с дурацкой песенки. Бешеные ритмы заставили ускорить шаг и почти перейти на бег. Скорость! И-и-е-ху-у!

Для начавшегося так удачно воскресного утра Rag And Bone было как раз то, что нужно!

Глава 10. Свидание

Они встретились в 11.30 у метро Таганская напротив театра. С билетами в кармане в 10–30 он стоял уже у метро. Пока ждал, обошел все цветочные палатки на площади, долго выбирал и купил, в конце концов, одну темно-бордовую розу, страшно колючую на длинном стебле. Цены на цветы были нереальные, просто безумные.

Женя не опоздала, на ней был серебристый плащик, рыжие волосы были собраны в простой пучок, вид у нее был вполне деловой, как будто она выехала на очередное задание редакции, а Димон был при ней кем-то вроде фотокорреспондента.

Розу она взяла как нечто самой собой разумеющееся, но Димону было уже не до женских восторгов: он порядочно исколол себе руки шипами, пока ходил с ней, перекладывая теплый колючий стебель из руки в руку, и рад был от нее поскорее избавиться.

До Иллюзиона надо было пройти вниз от Таганки к высотному зданию на Котельнической набережной. Под горку идти было легко, ноги несли сами, вскоре они почти перешли на бег. Они летели молча, обгоняя прохожих, пока Женя не сказала: «Куда это мы так несемся, времени еще вагон и маленькая тележка». Они замедлили шаг.

– Ну, так о чем же ты хотел со мной поговорить? – спросила Женя. Димон с удивлением обнаружил, что его язык отказывается ему повиноваться. Он собрался с силами и с трудом произнес идиотскую фразу:

– В каком смысле?

– Это я тебя спрашиваю, в каком смысле? Ты хотел со мной поговорить. Ну, вот и говори. В любом смысле можешь говорить. Ты, что философ? Во всем ищешь свой смысл?

– Да никакой я не философ? И ничего я не ищу. Я просто хотел спросить, почему ты на этот фильм хочешь пойти? Вроде, не было рекламы.

– Этот фильм не надо рекламировать, это очень старое кино, мне о нем много рассказывала мама, это ее любимый фильм.

– Типа «Броненосец Потемкин»? – блеснул эрудицией Димон.

– Нет, что ты. Мама у меня, слава богу, не такая старая. Там играет моя любимая Одри Хепберн. Я кстати про нее недавно статью писала. Но тебе этого не понять ты еще маленький.

В буфете Димон, проклиная свой моложавый несолидный вид, купил себе пива и соленых сухариков. К счастью, буфетчик оказался парнем, он не стал придираться к его возрасту, в отличие от старых теток. Этих – хлебом не корми, дай только поиздеваться над людьми:

– А сколько тебе, мальчик, лет? А ты знаешь, что нам запрещено детям пиво продавать?

Жене взял кофе и пирожные. Вообще-то, к пиву Димон, если честно, до сих пор так и не смог привыкнуть, горькое, невкусное, но все пьют, чем он хуже? Женя тут же скривила губки:

– Ты пьешь пиво? Хочешь быть как все?

– Почему как все? Просто хочу пива, – соврал Димон. – А ты, что? Одна во всем мире пьешь кофе?

– Сравнил! Кофе вкусно, особенно с пирожным. А пиво – гадость. Горькое.