Две Родины

Но Михаил Алексеевич не успел ответить Паше. Дверь открылась, и вошли Леонид Кузьмич и полный мужчина в дорогом костюме из ткани с отливом.

– Знакомься, Паша, это член технического комитета Федерации гимнастики России Анатолий Георгиевич Побережный. Узнал знаменитого гимнаста? – спросил Леонид Кузьмич и улыбнулся.

– У меня дома есть фотография Побережного, вырезанная из старого журнала «Физкультура и спорт», но…

– Но там я худой и чернявый, – перебил Павла Побережный. – А сейчас я толстый и седой. Но все-таки это я. Давай, Павел, сразу приступим к делу, – Анатолий Георгиевич снял пиджак, повесил на стул, ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, которая округлилась на животе. – Леонид Кузьмич показал мне видеозаписи твоих комбинаций на снарядах. Интересно, очень интересно. Сиди, сиди, не вставай. Понимаешь, Паша, российская гимнастика сейчас переживает далеко не лучшие времена. Чтобы исправить дело, нужны новые талантливые ребята, которые подняли бы общий уровень гимнастики и задали бы тон другим. Но не обольщайся – чемпионом ты вряд ли станешь. Вот комбинации на некоторых снарядах ты смог бы сделать классно, на голову выше других, скажем, на брусьях и перекладине. Прыжки и конь явно не твои снаряды. Кольца и вольные упражнения надо подтянуть. Ученикам этого не говорят, чтобы не баловать, но я считаю, что ты один из тех, кто начнет возрождение нашей гимнастики. Как ты на это смотришь?

– Нормально смотрю. Тому, что я умею, меня научил Михаил Алексеевич.

– Вот и хорошо. Нужны не только новые молодые гимнасты, но и перспективные молодые тренеры. Кстати, я помню, как выступала твоя мать – Маша Горемыкина. Она была очень неплохой гимнасткой. Маша не достигла высот, но и техника, и вкус у нее были отменные. Ты очень напоминаешь ее смелостью исполнения.

– Сейчас ее фамилия Сосницкая.

– Я знаю. Ты серьезно относишься к гимнастике?

– Серьезно.

– Тогда мы поговорим обстоятельно. Я заеду за тобой через час. Тебе все равно сегодня тренироваться в полную силу нельзя. Буду ждать в машине у скверика, что позади спортзала.

– Хорошо.

После тренировки Павел вышел из старого двухэтажного здания спортзала, которое вот-вот должны были снести, а на его месте построить то ли дворец спорта, то ли бизнес-центр, и направился к скверику. Из «Лексуса» его окликнул Анатолий Георгиевич.

– Садись, Паша, в машину. Вот сюда, рядом. Пристегни ремень. Ты, конечно же, еще не ел. Вообще-то я живу в Москве, но и в Питере у меня есть небольшая квартирка. Друзья помогли. Как говорится, не имей сто рублей. Поедем ко мне, поужинаем, заодно и поговорим. Есть хочешь?

– Не особенно.

– Ничего, поужинаешь. Нам с тобой надо многое обсудить. Ты уже взрослый парень и должен учиться уму-разуму.

Машина Побережного с Каменноостровского проспекта выехала на Большой проспект Петроградской стороны, затем по Тучкову мосту пересекла Малую Неву и въехала на Малый проспект Васильевского острова.

– Удивительно. Сегодня нет пробок, – весело сказал Анатолий Георгиевич. – Сейчас доедем до Наличной улицы, и мы уже дома. А вот в Москве, доложу я тебе, пробки на дорогах такие, что вам, питерцам, и не снились.

– Вы в Питере, наверное, по делу, а из-за меня отвлекаетесь.

– Паша, в вашем клубе я появился не случайно. И в Питере не случайно. В Питер я приехал исключительно из-за тебя.

– Не такой уж я крутой гимнаст, чтобы из-за меня приезжать. Вот у Володи Пилипонова действительно классные комбинации.

– Это твой друг? Неплохой гимнаст. Но неплохой гимнаст – это не то, что нам сегодня надо. Сейчас не те времена. Сегодня нужны звезды. Вот мы и дома, – Анатолий Георгиевич свернул во двор и припарковал машину под большим деревом. Табличка на пятиэтажном кирпичном доме гласила: «ул. Наличная, 19».

Они зашли в угловой подъезд, поднялись на четвертый этаж, и Анатолий Георгиевич позвонил в дверь, расположенную справа. Открыла высокая женщина лет сорока с пышными формами. Она улыбнулась и мягко сказала:

– Проходите.

– Вот, Ирусик, привел будущего чемпиона по гимнастике. Зовут его Павел. А эту красивую даму зовут Ирина Михайловна. Обувь снимай, надевай тапочки. Мы, гимнасты, люди аккуратные, правда, Паша?

– Конечно, – Павел снял туфли и надел домашние тапочки.

– Пойдем, Паша, на кухню. Перекусим, поговорим, обсудим, поспорим. Ирусик, накрой нам стол.

Кухня в угловой квартире была треугольной.

– Располагайся вот здесь, а я присяду напротив. Тебе как спортсмену водки не предлагаю, а я выпью, и выпью с удовольствием. День был нелегкий. Ваш Питер поменьше Москвы, но мотался я сегодня немало. Причем из одного конца в другой. Ирусик, ты нам чего-нибудь легонького, рыбки сообрази и овощей. А мне как хохлу сальца нарежь, того, что привез. Мне из Чернигова сала прислали с прожилками мяса, такого, как люблю. Бывал в Чернигове, Паша?

– Не приходилось.

– А я там родился, тренировался, стал мастером спорта. А когда в сборную команду Союза попал, в Москву позвали. Там и застрял. Но Питер я очень уважаю. Что ни говори, культурная столица. Здесь много толковых гимнастов было. Все мне в них нравилось, но какие-то они не боевые были, я бы сказал, слишком скромные. Мало питерцев в сборную Союза попадало, мало. Наглости и напористости им не хватало, а в спорте без этого нельзя. Но ты-то, надеюсь, в сборную России попадешь. Если старших слушаться будешь. Ты сам себе накладывай в тарелку все, что нравится, осетринку бери, стерлядочку, картошечку, салатик, – Анатолий Георгиевич налил себе стопку водки, смачно выпил, крякнул, воткнул вилку в соленый груздь, закусил.

Павел вопрошающе посмотрел на Ирину Михайловну, ожидая, что она тоже сядет за стол.

– Иришка, к сожалению, с нами поужинать не сможет, обещала к соседке зайти, массаж ей сделать. Она классно массаж делает. Меня, помню, от радикулита спасла, – Анатолий Георгиевич пристально посмотрел на Ирину Михайловну, и та вдруг заторопилась.

– Да, да! Я к Женьке из тридцатой квартиры обещала зайти, шею размять. У нее сильно давление подскочило, – она пошла в прихожую, и за ней захлопнулась дверь.

Анатолий Георгиевич налил себе еще стопку водки, выпил и закусил салом.

– Вот какое дело, Паша. Я являюсь членом технического комитета не только Российской федерации гимнастики, но и Международной федерации. А ты знаешь, что такое технический комитет?

– Ну, он занимается, наверное, определением трудности элементов, комбинаций и связок, составлением обязательных программ…

– Правильно. Но это еще не все. Предположим, тебя озарило и придумал ты новый элемент, скажем, на кольцах. И со своим тренером начинаешь разучивать его методом проб и ошибок. Ты набиваешь синяки, растягиваешь связки, падаешь, но в конце концов исполняешь-таки то, о чем мечтал и грезил. И ты первый, кто исполнил какое-то хитрое сальто, невероятный выкрут или поворот на тысячу восемьдесят градусов! И ждешь после этого, конечно, что все тебя начнут хвалить и на руках носить. Но все не так просто. Ведь посмотреть на новый элемент можно по-разному. Оценить его можно как что-то новое, прогрессивное, сложное или, скажем, как упрощенную модификацию давно известного элемента, снижающую его техничность и сложность. И последнее решающее слово тут за техническим комитетом Федерации гимнастики. Новые перелеты на перекладине, акробатические прыжки, круги на коне приносят впервые исполнившему их гимнасту славу, почет, медали и деньги. И не только гимнасту, но и его тренеру. А там, где слава и деньги, там зависть, сплетни, месть и подножки. Именно технический комитет определяет необходимую амплитуду исполнения нового элемента, положение ног, рук, туловища, головы гимнаста. Скажем, если ноги согнуты в коленях, то это ошибка, если гимнаст вылетел над снарядом на малую высоту, то этого недостаточно. И оценку за исполнение судьи то понижают, то повышают, то вообще считают элемент не выполненным. Я внимательно просмотрел видеозаписи твоих выступлений не только на соревнованиях, но и на тренировках. На соревнованиях всего не покажешь, там исполняют только отработанные элементы и комбинации. А вот на тренировках исполняют все, что могут и как могут. У тебя есть несколько новых и, я бы сказал, уникальных элементов. Об этом не знаешь ни ты, ни твой молодой тренер. А ведь это – и твой, и его успех. Пойдем в комнату, я тебе кое-что покажу, – Анатолий Георгиевич поднялся из-за стола и пошел в комнату, Павел за ним. – Присаживайся на диван.

Анатолий Георгиевич вернулся на кухню, налил себе еще стопку водки, выпил, закусил и вернулся в комнату. Он раскрыл ноутбук, лежавший на столике перед диваном, и включил его.

– Паша, в ноутбуке диск с записями твоих тренировок и выступлений на соревнованиях.

На мониторе ноутбука Павел появлялся то на одном гимнастическом снаряде, то на другом. Когда он завис, перелетая над перекладиной, стало заметно, что гимнаст немного тяжеловат и гриф перекладины сильно под ним прогнулся.

– Ты, Паша, телосложением больше подходишь для вольной борьбы, нежели для гимнастики, но на снарядах преображаешься, выполняешь комбинации легко и как бы теряешь часть своего веса. Это признак большого мастерства. Причем оно у тебя природное, а не приобретенное. В твоей работе на снарядах никакой школы не чувствуется. Это и понятно – твой тренер еще не понял, что гимнастика начинается со школы, с первого шага, за которым следует второй, третий и так далее. В гимнастике нельзя подниматься вверх, перескакивая через ступеньки, нельзя пропускать ни одного шага. Это как в азбуке – надо выучить все буквы. Двадцатью буквами роман не напишешь. Ты единственный гимнаст, который исполняет сложнейшие элементы, не имея настоящей школы. Я пока не понимаю, в чем здесь секрет: ты либо исключение из правил, либо – родоначальник новой гимнастики, – Анатолий Георгиевич замолк, испытующе глядя на Павла.

– Я занимаюсь гимнастикой всего четыре года. До этого я действительно занимался борьбой. Наверное, я пришел в гимнастику слишком поздно. Так что вряд ли из меня что-то получится.

– Все это я знаю. Ты высоко прыгаешь двойное сальто, а простые перевороты вперед делаешь, позорно приземляясь на пятки. Что это? Это отсутствие школы. Многие элементы тебе придется переучивать. А переучивать гимнаста намного сложнее, чем учить с начала. Иногда это вообще невозможно. Год-полтора тебе надо поработать с хорошим тренером, чтобы освоить школу гимнастики, ее азы.

– С каким тренером? С Леонидом Кузьмичом Панковым?

– А ты считаешь его хорошим тренером?

– Нет.

– Понятно. Кстати, ты прав. А у кого хочешь тренироваться?

– У Михаила Алексеевича Родунца.

– Родунец со временем станет настоящим тренером, и сейчас он уже кое-что понимает, но о чем-то даже не догадывается. Ему еще набирать и набирать опыт. Пока он встанет на ноги, то испортит тебя бесповоротно, да и возраст твой уйдет. У гимнаста, как у женщины, век короток.

– А Леонид Кузьмич не испортит?