Изгнанница Ойкумены

– Аутизм? Частично.

Сняв платье, Регина достала из стенного шкафа кимоно – легкое, летнее. Всякий раз, завязывая пояс, она давала себе слово с завтрашнего дня сесть на диету. Слов за последние годы накопилось – на академический толковый словарь.

– Что вы делаете с аутистами?

– Бью ремнем. По голой заднице. Хотите попробовать?

– А если серьезно?

– Стимуляция лобных долей. Сектора инициативы и социальных навыков. Зона активного мышления. Зона ассоциативной речи…

Очень хотелось в ванную. Особенно после общения с адвокатом малыша Хорхе и господином Костандо. Вымыться, стать, как новенькая, вчерашняя. Но при комиссаре это было невозможно.

– …области Геринке и Трокка. Бинауральная ритмизация. Терапия конфликта…

– А медикаментозное лечение? Физкультура?

– Обязательно. А также диета и аудио-вокал. Но для этого не нужен врач-ментал. Психолог, дефектолог, логопед… Слушайте, мне надоело! Вы же все равно ничего не понимаете в пси-медицине. Зачем вы спросили?

– Вам назначили пациента.

– Любовница господина Костандо? Быстро же он…

– Что? – не понял комиссар.

– Ничего. Не обращайте внимания. Говорите, новый пациент?

– Мальчик, три года. Зовут Артуром.

– Три года? Поздно спохватились…

– Внука воспитывала бабушка. Слепая любовь и все такое.

– Кто же мне назначил это сокровище?

– Бросьте паясничать. Лучше спросите, как фамилия пациента…

– Фрейрен?

Вспомнив, что комиссар не так давно похоронил сына, Регина прикусила язык.

– Зоммерфельд, – ответил комиссар. – Артур Зоммерфельд.

– Артурчик… это наш Артурчик…

– Поздравляю…

– Я виновата перед вами, Региночка.

– Да что вы! Перестаньте…

– Я очень, очень перед вами виновата…

Кажется, комиссар говорил что-то еще. Кажется, в номер кто-то постучал, и даже вошел в гостиную, и даже вышел вон. Регина не слышала. Словно во сне, она выбралась на балкон – лоджия позволяла устраивать банкет на тридцать персон, но сейчас доктору ван Фрассен было тесно. Пальцы бездумно теребили концы пояса. Значит, сын Ника – аутист? Эмбриональная травма? Последствия атаки на «Цаган-Сара»? Проклятье, я не могу лечить сына Ника, я не стану его лечить…

– Не вздумайте бросаться вниз, – предупредил Фрейрен.

Большой, громоздкий, он стоял рядом. Рука комиссара деликатно придерживала Регину за локоток. Фрейрен сопел, кряхтел; от него остро пахло мужским потом. Он боится, поняла Регина. Это не шутка. Он действительно боится, что я выброшусь с балкона. Неужели я выгляжу суицидной истеричкой? Вместе с этой мыслью пришла злость, такая же, как при встрече с велеречивым господином Костандо. Злость не имела объекта приложения, но спасала уже сама по себе. Отрезвляла, возвращала ясность рассудку; как ни странно, злость напоминала комиссарскую руку.

– Я не буду лечить Артура Зоммерфельда.

– Будете. Больше некому.

– Я – не единственный психир в Ойкумене. Я даже не единственный психир на Ларгитасе.

– Зато вы – одна из немногих телепатов, допущенных к тайне «Цаган-Сара». Сотрудников службы Т-безопасности, вроде инспектора Рюйсдала, мы вычеркиваем. Также не берем в расчет диагностов, таких, как доктор Йохансон, и реаниматологов типа доктора Лонгрина. Остаетесь вы, маркиз Трессау и графиня Шеллен.

– Пусть Артура лечит доктор Шеллен.

– Она в больнице. Инсульт. Врачи гарантируют полное восстановление. Но это потребует времени, а его у нас нет. Вы же не капризная девчонка! Должны понимать, на каком уровне интересуются здоровьем Артура Зоммерфельда.

– Хорош уровень! Проморгать аутизм…

– Виновные наказаны.

– Пусть Артура лечит доктор Трессау.

– У него нет диплома Сякко. Он не сможет работать один, без бригады. А это значит – увеличивать круг посвященных. Нет, Трессау отпадает. Остаетесь вы, и только вы. Извините, я понимаю, что вам трудно. Личные отношения – внятный повод для отказа. Но отказ я принять не могу. Получается, что я выкручиваю вам руки…

– Неужели все Т-шники в курсе моих отношений с Николасом Зоммерфельдом? – спрашивая, Регина не сомневалась в том, что вопрос риторический. – И все мне ужасно сочувствуют?!

Комиссар пожал плечами:

– Я – в курсе. И очень вам сочувствую. Но выбора у нас нет.

V

Букет тигровых орхидей. Вазочка, стилизованная под калебас. Другая вазочка, плоская – с фруктами. Гуава, нго, «драконий рог». Гроздь черного винограда. Смолистый аромат – это ломтики манго. Бутылка коллекционного «Chateau le grand voyage». Бокалы на тонких ножках.

Стол в гостиной преобразился.

– Что это? Зачем?

Впервые Регина видела, как смущается железный комиссар.

– Портье прислал, – Фрейрен моргал, словно ему в глаз попала соринка. – Я заказал, еще когда ждал в холле… Что ж я, не человек? Сердца у меня нет, что ли? Ешьте нго, они полезные. Или нет, я сперва разолью вино…

Когда он взялся за бутылку, сделалось ясно: разольет.