Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга третья. Январь 1943 – январь 1944

Февраль 1942 г., последний месяц первой блокадной зимы, стал переломным в противоборстве жизни и смерти в осажденном Ленинграде. Хотя смерть еще продолжала уносить десятки тысяч его жителей, те, кто сумел противостоять ужасам и лишениям самых голодных месяцев блокады, почувствовали, что самое страшное время они пережили, не капитулировав перед немецко-фашистскими варварами. Принимаемые руководством обороны Ленинграда и Москвой энергичные меры по возрождению жизни в городе укрепляли надежду ленинградцев на избавление от вражеской осады. Понимание того, что пик трудностей пройден, пришло в это время и к руководителям обороны Ленинграда. Об этом можно судить по весьма откровенному признанию одного из самых ответственных руководителей – секретаря горкома партии А. А. Кузнецова, который именно в феврале 1942 г. на одном из партийных активов заявил: «… Мы сохранили народ, мы сохранили его революционный дух и мы сохранили город. Мы не раскисли. Мы знали, что 125 граммов хлеба не является необходимым прожиточным минимумом, мы знали, что будут большие лишения и будет большой урон. Но ради города – города в целом, ради всего народа… отечества, мы пошли на это дело и дух наших трудящихся сохранили – мы тем самым сохранили и город…»[351 - Цит. по: Ломагин H.A. Неизвестная блокада: в 2 кн. Кн. 1. С. 158–159.] Испытав невиданные лишения и понеся огромный урон, ленинградцы имели моральное право сказать: «Мы сохранили свой город!»

Пережив страшную голодную зиму, жители осажденного города особенно ждали существенных перемен к лучшему на фронте. Увы, в действительности события развивались иначе: Директива Ставки ВГК овладеть Любанью не позднее 4-5 марта 1942 г. оказалась не выполненной, поскольку германское военное командование, руководствуясь приказом Гитлера «Ни метра назад! Самое важное – удержать Ленинград в кольце блокады», еще в конце февраля 1942 г. перебросило сюда 7 пехотных дивизий и 1 бригаду из Германии, Франции и Дании и тем самым предотвратило угрозу прорыва советских войск к Любани и окружения Чудовской группировки. В то же время Ставка ВГК не имела возможности оказать существенную помощь резервами ударным группировкам на этом направлении и ограничилась в основном перестановкой кадров. 8 марта 1942 г. заместителем командующего Волховским фронтом был назначен генерал-лейтенант А. А. Власов, который прилетел вместе с К. Г. Ворошиловым, Г. М. Маленковым и заместителем командующего ВВС Красной Армии А. А. Новиковым для оказания помощи в организации продолжения наступления[352 - Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. С. 96.]. В донесении Верховному Главнокомандующему от 14 марта 1942 г. командующий Ленинградским фронтом М. С. Хозин сообщал о плане своих действий «для совместного с Волховским фронтом завершения задачи по окружению и уничтожению любань-чудовской группировки противника», подчеркивая, что решение этой задачи «направлено непосредственно на ликвидацию блокады Ленинграда еще до наступления весенней распутицы». Правда, далее командующий Ленинградским фронтом делал оговорку, что имеющихся сил для наступления «явно недостаточно», что необходимо иметь вторые эшелоны, которые позволили бы по ходу операции наращивать силы боевого порядка из глубины[353 - Там же. С. 256.].

Однако 15 марта 1942 г. войска 18-й армии противника под командованием генерала Г. Линдемана при поддержке крупных сил авиации начали контрнаступление, целью которого было перерезать коммуникации нашей 2-й ударной армии встречными ударами с севера и юга. Ставка ВГК и на этот раз недооценила наступательные возможности немецких сил: в своей Директиве командующему Волховским фронтом от 17 марта она приказывала «не только не допустить перехвата противником коммуникаций 2-й ударной армии, но и полностью разгромить и уничтожить контратакующие части противника»[354 - Крюковских А. П. К истории попыток прорыва блокады в 1941-1942 гг. С. 95.]. Без дополнительных подкреплений эта директива оказалась невыполнимой. Как сообщал 23 марта 1942 г. начальнику Генерального Штаба Красной Армии заместитель командующего Волховским фронтом А. А. Власов, 18 марта противник перерезал тыловые дороги 2-й ударной армии, оставив ее без боеприпасов, продфуража и пополнения в 1000-1300 человек. «Предпринятые меры по освобождению дороги до сих пор положительных результатов не дали, – доносил Власов. – Армия имеет запасы: хлеба по 25 марта 1942 года; жиров, сала, овса, сена, сахара, соли нет. Начался падеж конского состава. Боеприпасы на исходе… Создавшееся положение заставляет командующего армией оглядываться назад и снижать темпы наступления…»[355 - Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. С. 443–444.] С этим категорически не согласился Верховный Главнокомандующий, который приказал командующему Волховским фронтом К. А. Мерецкову лично возглавить операцию по деблокированию отрезанных частей 2-й ударной армии. Бросив в наступление имевшиеся у него в наличии силы, вплоть до курсов младших лейтенантов и учебной роты младших командиров, Мерецков доложил 29 марта 1942 г. Верховному Главнокомандующему о выполнении его приказа. На следующий день, 30 марта 1942 г., Военный Совет Волховского фронта заверил Ставку ВГК, что ликвидация прорвавшегося противника развивается успешно, и обещал в ближайшие дни возобновить решительное наступление на Любань[356 - Крюковских А. П. К истории попыток прорыва блокады в 1941-1942 гг. С. 96.]. Но этот оптимизм исходил, как скоро выяснится, не из реальной возможности выполнить Директиву Ставки, а из стремления смягчить ее недовольство развитием событий.

В отсутствие решающих успехов на фронте освобождения Ленинграда от блокады судьба осажденного города зависела, как и прежде, от перевозок по Дороге Жизни. С начала марта 1942 г. были обустроены и приведены в рабочее состояние пути, соединявшие Ленинград с Ладожским озером. По одному из них транспорт следовал в город с Вагановского спуска, проходил через Борисову Гриву, Полигонное шоссе, Приютино, Ржевку. По другому пути автомашины шли из Ленинграда к Ладожскому озеру через Ржевку, Бернгардовку, Романовку, Ириновку до Коккорева. Общая протяженность каждого из этих путей составляла 50-55 км, которые теперь автомашины преодолевали за полтора-два часа вместо 8-10 до расширения и укрепления проезжей части дороги. Ледовая трасса с января 1942 г. действовала как обычная автомагистраль с той лишь особенностью, что находилась в зоне вражеских обстрелов и бомбежек. Толщина льда достигала к этому времени одного метра и позволяла пропускать даже тяжелые танки КВ. В целях безопасности и бесперебойного движения были выделены отдельные трассы для гужевого, тракторного, автомобильного и даже пешеходного движения. Все это позволяло водителям вплоть до 25 марта 1942 г. двигаться по ледовым дорогам со скоростью 35-40 км, а иногда и 50-60 км в час[357 - Ковальчук В. М. Ленинград и Большая Земля. История Ладожской коммуникации блокированного Ленинграда в 1941-1943 гг. С. 145–146.].

Принятые меры позволили резко увеличить интенсивность перевозок по Военно-автомобильной дороге. Если в ноябре-декабре 1941 г. среднесуточная доставка грузов в Ленинград составляла всего 361 т, то в марте 1942 г. она увеличилась в 10 раз и составила 3690 т, в том числе 2890 т продовольствия[358 - Карасев А. В. Ленинградцы в годы блокады. 1941-1943. С. 183.]. В результате самоотверженного труда всех работников Военно-автомобильной дороги в марте 1942 г. в Ленинград было доставлено более 118 тыс. т различных грузов, в первую очередь продовольствия[359 - Ковальчук В. М. Ленинград и Большая Земля. История Ладожской коммуникации блокированного Ленинграда в 1941-1943 гг. С. 170.].

Однако эффективность перевозок по ледовой дороге зависела еще и от того, насколько бесперебойно поступали по железным дорогам из различных концов страны грузы для Ленинграда на перевалочные базы, расположенные на восточном берегу Ладоги. В марте 1942 г. из-за недостатка грузов на перевалочных базах транспортные возможности ледовой дороги использовались не на полную мощность, в связи с чем А. А. Жданову и находившемуся в это время в Ленинграде А. Н. Косыгину приходилось неоднократно обращаться в Государственный Комитет Обороны с просьбой ускорить продвижение по железной дороге продовольствия и горючего для Ленинграда. После одного из таких обращений нарком путей сообщения Л. М. Каганович заверил 11 марта 1942 г. Председателя ГКО И. В. Сталина в том, что предназначенные для Ленинграда продовольствие и горючее будут доставлены на пункты перегрузки не позднее 20 марта. Однако Нарком путей сообщения не сдержал своего обещания, и А. А. Жданов был вынужден пожаловаться И. В. Сталину на то, что приказ Л. М. Кагановича от 11 марта 1942 г. о доставке грузов Ленинграду и фронту в количестве 5 тыс. вагонов к 20 марта выполнен менее чем наполовину. «Такое положение с продвижением продовольствия и горючего Ленинграду и фронту, – писал А. А. Жданов, – ставит нас в исключительно тяжелое положение. У нас остается 10-15 дней для заброски продовольствия и горючего по автомобильной дороге через Ладожское озеро. Созданные запасы в Осиновце и Ленинграде по продовольствию не обеспечивают нашу месячную потребность, а по горючему едва покрывают текущую потребность»[360 - Там же. С. 172.].

По-видимому, ленинградский лидер в данном случае не сгущал краски, и продовольственное положение города с почти 2-миллионным населением оставалось действительно сложным. Значительное увеличение завоза продуктов питания не создавало еще запасов, едва покрывая потребность в отоваривании продовольственных карточек по новым нормам снабжения хлебом, крупой, мясом, маслом, сахаром и другими продуктами. Поэтому проблема «лишних ртов» в осажденном городе оставалась довольно острой и в марте 1942 г. Однако теперь побудительным стимулом к эвакуации многих ленинградцев весной 1942 г. стало их страстное желание освободиться от ужасов и лишений пережитой ими голодной зимы, вырваться за кольцо блокады, в которой они находились уже более 200 дней. «Эвакуация становится похожа на бегство от смерти, – записала в дневнике 22 марта 1942 г. начальник планового отдела 7-й ГЭС И. Д. Зеленская. – Сегодня я доехала на машине с эвакуирующимися до Финляндского вокзала и поглядела на это кочевье – санки с тюками и санки с живыми трупами…»[361 - «Я не сдамся до последнего…». Записки из блокадного Ленинграда / отв. ред. В. М. Ковальчук. С. 87.]

В марте 1942 г. с Финляндского вокзала по направлению к Ладожскому озеру отправлялось от 2 до 5 поездов с эвакуируемыми ленинградцами, в то время как в январе-феврале 1942 г. – по одному эвакопоезду. За март 1942 г. через Ладогу было переправлено почти 222 тыс. человек, или в 2 раза больше, чем в феврале[362 - Ковальчук В. М. Ленинград и Большая Земля. История Ладожской коммуникации блокированного Ленинграда в 1941-1943 гг. С. 175, 178.]. Как правило, ленинградцев с детьми, больных и престарелых старались перевозить в автобусах, полученных из Москвы, а остальных – на грузовых машинах. Но автобусов не хватало, и большинству эвакуируемых приходилось преодолевать нелегкий путь через Ладогу в открытых машинах, доставлявших грузы для Ленинграда.

11 марта 1942 г. Государственный Комитет Обороны принял специальное постановление, которым «в целях обеспечения доставки грузов в г. Ленинград через Ладожское озеро в навигацию 1942 г.» обязал Народный Комиссариат речного флота организовать на территории Сясьского целлюлозно-бумажного комбината временную судостроительную верфь для строительства 30 деревянных озерных барж упрощенной конструкции, общей грузоподъемностью 10 тыс. т. Первая закладка этих судов намечалась в кратчайшие сроки – «не позднее 15 марта 1942 г.»[363 - Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. В. Волковского. С. 98.] Кроме того, Народный Комиссариат судостроительной промышленности должен был построить 10 металлических озерных барж грузоподъемностью 600 т каждая со сдачей в эксплуатацию к 15 мая 1942 г.[364 - Там же. С. 98–99.] Инициатива принятия такого важного для блокированного Ленинграда постановления ГКО исходила от ленинградского руководства, и к моменту принятия постановления специальная комиссия определила место для строительства верфи – территорию эвакуированного Сясьского целлюлозно-бумажного комбината, помещения которого позволяли разместить в первое время отдельные производства и рабочих. 10 марта 1942 г. на площадке будущей верфи побывали заместитель председателя Совнаркома СССР А. Н. Косыгин и член Военного Совета Ленинградского фронта Н. В. Соловьев и на месте решили ряд неотложных организационных вопросов. Работы по строительству верфи были действительно начаты сразу же после принятия постановления ГКО от 11 марта 1942 г. Необходимое оборудование (лесопильные рамы, механические пилы, строгальные станки) было привезено с ленинградских деревообрабатывающих заводов и с помощью прибывших ленинградских инженеров было установлено на новом месте. Из Ленинграда, а также из Великого Устюга и других верфей прибыло около 100 специалистов по строительству деревянных судов и почти 2000 мобилизованных рабочих, из которых был организован строительный батальон[365 - Ковальчук В. М. Ленинград и Большая Земля. История Ладожской коммуникации блокированного Ленинграда в 1941-1943 гг. С. 218–219.].

К весне 1942 г. резко обострилась проблема снабжения фронта боеприпасами. Как отмечалось в отчете подвижной снаряжательной мастерской (ПСМ-21), в январе-феврале 1942 г. работы по сборке выстрелов не производились «из-за отсутствия всякого поступления имущества на комплектацию»[366 - Демидов В. И. Снаряды для фронта. С. 162.]. Из-за бездействия большинства оборонных предприятий почти полностью прекратилось производство корпусов артиллерийских снарядов, в которых так нуждался фронт. Начальник артиллерии Ленинградского фронта Г. Ф. Одинцов обратился напрямую к ленинградскому руководству с просьбой изготовить в марте 1942 г. 40 тыс. корпусов наиболее дефицитных снарядов[367 - На защите Невской твердыни/ отв. ред. Ю. Н. Яблочкин. С.317.]. 9 марта 1942 г. в Смольном под председательством А. А. Кузнецова состоялось заседание бюро Ленинградского горкома партии, на которое были приглашены секретари райкомов партии, директора ведущих предприятий, энергетики. Обсуждался только один вопрос – о возрождении производства боеприпасов и вооружения, в первую очередь свернутого до минимума производства артиллерийских снарядов и мин. В результате обсуждения было принято постановление о возобновлении производства снарядов и мин на девяти ленинградских заводах литейно-механического профиля: им. Карла Маркса, им. И. И. Лепсе, «Вперед», «Вулкан», «Красная вагранка» и др. Как подчеркивалось в этом постановлении, приступить к выполнению фронтового задания было необходимо буквально на следующий день[368 - Там же. С. 317–318.].

Важной предпосылкой возрождения оборонной промышленности стал пуск на 5-й ГЭС мощного энергоблока, переоборудованного для сжигания фрезерного топлива. С 20 марта 1942 г. Ленинград начал получать 550 тыс. кВч в сутки, или более чем в 3 раза, чем в феврале. Работы по переоборудованию подготовленного к эвакуации и потому находившегося в разобранном виде энергоблока начались еще в ноябре 1941 г., и все это время 5-я ГЭС подвергалась непрерывном вражескому обстрелу, осколки снарядов пробивали баки масляных выключателей, уничтожали линии электропередач. Только 7 марта 1942 г. на территорию 5-й ГЭС упало почти 90 снарядов[369 - Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945. С. 391.], но работники станции, ликвидируя повреждения, продолжали с помощью рабочих других предприятий заканчивать переоборудование столь необходимого осажденному городу энергоблока. Главный инженер «Ленэнерго» С. В. Усов впоследствии считал необходимым подчеркнуть, что успешное завершение монтажа к 17 марта 1942 г. самого крупного в то время энергоблока было заслугой многих ленинградцев. «Пропущено было через эту работу колоссальное количество людей, – писал он. – Люди приходили, проработают 3-4 дня и умирают или заболевают. Работали там почти все ленинградцы, все организации, вплоть до артистов Мариинского театра. Работали там и машинистки, и шоколадницы – работали все. В общей сложности прошло там около 3,5 тыс. людей»[370 - Оборона Ленинграда 1941-1944. Воспоминания и дневники участников / отв. ред. А. М. Самсонов. С. 583.].

Подача промышленного тока позволила ленинградским предприятиям возобновить производство дефицитных корпусов для артиллерийских снарядов, правда, не на следующий день после заседания бюро горкома партии 9 марта, как того требовало принятое им постановление. Потребовалось время, чтобы собрать необходимых специалистов и привести в рабочее состояние размороженные цеха. Хотя успехи в марте 1942 г. были еще скромными, удалось выпустить всего 290 корпусов для 45-мм бронебойных снарядов, 530 для 76-мм осколочных, 1600 для 82-мм мин[371 - Демидов В. И. Снаряды для фронта. С. 173.], возрождение оборонной промышленности в блокированном городе имело огромное моральное значение. Ленинград оживал и боролся против немецко-фашистских захватчиков вместе со всей страной. Знаменательно, что в марте 1942 г. на его оборонных заводах было изготовлено несколько станковых пулеметов с символическим названием «Ленинградец»[372 - Там же. С. 173–174.].

Рабочие Кировского завода были заняты в марте 1942 г. выполнением срочного задания Военного Совета Ленинградского фронта по ремонту артиллерийских орудий и танковых моторов. Посетивший в те дни завод проф. Ф. И. Машанский потом писал: «Я был поражен, когда увидел, в каких условиях работали люди. В стенах зияли пробитые снарядами дыры, сквозь которые мог свободно пролезть человек. Температура в цехах не выше, чем на улице. Рабочие – по преимуществу женщины и пожилые мужчины – в толстых одеждах, неповоротливые до одеревенелости. Я видел много дистрофиков, во всех стадиях болезни, вплоть до момента гибели от истощения, однако они лежали в больницах, специальных стационарах, у себя дома в постели. Тут же дистрофики работали. Работали сосредоточенно, молча…»[373 - Машанский Ф. И. Суровый экзамен // Листки блокадного календаря. Л., 1988. С. 37.]

С марта 1942 г. стала постепенно налаживаться и работа местной промышленности, большинство предприятий которой во втором полугодии 1941 г. было переведено на изготовление боеприпасов, различного инженерного имущества и других заказов фронта, а с декабря 1941 г. они были законсервированы, как и другие предприятия. К весне 1942 г. нужда населения осажденного города в товарах широкого потребления ощущалась особенно остро. В условиях почти полного отсутствия материалов и сырья организовать производство обуви, трикотажа, верхней одежды, посуды и других предметов первой необходимости оказалось нелегким делом. Выход был найден в использовании различных заменителей. Подошвы для обуви стали штамповать из старых автомобильных и авиационных покрышек и камер. Были открыты пункты по скупке поношенной одежды, обуви и предметов домашнего обихода. После обработки и реставрации эти вещи поступали в продажу. Используя оставшиеся на складах и базах различные материалы, швейные фабрики и ателье выпустили весной 1942 г. первые тысячи пальто и костюмов. Из-за ограниченного лимита электроэнергии производство товаров широкого потребления почти полностью осуществлялось кустарным способом, с помощью приносимых работниками артелей и мастерских собственных орудий труда: швейных машин, инструментов и др. В марте 1942 г. в городе действовали 94 пункта по ремонту обуви, 91 пункт по восстановлению старой одежды и 33 пункта по ремонту различных хозяйственных предметов. Были также открыты 67 парикмахерских и 25 бань[374 - Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. С. 154–155.].

Хотя разорвать кольцо вражеской блокады вокруг Ленинграда в марте 1942 г. не удалось, пережившие страшную зиму ленинградцы уже не чувствовали себя обреченными и одинокими. Братская солидарность всей страны, направлявшей помощь осажденному Ленинграду, придавала им новые силы. В марте Ленинград посетили делегации партизан и колхозников Ленинградской области, трудящихся Карелии, Казахской, Киргизской и Узбекской ССР. Особое моральное значение имело прибытие в блокированный город «красного обоза» с продовольствием (целых 223 подводы!) из «Партизанского края», образовавшегося на той части территории, которая была оккупирована немецко-фашистскими захватчиками. Отдавая часто последние запасы, колхозники собрали для ленинградцев 3500 пудов различных продуктов, которые проселочными дорогами и под охраной партизан были доставлены через линию фронта в блокированный Ленинград.

Постепенное восстановление здоровья ленинградцев позволило руководству обороной города приступить в апреле 1942 г. к частичной расконсервации оборонной промышленности, наиболее крупные заводы которой получили от Военного Совета Ленинградского фронта ответственные задания по выпуску боеприпасов и ремонту боевой техники еще в марте 1942 г. Теперь число действующих предприятий оборонной промышленности значительно увеличилось и к концу апреля 1942 г. достигло 50. Приступив к выполнению фронтовых заказов, заводы сразу же столкнулись с острой нехваткой рабочей силы. За время войны и блокадной зимы они лишились десятков тысяч своих лучших кадровых рабочих. Многие из них ушли на фронт, выехали со своими предприятиями вглубь страны, значительная часть рабочих погибла от голода[375 - См.: Дзенискевич А. Р. Военная пятилетка рабочих Ленинграда. 1941-1945. С. 87.]. Даже крупным заводам предстояло почти полностью обновить свои рабочие кадры. Например, в одном из цехов «Электросилы», где до войны работало почти 2 тыс. человек, к весне 1942 г. осталось всего лишь три старых производственника. Особенно большая потребность ощущалась в высококвалифицированных рабочих, не хватало инженеров, технологов, конструкторов. На фабрике «Скороход», например, к этому времени не оказалось ни механиков, ни слесарей[376 - ЦГАИПД. Ф. 4000. Он. 10. Д. 313. Л. 16.].

Катастрофическое положение с рабочей силой выдвинуло перед руководством обороной города новую сложную задачу – в предельно короткий срок подготовить для оборонной промышленности тысячи новых рабочих. Их кадры пополнили в первую очередь женщины и подростки, составившие подавляющее большинство рабочих на многих предприятиях. На 10 предприятиях Василеостровского района с весны 1942 г. по конец этого года было обучено 2144 домохозяйки[377 - Там же. Ф. 4. Он. 3. Д. 145. Л. 19 об.]. На один Кировский завод было принято за 1942 г. свыше 1800 женщин, главным образом бывших домохозяек[378 - 900 героических дней. Сб. документов и материалов о героической борьбе трудящихся Ленинграда в 1941-1944 гг. С. 176.]. Основной формой обучения в первое время было индивидуальное прикрепление новых рабочих к опытным производственникам, бригадирам и мастерам. Теоретические знания молодежь получала в кружках техминимума и стахановских школах. Новые профессии осваивали тысячи ленинградских юношей и девушек. В апреле 1942 г. в Ленинграде был объявлен новый прием в ремесленные училища и школы ФЗО, в которых к лету 1942 г. обучалось 16 тыс. подростков. В короткий срок трудовые резервы дали промышленности 8,5 тыс. квалифицированных рабочих. Ремесленным училищам и школам ФЗО доверили выполнение ответственных фронтовых заданий. Овладев специальностью, воспитанники трудовых резервов, многим из которых было только 14-15 лет, перевыполняли свою норму[379 - Там же. Ф. 5016. Оп. 2. Д. 120. Л. 9-11, 34.].

Большинство расконсервированных в апреле 1942 г. оборонных предприятий – 47 заводов и мастерских – получили план-задание на выпуск боеприпасов. Правда, в первой половине апреля план по основной номенклатуре выполнили лишь 15 предприятий, а 11 из намеченных к производству боеприпасов не смогли дать никакой продукции. Но затем наступил резкий перелом: за последние десять дней апреля было произведено 11 560 корпусов 82-мм мин (из 19 981 за весь месяц); 3922 корпусов 120-мм мин (из 4112); 40 440 корпусов 50-мм мин (из 58 900); 1680 корпусов 122-мм снарядов (из 1830). Подводя итоги выпуска боеприпасов в апреле 1942 г., горком партии сообщал Военному Совету Ленинградского фронта, что за месяц было произведено: корпусов снарядов – на 63 664 выстрела; 36 370 снарядов; корпусов мин – 81 283, снаряжены взрывчатыми веществами 31 557 мин[380 - Демидов В. И. Снаряды для фронта. С. 174.]. Это была существенная помощь блокированного Ленинграда оборонявшим его защитникам. Кроме того, завод «Электросила» получил в апреле 1942 г. заказ на изготовление большой партии генераторов, а также наладил производство двигателей постоянного тока, необходимых электростанциям города в связи с переоборудованием их котлов на сжигание торфа[381 - Арсенал электрификации. Краткий очерк истории ленинградского завода «Электросила». Л., 1960. С. 165–166.]. Завод «Севкабель» сумел восстановить оборудование горячей прокатки и с апреля 1942 г. по заданию Военного Совета Ленинградского фронта начал изготовление голого медного кабеля. 18 апреля 1942 г. в «Ленинградской правде» был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденом Трудового Красного Знамени завода им. К. Маркса за успешное выполнение задания по производству минометов. Здесь же был опубликован другой Указ Президиума Верховного Совета СССР – о награждении орденом Красного Знамени Ленинградского института физической культуры им. П. Ф. Лесгафта за выполнение боевых заданий командования на фронте и за высокое качество подготовки резервов для Красной Армии[382 - Ленинградская правда. 1942. 18 апр.].

Одновременно с расконсервацией ленинградской промышленности началось восстановление городского хозяйства, почти полностью выведенного из строя варварскими обстрелами и бомбежками. Плановая комиссия Исполкома Ленгорсовета еще в начале 1942 г. разработала план первоочередных работ по восстановлению городского хозяйства, которые развернулись с весны 1942 г. Для проведения этих работ было необходимо подготовить кадры, так как на все городское хозяйство Ленинграда имелось немногим более 1,5 тыс. сантехников, электриков, печников, каменщиков, штукатуров, маляров, столяров и плотников. На организованных курсах срочно готовились водопроводчики, слесари, кочегары. Свыше 4 тыс. воспитанников трудовых резервов обучалось строительным специальностям[383 - ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 18. Д. 1441. Л. 38.]. В первую очередь предстояло восстановить городской водопровод и канализацию. Громадный объем работ потребовал привлечения формирований МПВО, бригад промышленных предприятий. Отогревание труб проводилось с помощью паяльных ламп и сварочных аппаратов, в ход были пущены даже автодушевые установки, находившиеся на вооружении медико-санитарных команд. Большую работу по ремонту водопроводных сетей проделал аварийно-восстановительный батальон управления «Водоканал». К началу мая водопровод действовал в 3300 домах, что составляло более трети жилых домов Ленинграда. Очереди за водой постепенно исчезали. Канализационная сеть была восстановлена в большинстве домов города[384 - Там же. Оп. 17. Л. 622. Л. 7 об. 78-79.].

Одновременно начались и ремонтно-восстановительные работы в жилищном хозяйстве города, которому был нанесен большой урон: в результате обстрелов и бомбежек было разрушено и повреждено 2295 домов, в которых предстояло отремонтировать более 1,5 млн кв. м жилой площади[385 - Там же. Ф.2076. Оп.2. Д. 472. Л. 42.]. Из-за недостатка рабочей силы и строительных материалов пришлось ограничиться так называемым «заплаточным» ремонтом. Для заделки крыш применяли листовое железо, добытое с разрушенных зданий, заливали поврежденные места гудроном, покрывали толем; вместо стекол в окна вставляли фанеру. Кирпичи, бут и щебень получали при разборке разрушенных домов. Начатые в апреле 1942 г. ремонтно-восстановительные работы помогли сохранить сотни поврежденных домов, позднее восстановленных окончательно. Символично, что еще в марте 1942 г. коллектив ленинградских архитекторов приступил к разработке проектов восстановления города. Над проектами восстановления разрушенных зданий работало 45 архитекторов[386 - Баранов Н. В. Архитектура и строительство Ленинграда. Л., 1948. С. 50.].

Возрождение жизни в блокированном городе было во многом связано с решением топливной проблемы. Хотя по Ладожской трассе наряду с продовольствием завозились каменный уголь и бензин, основным источником топлива осажденного Ленинграда оставались дрова и торф: промышленность и городское хозяйство потребляли ежемесячно по 100 тыс. кубометров дров. На их заготовке во Всеволожском и Парголовском районах в апреле 1942 г. трудились тысячи ленинградцев, главным образом женщины.

В апреле 1942 г., во время краткой командировки в Москву, О. Ф. Берггольц встретилась с приехавшим на несколько дней в столицу М. А. Шолоховым, который передал ей небольшое письмо с просьбой прочесть его по радио по возвращении в Ленинград. «Родные товарищи ленинградцы! Мы знаем, как тяжело вам жить, работать, сражаться во вражеском окружении, – писал он. – Мы жадно ждем того часа, когда кольцо блокады будет разорвано и великая страна прижмет к груди исстрадавшихся героических сынов и дочерей овеянного вечной славой Ленинграда»[387 - Берггольц Ольга. Дневные звезды. Говорит Ленинград. С. 211.].

Сами ленинградцы уже давно и терпеливо ждали этого часа и делали все возможное, чтобы приблизить его. Необходимость как можно скорее разорвать кольцо блокады, конечно, понимало и руководство обороной года. Еще в марте 1942 г. А. А. Жданов и А. А. Кузнецов в своем письме командующему Ленинградским фронтом М. С. Хозину главной задачей считали «снять блокаду с Ленинграда до начала весенней распутицы, ибо оставить Ленинград на скудном продовольствии и без топлива это значит подвергнуть его новым тяжелым испытаниям, к которым могут присоединиться также эпидемические заболевания»[388 - Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. С. 72.]. Необходимым условием выполнения этой задачи должно было стать окружение и уничтожение Любань-Чудовской группировки противника во взаимодействии соединений Ленинградского и Волховского фронтов. Но осуществить их не удалось, а положение 2-й ударной армии становилось все более угрожающим. 3 апреля 1942 г. командующий войсками Волховского фронта К. А. Мерецков в своих указаниях командующему 2-й ударной армии констатировал, что «за последние дни в связи с тем, что наступление на любаньском направлении не получило развития, и особенно в связи с тем, что противник на небольшой период выходил на коммуникации армии, в среде высшего командования 2-й ударной армии появилась неуверенность в успешном завершении Любаньской операции»[389 - Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. С. 461.]. К. А. Мерецков считал, что «оперативная обстановка к настоящему времени на любаньском направлении наряду с наличием трудностей более благоприятна, чем в прежние периоды операции. Навстречу 2-й ударной армии идет 54-я армия, и к настоящему времени до соединения этих двух успешно действующих армий осталось не более 20 км. Такое оперативное положение наших армий создает группе войск противника примерно в 75 000 человек смертельную угрозу – угрозу истребления его войск»[390 - Там же.]. К сожалению, оптимизм командующего войсками Волховского фронта оказался неоправданным, и 8 апреля 1942 г. в своем донесении Верховному Главнокомандующему он был вынужден признать, что «на любаньском направлении 2-я ударная армия, встретив организованную оборону противника на рубеже р. Тигода, успеха не имела. Основная причина – плохая организация боя, усталость войск и боязнь командования 2-й ударной армии за свои коммуникации»[391 - Там же. С. 459.].

Итак, «снять блокаду с Ленинграда до наступления весенней распутицы», на чем так настаивали А. А. Жданов и А. А. Кузнецов в своем письме М. С. Хозину, не удалось – в очередной раз директивы Ставки Верховного Главнокомандования разошлись с возможностями войск Ленинградского и Волховского фронтов, а главное, их способностью решать совместные задачи в тесном взаимодействии. С потеплением проложенные по болотам дороги стали непроезжими, и это самым отрицательным образом сказалось на снабжении боеприпасами и продовольствием войск Волховского фронта – 52-й, 59-й и особенно 2-й ударной армии. К тому же во 2-й ударной армии произошла смена командующего: с 17 апреля вместо генерал-лейтенанта Н. К. Клыкова Военный Совет Волховского фронта назначил командующим генерал-лейтенанта А. А. Власова, находившегося во 2-й ударной армии во главе специальной комиссии с 8 апреля 1942 г. Скорее всего, эта смена произошла не «из-за болезни» Н. К. Клыкова, как часто утверждается в литературе, а из-за неудачного руководства вверенной ему армией.

20 апреля 1942 г. Ставка Верховного Главнокомандования утвердила назначение заместителя командующего войсками Волховского фронта генерал-лейтенанта Власова командующим 2-й ударной армией по совместительству[392 - Там же. С. 103.].

18 апреля 1942 г. командующий войсками Ленинградского фронта М. С. Хозин представил доклад начальнику Генерального штаба. В нем он высказал свое мнение о том, что «отсутствие настоящего взаимодействия между Ленинградским и Волховским фронтами является одной из главных причин неудачи по окружению и уничтожению любань-чудовской группировки противника». Приводя примеры разрозненных действий этих фронтов начиная с января по апрель 1942 г., М. С. Хозин резюмировал: «Такое положение в дальнейшем терпимым признать нельзя» и предлагал «Генеральному штабу организовать взаимодействие между фронтами по месту и по времени»[393 - Там же.].

20 апреля 1942 г. Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение объединить с 24 апреля 1942 г. Ленинградский и Волховский фронты в единый Ленинградский фронт в составе двух групп: группы войск Ленинградского направления и группы войск Волховского направления. Командующим Ленинградским фронтом был назначен М. С. Хозин, на которого было возложено и командование группой войск Волховского направления. Командующим группой войск Ленинградского направления был назначен генерал-лейтенант Л. А. Говоров[394 - Там же.]. Директива Ставки была подписана И. В. Сталиным и Б. М. Шапошниковым.

В условиях наступавшей к этому времени весенней распутицы и предпринятой реорганизации управления войсками Ленинградского и Волховского фронтов продолжение Любаньской операции не имело ближайших перспектив, и она была прекращена в конце апреля 1942 г. Поставленные в Любаньской наступательной операции задачи – окружить и уничтожить вражескую группировку в районе Кириши, Чудово, Любань и затем прорвать блокаду Ленинграда – не были решены. В ходе четырехмесячных кровопролитных боев войска Волховского фронта и 54-й армии Ленинградского фронта понесли большие потери. Только безвозвратные потери составили 95 064 человека, а вместе с санитарными – 308 367 человек[395 - Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах / под ред. Г. Ф. Кривошеева С. 224–225.].

Конец апреля 1942 г. принес еще одну печальную весть: пал Невский «пятачок» – плацдарм на левом берегу Невы, за который шли ожесточенные бои начиная с 20 сентября 1941 г. Воспользовавшись начавшимся на Неве ледоходом, отрезавшим защитников «пятачка» от своих войск, немцы решили во что бы то ни стало овладеть этим плацдармом, подтянув для его штурма до 3 тыс. солдат и офицеров. Пять дней около 400 бойцов и командиров 330-го полка 86-й стрелковой дивизии под шквальным огнем артиллерии и минометов противника отбивали его яростные атаки. 29 апреля умокли последние выстрелы. Вместе со всеми защитниками Невского «пятачка» погибли начальник штаба дивизии В. Я. Козлов, начальник политотдела дивизии А. В. Щуров, комиссар 330-го полка А. В. Красиков[396 - Белоголовцев А. Ф. Невский «пятачок». Л., 1970; Невский пятачок. Воспоминания участников боев под Невской Дубровкой в 1941-1943 годах / сост. К. К. Грищинский. Л., 1977.]. Но подвиг героев не был напрасным, пройдет немного времени, и Невский «пятачок» в сентябре 1942 г. будет отвоеван нашими войсками.

Апрель 1942 г. был последним месяцем эксплуатации Ладожской ледовой трассы, начавшей действовать с конца ноября 1941 г. и ставшей для блокированного Ленинграда Дорогой Жизни. В связи с ухудшившимся состоянием льда начальник тыла Ленинградского фронта Ф. Н. Лагунов и командование Военно-автомобильной дороги решили прекратить перевозку грузов и населения по льду Ладожского озера 12 апреля 1942 г. с 24.00[397 - Ковальчук В. М. Ленинград и Большая Земля. История Ладожской коммуникации блокированного Ленинграда в 1941-1943 гг. С. 182.]. Однако прибывший на дорогу член Военного Совета фронта Н. В. Соловьев не согласился с таким решением, поскольку считал, что перевозки по льду настолько важны для Ленинграда, что надо пойти на риск. «Дорога работает, – сообщал он А. А. Жданову 12 апреля, – и будет работать, по-моему, до 20 апреля. Прекращение работы дороги может быть решено по обстановке, когда проезд с грузом невозможен. Вчера вечером и сегодня утром лично проезжал по Ладожскому озеру, никаких опасностей работе дороги по льду не нахожу»[398 - Там же. С. 182–183.]. К 20 апреля состояние льда стало угрожающим, и приказом по войскам Ленинградского фронта движение автотранспорта через Ладожское озеро с 12 часов 21 апреля было закрыто. Тем не менее ледовая дорога продолжала действовать еще несколько дней в чрезвычайных условиях. 22 и 23 апреля по ней из Ленинграда на восточный берег было переправлено 10 850 бойцов с вооружением – пополнение для 54-й армии. 23 и 24 апреля на западный берег Ладоги было доставлено на санях, запряженных лошадьми, около 60 т репчатого лука. 24 апреля ледовая дорога работала в последний раз: в этот день с 16 час. приказом ее командования движение всех видов транспорта, а также пешеходное движение по льду прекращались. Несмотря на огромные трудности в эксплуатации ледовой дороги в апреле 1942 г., за три недели этого месяца, на западный берег Ладожского озера удалось доставить 87 250 т различных грузов и вывезти из Ленинграда 163 400 человек[399 - Там же. С. 184–185.].

26 апреля 1942 г. Ленинградская городская эвакуационная комиссия утвердила отчет «Об эвакуации из Ленинграда с 29 июня 1941 г. по 15 апреля 1942 г.», составленный для оперативного отдела штаба Ленинградского фронта[400 - Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. С. 301–305.]. В отчете содержались не только сводные данные об эвакуации населения из Ленинграда за указанный период, но и анализ недостатков и упущений в ее организации. Центральное место в отчете занимали сведения об эвакуации по ледовой дороге с 22 января 1942 г. по 15 апреля 1942 г. Из них видно, что за этот период из Ленинграда было вывезено 554 186 человек, в том числе рабочих и служащих – 66 182, семей рабочих и служащих – 193 244, учащихся ремесленных училищ – 92 419, молодых специалистов, студентов, профессоров, преподавателей и научных работников с семьями – 37 877, детей детских домов – 12 639, инвалидов войны – 7343, раненых красноармейцев и командиров – 35 713 и др. Всего за период с 29 июня 1941 г. по 15 апреля 1942 г. было эвакуировано 1 млн 295 тыс. 100 человек, из которых население Ленинграда составило 970 тыс. 718 человек[401 - Там же. С. 302.]. Сведения об эвакуации из Ленинграда с 22 января по 15 апреля 1942 гг. были направлены за подписью А. А. Жданова Председателю Государственного Комитета Обороны СССР И. В. Сталину[402 - Там же. С. 591.]. По сравнению с началом блокады Ленинграда его население к концу апреля 1942 г. сократилось за счет эвакуации и смертности в 2 раза. На 21 апреля 1942 г. к регистрации было предъявлено 1 млн 225, 7 тыс. комплектов продовольственных карточек, из них рабочих – 498,1 тыс., служащих – 128,2 тыс., иждивенцев – 352,9 тыс., детей до 12 лет – 246,5 тыс.[403 - Там же. С. 234.]

Хотя по сравнению с апрелем 1942 г. смертность населения в мае снизилась почти на четверть, а по сравнению с январем уменьшилась почти вдвое, она все еще была велика – 49 794 ленинградца умерли в мае 1942 г., что превышало годовую смертность населения Ленинграда в 1940 г. В этих условиях борьба с последствиями алиментарной дистрофии оставалась одной из важных задач руководства обороной Ленинграда. Постановлением Военного Совета Ленинградского фронта от 5 мая 1942 г. для госпитализации гражданских больных было выделено 7 тыс. коек в госпиталях Санитарного управления Ленинградского фронта[404 - Черепенина Н. Ю. Новые архивные документы // О блокаде Ленинграда в России и за рубежом. Иточники, исследования, библиография / сост. и науч. ред. А. Р. Дзенискевич. СПб., 2005. С. 34.].

Реальных результатов в борьбе с последствиями алиментарной дистрофии можно было достигнуть только путем расширения и улучшения системы общественного питания. Хотя к середине мая 1942 г. общественным питанием было охвачено уже 951 тыс. ленинградцев, лишь 152 тыс. из них были на полном рационе, остальные получали только обеды[405 - Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. С. 235.]. Необходимость расширения сети общественного питания вызывалась и тем, что столовые были сосредоточены главным образом на действовавших заводах, фабриках, в учреждениях и школах, а открытые столовые для обслуживания остальной части населения были малочисленны и распределены по районам города крайне неравномерно. В связи с этим предполагалось организовать 270 новых предприятий общественного питания, в том числе 150 столовых и 120 буфетов для выдачи пищи на дом. Намечалось также открыть 22 детские столовые и 20 дежурных столовых по обслуживанию рабочих и служащих во внерабочее время. Всего трехразовым питанием планировалось охватить 500 тыс. ленинградцев: 250 тыс. рабочих, 100 тыс. служащих, 100 тыс. иждивенцев и 50 тыс. детей[406 - Там же. С. 235–236.]. И хотя эти планы расширения системы общественного питания не были реализованы в полной мере из-за недостатка требовавшихся для этого дополнительных продуктов питания, десятки тысяч ленинградцев к маю 1942 г. уже не выглядели «дистрофиками».

Ученые Ботанического института, Витаминного института, Первого медицинского института и других научных учреждений срочно приступили к выявлению и пропаганде ранних пищевых растений, богатых витамином С. В результате совместных усилий ботаников в Ленинграде и области было обнаружено более 100 дикорастущих съедобных растений, разведаны места их запасов с целью проведения их заготовок хозяйственными организациями. Сотрудники Ботанического института Р. Ю. Рожевиц, Б. А. Федченко, О. В. Троицкая и др. составили справочник основных пищевых растений Ленинградской области[407 - Главнейшие дикорастущие пищевые растения Ленинградской области / ред. Б. А. Тихомирова. Л., 1942.]. В целях широкой пропаганды съедобных растений среди ленинградцев в мае 1942 г. в Ботаническом институте была открыта выставка «Дикорастущие пищевые растения Ленинградской области», которую посетили 15 тыс. ленинградцев. На выставке сотрудниками института П. К. Красильниковым, А. А. Корчагиным, А. А. Никитиным, М. А. Панковой и др. были прочитаны десятки лекций, даны сотни консультаций. Помимо этой выставки ученые Ботанического института организовали в клубах, домах культуры, райсоветах, госпиталях, больницах, фабриках и заводах еще 45 выставок[408 - Соколов B.C. Работа и жизнь Ботанического института им. В. Л. Комарова Академии наук СССР в Ленинграде за три года Великой Отечественной войны СССР // Ботанический институт им. В. Л. Комарова. Л., 1946. С. 11.].

Важное значение для ликвидации последствий голодной зимы и увеличения запасов продовольствия имела организация овощеводства. Еще в марте 1942 г. Исполком Ленгорсовета принял специальное постановление «О развитии индивидуального огородничества», на основе которого развернулась подготовка к весеннему севу. Блокада города в десятки раз сократила территорию пригородного сельского хозяйства, поэтому были взяты на учет все пустующие земли как в пригородах, так и в самом городе. Летний сад, Марсово поле, Исаакиевская площадь, парки, скверы, площади, где раньше были цветники и газоны, теперь были засеяны овощами. На окнах жителей города в горшочках вместо цветов зеленели салат, редис, лук. Огородничество было сложным и новым делом для жителей Ленинграда. Поэтому еще с февраля 1942 г. начали работать курсы овощеводства, на которых было подготовлено 5700 агротехников и бригадиров-овощеводов для совхозов и подсобных хозяйств. В целях контроля за организацией огородничества в мае 1942 г. в горкоме партии был создан сельскохозяйственный отдел. Ценную помощь в освоении этого почти незнакомого ленинградцам дела оказали ученые. Работники Ботанического института проводили ежедневные консультации для огородников, выезжали на поля для оказания помощи в борьбе с вредителями сельского хозяйства. Популярными стали лекции на сельскохозяйственные темы: их прослушало более 130 тыс. ленинградцев. Предприятия местной промышленности изготовили для огородников десятки тысяч лопат, мотыг, цапок, грабель, леек и ведер. Повсюду стояли очереди за семенами и рассадой овощных культур, значительная часть которых была доставлена в осажденный город по Ладоге[409 - Манате H.A. В кольце блокады. Л., 1961. С. 115.].

К началу весеннего сева в Ленинграде было организовано 633 подсобных хозяйства и 1468 объединений огородников, в которых состояло свыше 170 тыс. человек. Кроме того, более 100 тыс. ленинградцев имели свои индивидуальные огороды[410 - Карасев А. В. Ленинградцы в годы блокады. 1941-1943. С. 243.]. Для работы в подсобных хозяйствах предприятия и учреждения выделили и закрепили за хозяйствами 13 тыс. постоянных рабочих. Поскольку в распоряжении подсобных хозяйств оказалось всего 54 стареньких трактора и 200 слабосильных лошадей, широко применялся ручной труд. Из 9838 га обработанной земли 3253 га, или 33 %, было вскопано вручную лопатами[411 - Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. С. 251.].

С самого начала полевых работ ленинградцам пришлось преодолевать большие трудности. Луговые почвы, выделенные для выращивания овощей, никогда ранее не обрабатывались и были сильно обеднены питательными веществами. Для повышения их плодородия население изыскивало все возможные виды органических и минеральных удобрений. На саночках и тележках жители города везли на свои поля торф, золу, навоз и другие удобрения. Из-за позднего распределения земель, организационных накладок, недостатка семян овощей и в первую очередь картофеля весенний сев задержался. На помощь ленинградцам пришли трудящиеся из других областей страны, которые прислали городу-фронту 5500 т семенного картофеля[412 - Манаков H.A. В кольце блокады. С. 115.]. В ту же памятную весну в пределах блокадного кольца Ленинграда была высажена и мировая коллекция элитного картофеля, сохраненная героическими усилиями сотрудников Всесоюзного института растениеводства. Специалисты по картофелю О. А. Воскресенская и В. С. Лехнович отчаянно боролись зимой 1941-1942 гг. за свою коллекцию против лютой стужи, крыс и голодных людей. В. С. Лехнович, ученик и соратник Н. И. Вавилова, дважды в день совершал изнурительный для обессиленного голодом человека путь с улицы Некрасова, где он жил, до Исаакиевской площади, где располагался Институт растениеводства. Каждый день, рискуя жизнью, он под обстрелом добывал дрова, чтобы обогреть подвал, в котором хранилась ценная коллекция. И ее удалось спасти: весной 1942 г. для высадки драгоценного картофеля в грунт были выделены два участка. Сажали и охраняли картофельные делянки сами хранители коллекции – О. А. Воскресенская и B.C. Лехнович. Последний в качестве сторожа жил в сколоченном на поле сарайчике, находившимся неподалеку от командного пункта батареи, которая вела огонь по противнику[413 - Буров A.B. Блокада день за днем. С.204; Соболев Г. Л. Ученые Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. С. 101, 123.].

Предпринятые в мае 1942 г. энергичные меры по борьбе с последствиями голодной зимы 1941-1942 г. и нормализации жизни в осажденном Ленинграде самым благотворным образом сказались на оживлении работы его промышленности и прежде всего на расширении оборонного производства. Дело было не только в том, что выпуском вооружения и боеприпасов в мае 1942 г. были заняты уже 57 предприятий, но и в том, что основные военные заводы по темпам производства оборонной продукции приближались к уровню осени 1941 г. Кировский завод, занимавшийся до этого по преимуществу ремонтом боевой техники, в мае 1942 г. получил задание Военного Совета Ленинградского фронта на сборку новых танков КВ. Дизельные двигатели и другие узлы для сборки первых десяти танков KB начали поступать от головного завода в Челябинске[414 - Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. С. 162.].

Если происходившие в мае 1942 г. изменения во всех сферах жизни осажденного города были очевидны всем ленинградцам, то об обстановке на внешнем кольце блокады можно было только догадываться. Читая в газетах трафаретное сообщение Информбюро «На фронте ничего существенного не произошло», ленинградцы выискивали хотя бы какую-нибудь информацию о том, что же в действительности происходит на Ленинградском фронте. «Но под Ленинградом идут бои, – отметил 4 мая 1942 г. в дневнике Г. А. Князев. – Ленинград стоит непоколебимо. Если бы он смог до победного конца отстоять себя! Не обидно было бы тогда и умереть, пусть „пассивным“ героем его обороны»[415 - Князев Г. А. Дни великих испытаний. Дневники 1941-1945. С. 663.]. За судьбой осажденного города следила и оказывала ему всяческую поддержку вся страна. «Защитники Ленинграда! Вы стали живой эпопеей, вы стали гордостью России, ее любовью, – писал в те майские дни Илья Эренбург. – За Ленинград теперь сражается вся страна – от Севастополя до Мурманска… Нет на свете города краше, чем город, который вы защищаете, – Северная Пальмира, Питер, Ленинград. И эта весна будет весной Ленинграда!»[416 - Ленинградская правда. 1942. 4 мая.]

Увы, весна 1942 г. еще не стала весной Ленинграда, как бы ни хотелось этого самим ленинградцам и всем, кто их поддерживал в борьбе за освобождение от вражеской блокады. 2 мая 1942 г. командующий Ленинградским фронтом и его Волховской группой войск М. С. Хозин направил Верховному Главнокомандующему доклад, в котором изложил свои соображения по ведению операций Ленинградского фронта на волховском направлении. Как отмечалось в этом докладе, «основная задача фронта – освобождение Ленинграда от блокады – будет выполняться путем проведения ряда последовательных фронтовых операций». На волховском направлении в первую очередь предлагалось довести до конца операцию по завершению разгрома ЧудовоЛюбаньской группировки противника. Видимо, учитывая неудачу решения этой задачи в апреле 1942 г., автор доклада здесь же уточнял, что «эта операция может получить развитие при условии, если противник будет подвергаться разгрому по частям ударами превосходящих сил на решающих участках фронта»[417 - Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. С. 470–472.]. Для этого М. С. Хозин просил Верховного Главнокомандующего утвердить включение в состав 6-го гвардейского стрелкового корпуса ряда стрелковых дивизий и бригад, восстановить 5 танковых бригад, выделить для пополнения 10 стрелковых дивизий, ввиду их большого некомплекта, 50 тыс. рядового состава и 5 тыс. младших командиров, отпустить на май 1942 г. сверх установленной нормы один боекомплект боеприпасов, усилить ВВС волховского направления тремя полками истребительной авиации и двумя полками штурмовиков и бомбардировщиков (всего 100 самолетов) и др.[418 - Там же. С. 472.] Вряд ли командующий Ленинградским фронтом не понимал, что в условиях сложной обстановки на других фронтах почти все эти просьбы были из разряда невыполнимых, тем не менее он просил, чтобы в случае очередной неудачи можно было сослаться на объективные причины. Без учета сложившейся ситуации в докладе были определены и задачи 2-й ударной армии, находившейся к этому времени, как отмечалось ранее, в тяжелейшем положении. Вместо того, чтобы искать пути спасения далеко уже не ударной армии, командование Ленинградского фронта считало, что «ориентировочно 2-я ударная армия, по готовности 6-го гвардейского стрелкового корпуса, сможет перейти в наступление в последней декаде мая, примерно в те же сроки, что и 54-я армия»[419 - Там же. С. 471.].

Однако не прошло и десяти дней, как командующий войсками Ленинградского фронта в очередном докладе Верховному Главнокомандующему 11 мая 1942 г. был вынужден признать, что 2-я ударная армия находится в катастрофическом положении. В докладе говорилось, что еще с середины марта 1942 г. 2-я ударная армия и войска 52-й и 59-й армий испытывают большие трудности в продовольственном и материально-техническом обеспечении, поскольку вся эта группировка общей численностью 62 382 человека снабжается по единственной дороге, пролегающей в узком коридоре шириной 3 км. Постройка в этом коридоре узкоколейки Мясной Бор – Новая Кересть, отмечалось в докладе, не обеспечивает устойчивого подвоза, так как она регулярно выводится из строя артиллерийским огнем и бомбардировками с воздуха. Констатируя далее, что противник за последние полтора месяца усилил свои группировки, угрожающие путям подвоза 2-й ударной армии с севера и с юга, М. С. Хозин заключал: «Не подлежит сомнению, что противник ведет подготовку к соединению своих Чудовской и Новгородской группировок в районе Мясной Бор с целью окружения 2-й ударной армии…»[420 - Там же. С. 268.] В связи с этим командующий Ленинградским фронтом считал дальнейшее ведение операций 2-й ударной армии «мероприятием крайне рискованным и по своей необеспеченности стыка весьма опасным». Поэтому он предлагал: либо создать группировку, достаточно сильную для разгрома противника в районе юго-западнее Спасской Полисти, и тем самым сохранить выгодное оперативное положение 2-й ударной армии для последующего проведения Любаньской операции, либо вынужденно уступить противнику захваченную им территорию и отвести 2-ю ударную армию на фронт Ольховка – Новая Кересть – Большое Замошье. Склоняясь ко второму варианту, М. С. Хозин, естественно, оставлял окончательный выбор за Ставкой ВГК, которую просил «в срочном порядке дать на усиление фронта минимум 100 танков, три истребительных и два бомбардировочных авиаполка»[421 - Там же. С. 269–270.].

14 мая 1942 г. командующему войсками Ленинградского фронта последовала Директива Ставки ВГК за подписью И. Сталина и А. Василевского:

«1. Отвести 2-ю ударную армию из занимаемого района и организовать уничтожение противника в выступе Приютино, Спасская Полнеть одновременным ударом 2-й ударной армии с запада на восток и ударом 59-й армии с востока на запад.

2. По выполнении этой операции 2-ю ударную армию сосредоточить в районе Спасская Полисть, Мясной Бор с тем, чтобы прочно закрепить за собой совместно с 59-й и 52-й армиями Ленинградскую железную дорогу и шоссе и плацдарм на западном берегу р. Волхов»[422 - Там же.].

К сожалению, поставленные в этой Директиве Ставки ВГК задачи не могли быть выполнены в связи с крайне тяжелым состоянием 2-й ударной армии, физической и моральной усталостью ее личного состава, утратой командованием управления. 24 мая 1942 г. командующий Ленинградским фронтом М. С. Хозин направил командующему 2-й ударной армией А. А. Власову телеграмму: «Ваше поведение непонятно. Уже третий раз вами своевременно не доносится об оставлении населенных пунктов. Вы оставили КП без разрешения и потеряли управление войсками на железнодорожном направлении, где обстановка усложняется. Приказываю принять меры к планомерному выводу частей в соответствии с планом. Противника, пробравшегося в районе Дубовик, ликвидировать, не допуская перехвата им путей отвода войск армии»[423 - Там же. С. 276–277.]. Ответа на этот грозный, но уже невыполнимый приказ не последовало. Тем не менее в своем донесении в Ставку ВГК 28 мая 1942 г. М. С. Хозин доложил, что на Ленинградском фронте существенных перемен не произошло, а боевые действия продолжались только на фронте 2-й ударной армии, которая, «успешно отражая частями прикрытия атаки противника, продолжала вывод главных сил на основной рубеж согласно плану»[424 - Там же. С. 277.]. Через несколько дней немецкие войска окончательно «закрыли» горловину прорыва, через которую осуществлялась связь отрезанных частей 2-й ударной армии с Волховским фронтом. Оказавшиеся в окружении 7 стрелковых дивизий и 6 бригад продолжали вести отчаянную борьбу, развязка которой наступила в июне 1942 г.

Учитывая сложившуюся напряженную обстановку вокруг осажденного Ленинграда, командование Ленинградской группы войск, возглавляемое генералом Л. А. Говоровым, активно приступило в мае 1942 г. к разработке целой системы мер на случай нового штурма города. В целях эффективной борьбы с воздушными десантами противника и его диверсионными группами организация противодесантной обороны армейских тылов поручалась Военным Советам армий и командующим оперативных групп. Противодесантная борьба внутри Ленинграда и его окраин в пределах «обвода» – внешней линии обороны города – возлагалась на начальника гарнизона Ленинграда генерал-лейтенанта береговой службы С. И. Кабанова с привлечением для этой цели пограничных войск НКВД и частей гарнизона[425 - Там же. С. 270–271.].

Защитникам Ленинграда предстояло также закончить сооружение оборонительных рубежей, которое как в самом городе, так и на его подступах в феврале-марте 1942 г. почти полностью прекратилось. Из более чем 90 тыс. ленинградцев, трудившихся в ноябре 1941 г. на оборонном строительстве, к апрелю 1942 г. осталось всего около 2 тыс. Решением Ленгорисполкома от 31 мая 1942 г. население мобилизовывалось в порядке трудовой повинности на быстрейшее завершение оборонительных работ. В самом Ленинграде строились баррикады, доты, дзоты, сооружались противотанковые препятствия. Весь город был разбит в конце мая 1942 г. на три сектора обороны – Западный, Центральный и Восточный. Организацией обороны каждого сектора руководил его начальник, которому подчинялись все воинские части, предприятия и учреждения, находившиеся в этом секторе. К осени 1942 г. строительство оборонительных укреплений было в основном закончено[426 - Манаков H.A. В кольце блокады. С. 42.]. Для усиления внутреннего гарнизона были созданы вооруженные рабочие отряды, которые должны были немедленно стать боевой силой в том случае, если бы противнику удалось ворваться в город. К осени 1942 г. насчитывалось 232 таких отряда, бойцами которых состояли 19 тыс. ленинградцев[427 - Карасев А. В. Ленинградцы в годы блокады. 1941-1943. С. 251.].

Важным оборонительным мероприятием в мае 1942 г. стала дальнейшая эвакуация несамодеятельного населения. 24 мая 1942 г. Государственный Комитет Обороны утвердил предложение Военного Совета Ленинградского фронта и Ленгорисполкома об эвакуации из Ленинграда в течение весенне-летнего периода 1942 г. 300 тыс. человек. Этим же постановлением ГКО был определен и срок начала эвакуации – 25 мая 1942 г.[428 - Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. С. 111.] В число 300 тыс. человек, которых намечалось эвакуировать в летний период, вошли 175 тыс. женщин, имевших двух и более детей, нетрудоспособные лица, члены семей рабочих и служащих, ранее эвакуированных с предприятиями; 75 тыс. членов семей военнослужащих; 25 тыс. детей из детских домов; 6 тыс. инвалидов войны; 19 тыс. рабочих и служащих различных организаций, которые по характеру своей деятельности не могли быть использованы в условиях блокированного города. Было также решено эвакуировать 30 тыс. раненых[429 - Ковальчук В. М. Ленинград и Большая Земля. История Ладожской коммуникации блокированного Ленинграда в 1941-1943 гг. С. 258–259.].

С самого начала весенне-летней навигации по Ладожскому озеру немецко-фашистское командование попыталось сорвать эвакуацию населения из осажденного города и транспортировку боеприпасов и живой силы для его обороны. «Так как 2,5 млн жителей Ленинграда могло быть эвакуировано за 10 недель, – отмечалось 26 мая 1942 г. в дневнике верховного командования вермахта, – фюрер приказал воспрепятствовать всеми средствами этой эвакуации для того, чтобы в Ленинграде не улучшилось продовольственное положение. Это помешает также укреплению позиций на других участках фронта благодаря вывозу войск и оборонительным работам. Штабу группы „Север“ указывается, чтобы финское командование провело те же мероприятия». В связи с этим командующий 1-м воздушным флотом генерал-полковник Келлер получил директиву из гитлеровской ставки сорвать эвакуацию из Ленинграда всеми средствами и в первую очередь воздушными налетами на Ладожский район судоходства, чтобы не позволить усилить оборону блокированного города путем переброски войск, укрепить продовольственное положение и тем самым обороноспособность Ленинграда[430 - Там же.]. Однако выполнить эту варварскую директиву командованию группы армий «Север» не удалось. Еще в апреле 1942 г. Военный Совет Ленинградского фронта утвердил распределение зенитных средств и план защиты Ладожской коммуникации истребительной авиацией. Станции и базы на западном берегу Ладожского озера прикрывала Осиновецкая зенитная артиллерийская группа, на восточном берегу – Кобонская зенитная артиллерийская группа. Всего в прикрытии Ладожской коммуникации участвовало 150 зенитных орудий среднего калибра, 40 орудий мелкого калибра, более 70 пулеметов, 25 станций «Прожзвук» и 65 прожекторных станций. Авиационное прикрытие Ладожской коммуникации осуществляли 123-й истребительный авиаполк 7-го истребительного авиационного корпуса ПВО, 3-й и 4-й гвардейские истребительные авиаполки ВВС КБФ и три истребительных авиаполка ВВС Ленинградского фронта[431 - Комаров Н. Я. Противовоздушная оборона Ладожской коммуникации // История СССР. 1973. № 3. С. 94.].

Хотя сразу же после открытия навигации по Ладоге фашистская авиация начала наносить массированные удары по ладожским портам, а также железнодорожным узлам, складам и другим объектам, наша противовоздушная оборона оказалась на высоте: только за 28 и 29 мая противник потерял 76 самолетов, а ущерб, нанесенный ладожским портам, был незначительным[432 - Ковальчук В. М. Ленинград и Большая Земля. История Ладожской коммуникации блокированного Ленинграда в 1941-1943 гг. С. 269–270.]. Борьба против попыток немецкого командования прервать связь Ленинграда с Большой землей носила упорный и длительный характер, но гитлеровской ставке так и не удалось осуществить задуманный план – нарушить Ладожскую коммуникацию и тем самым задушить блокированный Ленинград голодом. За время навигации 1942 г. в Ленинград было доставлено 790 тыс. т различных грузов, из которых почти половину – 353 тыс. т – составляло продовольствие[433 - Там же. С. 285.]. Осажденный город был полон решимости продолжать борьбу за свое освобождение.