Круглый год с литературой. Квартал четвёртый

– А из «Литературки» можешь не уходить, – сказал Соловейчик. – Работай у меня по договору. Впрочем, действуй, как тебе будет удобней.

У него я проработал до самой его смерти – 18 октября 1996 года. И потом ещё девять лет.

Мне очень нравится его книга «Учение с увлечением». Нравится, начиная с самого названия: без увлечения учение превращается в мучение. Поэтому я ценил работы своего старшего товарища, понявшего такую простую и такую почему-то недоступную чиновникам от образования истину.

Есть такое понятие: душеполезное чтение. Вот к нему и относятся работы Симона Львовича, любившего детей, знавшего детскую психологию, умевшего передать другим педагогам свою страсть: учить с увлечением!

2 ОКТЯБРЯ

С творчеством Сергея Сергеевича Заяицкого (родился 2 октября 1893 года) меня познакомил Сергей Дмитренко, работавший моим заместителем в газете «Литература», которую я тогда возглавлял. Дмитренко вообще очень начитанный человек. Я благодарен ему за приобщение к этому талантливому писателю.

Близкий приятель Булгакова, Заяицкий тоже показывал абсурд окружавшей его советской жизни. Тоже прекрасно владел языком, юмором, умением описывать фарсовые ситуации. И при этом нисколько не походил на Булгакова. Работал в другом – небулгаковском – жанре трагикомедии.

Своему «Жизнеописанию Степана Александровича Лососинова» (1928) он ставит подзаголовок «трагикомическое сочинение». Эпитетом «трагикомический» обозначены некоторые его рассказы. Но даже если бы и не было этих авторских подсказок в определении любимого жанра Заяицкого, мы бы не ошиблись: привычные понятия в его творчестве часто отказываются быть привычными, становясь необычными.

Подобный художественный приём он демонстрировал ещё в ранних своих стихах:

Что задумался? – Вино
В кубке искрится и блещет,
Посмотри лишь, как оно
На огне огнём трепещет.
Ты задумался о ней,
О, патриций благородный?
Об огне её очей,
Речи лёгкой и свободной?
Не грусти – любовь пройдёт,
И в вине огня довольно,
И вино не хуже жжёт,
Только сладко, а не больно!

Здесь Заяицкому 17 лет. Для юноши такое осмысление любви странно. Тем более фактическая её дезавуация: убеждённость в том, что «любовь пройдёт», призыв пренебречь ею ради того, что тоже «жжёт, только сладко, а не больно!».

Разумеется, говоря о трагикомедии, я не имею в виду детские вещи Заяицкого, которого некогда известный критик Я. Рыкачёв точно назвал «Ричардсоном русской литературы для подрастающего поколения». И в самом деле – «Морской волчонок», «Африканский гость», «Вместо матери», «Найденная», «Внук золотого короля», «Шестьдесят братьев», «Псы господни», «Великий перевал», «Рассказы старого матроса», – это, с одной стороны, приключенческие реалистические книги, но с другой – их добродетельный герой действительно родственен классицистическому Грандисону – главному персонажу Ричардсона.

Его увлекательные пьесы для детей «Робин Гуд» и «Стрелок Телль» с успехом шли (кажется, идут и сейчас) в Центральном детском театре.

Заяицкий знал языки и переводил много и с удовольствием. Особенно Джека Лондона.

Но главным в его наследии остаются сатирические вещи: «Баклажаны», «Земля без солнца», уже названное «Жизнеописание Степана Александровича Лососинова», «трагикомические рассказы» («Женитьба Мечтателева», «Жуткое отгулье», «Любопытные сюжетцы», «Письмо», «Судьбе загадка», «Человек без площади»). Блистательным оказался и роман-пародия «Красавица с острова Люли», напечатанный Заяицким под псевдонимом Пьер Дюмьель. Не случайно С. Заяицкого сближали не только с М. Булгаковым, но и с М. Зощенко и с П. Романовым.

Он умер рано – 21 мая 1930 года. И некролог, напечатанный в «Литературной газете», подытожил: «Он нёс в себе поучительную волю к жизни, любовь к ней. В его взгляде на бытие светился тонкий ум, глубокий юмор, пленяющий нас в каждом его произведении. Товарищи по литературе мало встречались с Заяицким не потому, что он был нелюдим. Наоборот, он был общителен, умел быть блестящим собеседником, отличным товарищем. Но тяжкая болезнь – костный туберкулёз – вывела его из строя».

* * *

Предваряя роман Сергея Крутилина «Липяги», Сергей Залыгин писал: «Не всякому свойственна любовь к небольшому русскому селенью, самому обыкновенному и неприметному. Но тот, кому любовь эта не чужда, будет волноваться, читая «Липяги», будет задумываться, будет вспоминать прошлое и мечтать о будущем. И ещё – будет жалеть тех, кому всё это безразлично».

«Липяги» – самая известная вещь Сергея Андреевича Крутилина (родился 2 октября 1921). За неё он получил госпремию РСФСР им. Горького.

Хотя, на мой взгляд, этому роману не хватает композиционной цельности. Написанный в форме записок сельского учителя, он состоит из 15 таких «записок» – 15 самостоятельных глав, композиционно перемещающихся с места на место в разных изданиях. Деревню Крутилин знал, её проблемы тоже. И всё же, если и стоило, по выражению Залыгина, «волноваться», читая «Липяги», то по поводу того, что уж очень робко касался писатель больных сторон тогдашнего деревенского колхозного строя.

Остальные вещи Крутилина (а их немало: хватило на трёхтомное собрание сочинений) «Липягам» уступают. Не потому ли, что во многих своих вещах писатель был больше всего озабочен тем, чтобы показать положительную роль партийного руководства селом? Умер Крутилин 28 февраля 1985 года.

* * *

Павел Фёдорович Нилин писательскую известность приобрёл благодаря написанным в 1956 году повестям «Испытательный срок» и «Жестокость». Созвучные времени хрущёвской оттепели, они оказались созвучными любому времени, ибо вопрос о предосудительности скоропалительного осуждения человека и предпочтительности понимания его вечно актуален.

Но в дело по разоблачению нечеловеческих сталинских норм жизни повести Нилина вносили свою весомую лепту. Написанные хорошим языком, композиционно гармонические, с психологически мотивированными характерами героев и их поступков, они полюбились многим.

А кинематографическую известность Павел Нилин прибрёл ещё раньше.

Его сценарий двухсерийного кинофильма «Большая жизнь» стал очень заметным явлением. За сценарий фильма 1 серии он отмечен сталинской премией. А по поводу 2 серии было принято знаменитое постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 4 сентября 1946 года.

Вот небольшая выдержка из него:

«В фильме «Большая жизнь» дано фальшивое, искажённое изображение советских людей. Рабочие и инженеры, восстанавливающие Донбасс, показаны отсталыми и малокультурными людьми, с очень низкими моральными качествами. Большую часть своего времени герои фильма бездельничают, занимаются пустопорожней болтовней и пьянством. Самые лучшие по замыслу фильма люди являются непробудными пьяницами. В качестве основных героев фильма фигурируют люди, служившие в немецкой полиции. В фильме изображён явно чуждый советскому строю тип (Усынин), остававшийся при немцах в Донбассе, разлагающая и провокационная деятельность которого остаётся безнаказанной. Фильм наделяет советских людей нравами, совершенно не свойственными нашему обществу. Так, красноармейцы, раненные в сражении за освобождение шахты, оставлены без всякой помощи на поле боя, а жена шахтёра (Соня), проходящая мимо раненых бойцов, проявляет полное равнодушие и безразличие к ним. В фильме изображено бездушно-издевательское отношение к молодым работницам, приехавшим в Донбасс. Работниц вселили в грязный, полуразрушенный барак и отдают на попечение отъявленному бюрократу и негодяю (Усынину). Руководители шахты не проявляют элементарной заботы о работницах. Вместо того, чтобы привести в порядок сырое, протекающее от дождя помещение, в котором были размещены девушки, к ним, как бы в издёвку, посылаются увеселители с гармошкой и гитарой».

Понятен и зубодробительный вывод:

«ЦК ВКП(б) постановляет:

1. Ввиду изложенного выпуск на экран второй серии фильма «Большая жизнь» запретить.

2. Предложить Министерству кинематографии СССР и Художественному совету при министерстве извлечь необходимые уроки и выводы из решения ЦК ВКП(б) о кинофильме «Большая жизнь» и организовать работу художественной кинематографии таким образом, чтобы впредь была исключена всякая возможность выпуска подобных фильмов».

Вообще сценарий фильма «Большая жизнь» писался на основе сюжета первой книги Нилина «Человек идёт в гору. Очерки обыкновенной жизни», которая вышла ещё в 1936 году. Шахтёры описывались, как было принято в то время, героями пятилетки, ударниками труда. Книга отличалась добротностью стиля, и потому у кинематографического начальства и сомнения не возникло в необходимости её экранизации.

Первая серия показала безошибочность выбора. Но вторая…

А со второй получилось так, что она вышла в первый год после войны, когда не оправившаяся от горестной действительности страна только начала залечивать раны. Ей это плохо удавалось ещё и в связи с неурожаем 1946 года, заставившим голодать вернувшихся с войны фронтовиков.

К этому нужно прибавить, что прошедшие по Европе солдаты видели, как жили там люди и, разумеется, надеялись, что, победив, они будут жить не хуже.

Выйди вторая серия фильма, как и первая, до войны, наверняка никакой критики бы не было. Сужу по тому, что видел её в 1958 году, когда она вышла на экраны.

Но после войны Сталину и его руководству нужны были фильмы преувеличенно положительные. Всё – в самых радужных тонах. Колхоз – процветающий, завод – перевыполняющий – аж дух захватывает! – какие планы. Люди – не просто довольные своей жизнью, но всё от неё взявшие и претендующие на излишки!

Потому и посыпались удары по талантливым художникам, которые обязаны были служить своим талантом диктаторским прихотям.

Долго продолжалась кампания по избиению фильма, а значит – и режиссёра и сценариста.

Что это Нилина не сломило, доказали две повести, о которых я написал вначале. По их мотивам, кстати, поставлены были хорошие фильмы.

Ну, а дальше повесть «Через кладбище» (1962) – о белорусских партизанах, рассказы «Дурь» (1973), «Впервые замужем» (1978) – вполне доброкачественная проза.

Умер Павел Фёдорович 2 октября 1981 года (родился 16 января 1908-го).

* * *