Ричард Длинные Руки – грандпринц

– Если только так, – ответил Альбрехт, – на всякий случай. Но король полагает, что целью всей нашей жизни было захватить Сакрант и вторгнуться в Генгаузгуз.

– Разубеждать особенно не стоит, – посоветовал я. – Просто пусть помнит о соотношении сил. Где сейчас Мунтвиг, никто не знает. У него оставались еще некоторые земли, где можно наскрести народу на две-три армии, но после захвата Генгаузгуза многие союзники наверняка вспомнили насчет шкуры неубитого медведя.

– Ядро останется, – предостерег он.

– Конечно, – согласился я, – фанатики не отступятся. К счастью, апостольская церковь наименее фанатичная из всех церквей. Не знаю даже, чем Мунтвиг сумел их зажечь.

– Думаете, они сейчас в сомнении?

– Кто уже не отступился от Мунтвига, – ответил я, – тот сейчас проверяет каждое его слово. А это значит, монолит растрескался. Будем надеяться, развалится сам. Сомнение в истинности веры – уже поражение.

– А не развалится, – сказал он бодро, – ударим молотом! Или тараном. Иначе зачем вы так старательно и, надо признать, умело создавали армию?.. Кстати, ваше высочество, у меня появилось серьезное подозрение насчет Аскланделлы…

– Давайте, граф, – сказал я с живостью. – Насчет Аскланделлы приму любые подозрения.

– У меня зародилась мысль, – сказал он почти шепотом, – нет, догадка, почему именно принцесса так настаивает, чтобы вы приняли королевскую корону!

– Ну-ну?

Он огляделся по сторонам, подбежал к двери, приложил ухо и послушал там так долго, что я едва не швырнул в него креслом, наконец вернулся и сообщил:

– Ваше высочество… она просто не хочет выходить замуж за принца! Пусть даже коронного!

Я поперхнулся, готовый выслушивать любые обвинения в кровавом заговоре с целью захвата власти и умерщвления всех несогласных, повернулся к нему, медленно наливаясь белой яростью.

– Что-о?

Он отпрыгнул в испуге.

– Полагаю, ваше высочество, она права. Это будет ущемлением ее достоинства. Она не просто дочь короля, она дочь императора!.. Настоящего, потомственного, у которого и отец был императором, и дед, и прадед…

Я прошипел люто:

– И что вы предлагаете, сэр…

Он отступил поспешно, выставил перед собой ладони.

– Ваше высочество!.. Это не только мое мнение. Это же в общих интересах. Вы сами как-то милостиво и мудро брякнули, что личная жизнь государя принадлежит не ему, а всему королевству.

Я стиснул кулаки, но Альбрехт смотрит с таким видом, словно я и в самом деле мудрый. Я выдохнул весь жар или хотя бы половину, сказал медленно, пусть и сквозь зубы:

– Все верно, граф. Моя жизнь, мои мечты, мои усилия принадлежат… нет, не королевству, это же мелочи, теперь видим!.. а тому прекрасному, что строим в этом грешном и лживом мире. Но как строить, определяют не те, кто руководствуется древними традициями и старыми нормами… Новому миру – новые правила!

Он неохотно кивнул.

– Ваше высочество… я все понял.

– Идите, – разрешил я и добавил милостиво: – И не грешите.

По-моему, эти слова я где-то слышал или кто-то их говорил, но это неважно, все хорошие слова и поступки – мои, а нехорошие – моих противников.

Глава 10

Клемент ввалился медленный и величавый, как слон, он ускоряется лишь в битвах, да еще в походах быстр, а на отдыхе всегда царственно ленив и важен.

– Север, – сказал он и звучно зевнул, – мне раньше казалось, чем дальше на север, тем нравы чище…

Я спросил с интересом:

– А что изменило взгляды?

– Привычные интриги, – ответил он и, подавив новый зевок, сказал равнодушно: – Уже от двоих было осторожное прощупывание нашего отношения к своему лорду. Дескать, не слишком ли он много захватывает власти в свои загребущие…

– Так и сказали?

– Нет, – пояснил он, – загребущие, это я от себя, мы же все знаем, у кого они самые загребистые! Он сказал чуть иначе, но суть в том, что все просвещенные и мудрые государи всегда советуются с лордами. Более того, даже ведомы ими, ибо две головы всегда лучше одной, а три так и вообще…

Я поинтересовался без особого интереса:

– А кто начал этот разговор?

Он пожал плечами.

– Не то граф Тенген, не то барон Руппин. Разница между ними была меньше часа. Думаю, они не сговаривались. Просто это самое простое в придворной интриге… Какие-то меры примете?

– Никаких, – ответил я. – Интриги… это всего лишь разговоры.

– Опасные.

– Смотря в каких условиях.

Он посмотрел очень внимательно поверх фужера с вином.

– А что у нас за особые?

– Еще не знаю, – ответил я, – просто чувствую, мы свое дело выполнили. А в этих условиях вообще-то правильные попытки местных интриганов вбить клин между мною и моими соратниками… бесполезны. Мы уйдем отсюда раньше.

В дверь заглянул Зигфрид.

– К вам посол. Тот самый.

Я кивнул.

– Впусти.

Альбрехт ухватил Клемента за руку и потащил за собой.

– Пойдемте, герцог, я покажу вам некоторые новые экономические модели, вам понравится…