Вторжение 1944 года. Высадка союзников в Нормандии глазами генерала Третьего рейха

Флоты Соединенных Штатов и Британской империи были сосредоточены в портах Британских островов. Водоизмещение судов позволяло перебрасывать одновременно двадцать дивизий. Скорое регулярное транспортное сообщение между пунктом погрузки и выгрузки могло быть налажено благодаря короткому расстоянию между ними и постоянной обеспечиваемой необходимой защите с воздуха.

Семнадцатитысячная авиация первого эшелона союзников имела возможность одновременно выполнять задачу стратегической бомбардировки Германии и поддержки сухопутных операций на французском побережье.

У союзников была разведывательная сеть, созданная и опробованная еще в мирное время. Она усиливала и стимулировала французское движение Сопротивления. Хотя эти тайные силы активизировались с зимы 1943/44 года, они не играли большой роли к северу от Луары. До весны 1944 года не было сколь-нибудь масштабных диверсий.

Все признаки неизбежного вторжения стали особенно тщательно отслеживаться группой армий «Б» после того, как активизировались воздушные атаки в конце апреля 1944 года. Эти данные тщательно регистрировались и отмечались на штабных картах.

Полеты во внутренние районы, авиарейды и бомбежки, отвлекающие и ложные атаки союзных военно-морских судов, установка мин, траление мин, диверсионные акции Сопротивления – все это как будто указывало на намерение произвести высадку в районе между Соммой и Сен-Мало-Орлеан.

Трудно было оценить потенциал противника, потому что группа армий получила разведданные в полуобработанном виде от следующих высших инстанций: командования «Запад» (фон Рундштедт), Верховного командования армией (Цейтцлер), отдела Г-2 Генерального штаба армии и высшего командования оборонного ведомства, или вермахта (Гитлер – Кейтель). Постоянно действующей инструкцией командования группе армий «Запад» запрещалось работать в непосредственном контакте с военной разведкой Германии (абвером), которая должна была обо всем докладывать Верховному командованию вермахта. У группы армий, например, не было информации о силах Сопротивления во Франции, и она ничего не знала о своей роли в случае вторжения союзников. Группа армий получала донесения из вторых рук, и в ее штаб-квартире не было ни единого получившего специальную подготовку офицера разведки.

Группа армий была вынуждена втайне формировать собственную военную и политическую разведку. Даже фельдмаршала официально не держали в курсе хода операций в Италии и на Восточном фронте. И только используя личные связи, он мог познакомиться с ситуацией на других фронтах. Соответственно телефон и другие средства связи можно было использовать лишь с величайшей осторожностью.

Недостаток информации проявился после дня Д, когда группе армий нужно было дать оценку характеру второй высадки. Верховное командование вооруженных сил (вермахта) не смогло предоставить данные о техническом состоянии вооружения, о вероятной эффективности «ФАУ-1», об атомных разработках, специальном вооружении флота и о реактивных истребителях.

Когда к концу апреля у союзников, по-видимому, были в состоянии боеготовности три рода войск на Британских островах, нас более всего интересовало определение вероятной даты вторжения. На Британских островах действовали ограничения в передвижении, и в промышленных кругах Великобритании выражали недовольство, когда было призвано ополчение. Самым зловещим признаком стали участившиеся авианалеты, которые указывали на неизбежное скорое наступление, хотя точное время его начала зависело от погодных условий. Верховное командование вермахта по совету германских ВМС назвало 18 мая как конкретную дату начала вторжения. Этот «день X» настал и прошел, и тогда командование флота на Западе склонилось к мнению, что наступление начнется не ранее августа.

Фельдмаршал Роммель ожидал вторжения со дня на день и готовил к этому свои войска. Он был благодарен каждой отсрочке, которая давала ему время для политических и военных приготовлений и для повышения обороноспособности своих солдат. Он неоднократно предлагал произвести рекогносцировку в отношении сосредоточенных войск союзников, атаковать их и изматывать. Он хотел, чтобы подводные лодки атаковали британские порты, чтобы были установлены контролируемые минные поля, но Гитлер не разрешал производство мин того типа, которые предлагал Роммель. Он хотел, чтобы бомбежкам подверглись районы расположения живой силы и техники союзников, а ракетные снаряды «ФАУ-1» были бы пущены по Англии. Однако производство «ФАУ-1» день за днем откладывалось.

В апреле 1944 года фельдмаршал полагал, что вторжение будет проходить в направлении устья рек Сомма, Брель, Арк и Сена с их гаванями Абвиль и Гавр, побережья Кальвадоса и полуострова Котантен с его портом Шербур. В это время он считал жизненно важным для союзников на ранней стадии захватить достаточно крупный порт. Ему и в голову не могло прийти значение искусственных гаваней, которые неожиданно появятся в июне на побережье Кальвадоса.

При любых обстоятельствах предполагалось преимущество союзников в воздухе.

Германский военно-морской флот не считал возможным проводить высадку в устье Сены или вдоль побережья Кальвадоса. Они считали невероятной возможность того, что противник рискнет высадиться на мысе Кальвадос из-за его каменистых мелей. По этой причине оборона береговой полосы в этой части Нормандии была недостаточной.

Данные разведки подтверждали важность нормандского побережья в качестве объекта вторжения, и в начале мая Роммель потребовал, чтобы III корпус зенитной артиллерии был рассредоточен по всей Центральной и Северной Франции, усилен и отдан под его командование. Четыре его полка и 24 современные батареи обеспечивали бы значительную огневую мощь противовоздушной и противотанковой обороны между реками Орн и Вир. Геринг отклонил эту просьбу.

В конце мая военно-морские силы направили к месту впадения в море реки Вир несколько кораблей противовоздушной обороны. Это были небольшие суда прибрежного плавания с импровизированно установленными на них зенитными орудиями.

В отличие от Гитлера фельдмаршал Роммель не ожидал высадки на побережье Ла-Манша у мыса Гри-Не. С начала мая у него сложилось впечатление, что противник не сунется в самое надежно обороняемое место исключительно ради сокращения пути по морю и линий снабжения. Он считал Бретань маловероятным районом вторжения, несмотря на ее удобные гавани, потому что особенности местности затруднили бы дальнейшие операции после вторжения.

Группа армий скептически относилась к точке зрения Верховного командования о том, что союзники значительными силами будут атаковать на побережье Бельгии в устье реки Шельды. Это представлялось невероятным, поскольку основная концентрация кораблей наблюдалась в портах южного побережья, в Западной Англии и в Уэльсе. Характер действий авиации союзников нельзя было интерпретировать как подготовку к высадке так далеко на севере.

Фельдмаршал Роммель полагал, что высадка будет происходить одновременно в нескольких местах или в быстрой последовательности в районах, охваченных планом операции союзников. Он также полагал, что следовало принимать во внимание и возможность проведения ими ложной высадки в качестве отвлекающего маневра. Caмым опасным сектором, по его мнению, было побережье между Соммой и заливом Сен-Мало.

Были сообщения со стороны, не связанные с командованием Роммеля, о том, что высадка может произойти вдоль обоих берегов устья реки Жиронда, а также на Средиземноморском побережье Франции. Группа армий не считала высадку в районе Бордо вероятной, но полагала, что вторжение на Средиземноморском побережье Франции вслед за натиском вдоль обоих берегов Роны возможны, но имеют второстепенное значение. Она, конечно, могла быть нацелена на то, чтобы «взять в клещи» оборонительные порядки немцев на Атлантике; следовательно, эта вероятность отслеживалась в ходе оперативных разработок.

По мнению фельдмаршала, общий оперативный план союзников рассматривал район Парижа в качестве первоочередной цели после успешной высадки либо севернее, либо южнее Сены, при которой отрезалась Бретань. Оттуда они, сосредоточив все силы, двинулись бы на Германию. Роммель считал важным для союзников из оперативных, политических соображений и по соображениям психологического характера захватить район Парижа.

Глава 2

ГЕРМАНСКОЕ КОМАНДОВАНИЕ И ГЕРМАНСКИЕ СИЛЫ НА ЗАПАДЕ

Директива Гитлера западному командованию была следующей: решительные боевые действия следовало развернуть на протяженности всего Атлантического вала. Оборона должна быть организована на побережье, как на главном рубеже сопротивления, и эту линию обороны следовало удерживать любой ценой. Попытки вторжения противника должны быть сорваны либо до начала, либо во время десантных операций, а закрепление сил противника на захваченных позициях в отдельных местах должно быть опрокинуто немедленными контратаками.

Не предполагалось никакого стратегического маневра на Западном фронте; приказано было удерживать каждую пядь земли.

Штабу было запрещено в оперативном планировании учитывать вероятность движения противника внутри Франции после успешной высадки.

Таким образом, налагался запрет на свободомыслие. Немцы уже знали по опыту на других театрах военных действий – в России и в Африке, – что отказ от свободы стратегического маневра может обернуться тяжелыми потерями для них самих.

Когда британская армия была разбита на континенте и выведена из Дюнкерка в июне 1940 года, британцы составили планы глубокой обороны своего острова от германского вторжения. Эти планы были разработаны под руководством У пистона Черчилля.

Командная цепочка

Командная цепочка в системе руководства войсками в Западной Европе не согласовывалась ни с извечными законами войны, ни с требованиями момента, ни даже со здравым смыслом. Гитлер считал, что может внедрять свои революционные принципы распределения ответственности в деле ведения войны и натравливать одного командующего на другого ради собственной выгоды. Это не только вело к беспорядку в руководстве, но и делало командную систему хаотичной. Главнокомандующему немецкими войсками на Западе (фельдмаршал фон Рундштедт) подчинялась группа армий «Б» (фельдмаршал Роммель) в секторе Нидерланды – Луара и группа армий «Г» (генерал-полковник Бласковиц) в секторе Луара – граница с Испанией – Средиземноморское побережье – Альпы.

Командование ВМС на Западе (адмирал Кранке) получало приказы непосредственно из штаба германских ВМС, в то время как 3-й военно-воздушный флот (фельдмаршал Шперле) получал приказы от Геринга. Таким образом, операции на море и в воздухе не могли координировать ни главнокомандующие войсками на Западе, ни командующие группой армий «Б». Командующие войсками были лишь частично информированы об оперативных замыслах двух других родов войск, и, как правило, слишком поздно. Они могли обращаться с просьбами, но не были уверены в их выполнении.

Фюрер возложил на фельдмаршала Роммеля дополнительную миссию изучения положения на всем Западном фронте от Дании, через Бискайский залив, Пиренеи и Средиземноморье до Альп. От него требовалось осуществить контроль за состоянием обороны и систематизировать оборонительные мероприятия. Он не был уполномочен отдавать приказы, но был обязан докладывать непосредственно Гитлеру или Верховному командованию вооруженными силами (вермахта), ставя в известность главнокомандующего войсками на Западе о своих докладах.

Военные администраторы во Франции (пехотный генерал Карл Генрих фон Штюльпнагель) в Бельгии и Северной Франции (пехотный генерал Александр фон Фалькенхаузен) в военных вопросах подчинялись главнокомандующему войсками на Западе, однако во всех административных делах и в тех, что касались хозяйственного использования их районов для военных целей, они были подответственны непосредственно Верховному командованию вермахта. С начала 1942 года высшие офицеры СС и офицеры службы безопасности (секретной полиции) осуществляли свою исполнительную власть на оккупированных территориях. Они получали приказы непосредственно от Гиммлера – приказы, которые держались в секрете от военной администрации. Таким образом, главнокомандующего войсками на Западе обычно ставили перед фактом даже в таких серьезных вопросах, как депортация и экзекуция.

Верховные лидеры СС и полиции тоже наблюдали за действиями вермахта через своих спецагентов.

Политические трудности немцев во Франции усугублялись из-за соперничества офицеров-членов партии и СС. Посольство Германии в Париже при Абеце само по себе было аномалией, так как между Францией и Германией не было заключено соглашения о мире. Несмотря на многочисленные факты противоположного свойства, Франция де-юре была оккупированной страной. Абец получал инструкции от Риббентропа и сотрудничал с правительством Виши. Но он был отвергнут Гитлером и Гиммлером, как только в этом появилась необходимость в связи с преследуемыми ими целями. Престарелый маршал Петэн чувствовал, что его обманывают политики всех мастей, и часто говорил об этом в беседах с офицерами германской армии.

Организация Тодта (военизированная трудовая повинность, или «Arbeitsdienst») также была независимой и подчинялась так называемым «директивам фюрера», публиковавшимся рейхсминистром по делам вооружений и военного имущества и Верховным командованием. Главнокомандующий войсками на Западе мог представлять организации Тодта перечень своих потребностей, но не мог отдавать ей распоряжения. Разбалансированность сил обороны побережья и островов Ла-Манша – наглядный пример этой неразберихи.

Группа армий «Б» не могла отдать приказ о возведении оборонительных сооружений вдоль трехсотмильного района своей обороны. Ей приходилось обращаться к этим безнадежным каналам. Протестовать было бесполезно. Организация Тодта была заорганизована, имела раздутый штат, так что очень часто строила просто ради строительства, игнорируя неотложные военные нужды. Рейхсминистр Шпеер слишком поздно попытался исправить эти недостатки.

Во время отхода из Франции высшие руководители СС и командиры люфтваффе часто отводили свои части в Германию, не считаясь со сложившейся на данный момент ситуацией. Они делали это под предлогом необходимости реорганизовать и пополнить свои части. Это придавало их действиям характер беспорядочного бегства, которого старались избежать под яростным натиском противника воюющие войска. В таких неблагоприятных условиях командной цепочки часто было невозможно выполнять оперативные распоряжения, отдававшиеся в последний момент фельдмаршалом фон Рун-дштедтом.

Фельдмаршал Роммель вспоминал собственный опыт в Африке и пример с западными союзниками в Первую и Вторую мировую войны. Сухопутные, военно-морские и военно-воздушные силы вторжения Соединенных Штатов и Великобритании находились под единым командованием главнокомандующего генерала Эйзенхауэра. Роммель потребовал в устной и письменной форме, чтобы все три рода войск и организация Тодта в его районе были отданы под его командование для одного решительного усилия в организации обороны.

После того как он неоднократно справлялся об этом, в просьбе было категорически отказано. Гитлер хотел, чтобы командование было аморфным; он не желал давать слишком много власти кому бы то ни было, особенно Роммелю. Требования военного характера усиливали подозрения Гитлера.

Эта концепция «разделяй и властвуй» подрывала единство командования войсками на Западе и вносила сумятицу в войска.

Роммель и его штаб

Штаб-квартира оперативного командования группы армий «Б» располагалась неподалеку от линии фронта в замке Ла-Рош-Гюйон. Этот замок располагался в западной оконечности красивого французского острова Иль-де-Франс, в районе большого изгиба Сены к северу, на ее северном берегу. Раположенный примерно в сорока милях ниже Парижа по течению, между Мантом и Верноном, он был родовым поместьем герцогов де Ларошфуко. Построенная среди скал над Сеной нормандская цитадель существовала с 1000 года, и развалины древнего замка с высокой башней все еще возвышались над холмом. Роммель позволил семье герцога остаться и разместил в замке только узкий круг офицеров своего штаба. Портрет самого прославленного из герцогов, маршала де Ларошфуко, висел в оружейном зале. Именно его перу принадлежат знаменитые афоризмы, которые игнорировались в сложившейся уже в новое время ситуации. Еще одним выдающимся человеком, родившимся в Ла-Рош-Гюйон, был филантроп и политик, герцог де Ларошфуко-Лианкур.

Фельдмаршал Роммель выбрал для себя скромные апартаменты на первом этаже по соседству с террасой-розарием. Кабинет был пропитан атмосферой старой французской культуры; его украшали великолепные гобелены и мозаичный стол времен Ренессанса, на котором Лувуа скрепил своей подписью документ об отмене Нантского эдикта в 1685 году. После начала вторжения в Нормандию и участившихся воздушных налетов союзников Роммель договорился с герцогом о том, чтобы эти ценные произведения искусства хранились в фамильном склепе под скалой. Там они оставались в полной сохранности.

Штаб-квартира группы армий «Б» состояла лишь из рабочего штаба, состав которого намеренно оставили небольшим. В него входили: начальник штаба, генерал-лейтенант Ганс Шпейдель; оперативный офицер, полковник фон Темпельхоф; офицер разведки (IC), полковник Штаубвассер; адъютант, полковник Фрейберг (IIА). В качестве членов штаба технических служб входили: генерал-полковник Латтман (артиллерия); генерал-лейтенант Мейзе (корпус офицеров технической службы); генерал-лейтенант Герке (корпус связи) и советник по делам флота вице-адмирал Фридрих Руге. Были также офицер Генерального штаба люфтваффе, адъютанты и военные историки. Должность квартирмейстера для генеральского состава, не имевшего исполнительной власти, была упразднена перед вторжением, а его обязанности возложены на квартирмейстера генеральского состава во Франции. Вопреки установленным правилам в штаб-квратире не было офицера-политработника национал-социалистической партии. Это упущение стало одним из пунктов обвинения, приобщенным к выдвинутым против начальника штаба впоследствии, когда его допрашивало гестапо. Когда фельдмаршал Модель взял на себя командование группой армий в августе 1944 года, он сразу же внедрил в штаб одного из этих полицейских агентов, который имел право докладывать непосредственно Гиммлеру и представителю Гитлера Мартину Борману.

Среди членов штаба группы армий «Б» при фельдмаршале Роммеле существовало взаимопонимание по военным вопросам и складывались хорошие личные отношения. Была также внешняя и внутренняя гармония и психическое равновесие; офицерам была предоставлена максимально возможная свобода для проявления инициативы. Свободные дни фельдмаршал Роммель в «спокойное время» перед вторжением проводил, занимаясь чем-нибудь полезным. Он почти ежедневно инспектировал войска, как правило, в сопровождении одного только адьютанта, капитана Ланга. Часто его сопровождал вице-адмирал Руге, которому Роммель особенно благоволил, считая воплощением доблести и совершенства.

Фельдмаршал покидал штаб-квартиру между пятью и шестью утра, после завтрака с начальником штаба и обсуждения с ним наиболее неотложных дел. Он объезжал войска до вечера, делая короткий перерыв на обед в той воинской части, в которой оказывался во время инспектирования. Совещания начинались вскоре после его возвращения в Ла-Рош-Гюйон и продолжались до легкого ужина, который не отличался от вечерней трапезы всего остального штаба.

За столом компанию фельдмаршалу составляли десять или двенадцать офицеров, самым тесным образом работавших с ним, и был кто-нибудь из гостей. Роммель ел и пил мало, никогда не курил. Он всегда поддерживал общий разговор, возникавший за столом.

После ужина он совершал прогулку в парке замка, обычно вместе с генералом Шпейделем и адмиралом Руге. Больше всего он любил одно место под двумя мощными кедрами, откуда открывался вид мирной долины Сены и западного неба. После совещаний он рано ложился спать.

Во время инспекций на фронте Роммель объяснял ситуацию офицерам и личному составу и рассказывал о собственных планах. Он умел поддерживать равновесие между похвалой и критикой. Огромное внимание он уделял отношению войск к гражданскому населению и неоднократно напоминал о законах гуманизма во время мира и войны. Роммель настаивал на том, чтобы международные конвенции соблюдались вплоть до последней буквы, и отстаивал рыцарские законы чести, которые в то время казались странными, а Гитлером воспринимались как признак слабости.

Расстановка германских сил весной 1944 года