Миллион причин умереть

– Я сказала! – рявкнула она, отвечая на самоуверенный вопрос Ольги. – Я сейчас же звоню в милицию и делаю это сенсационное заявление. Думаю, что им заинтересуются не только наши газеты. Посмотрим, что ты тогда сделаешь!

– Пойду домой, – Ольга широко улыбнулась, сделавшись краше еще на пару порядков, и облегченно выдохнула. – Ну не получилось у меня пребывать в этом городе инкогнито, не получилось. Зачем же так возбуждаться?! Кстати... – Она повернулась на стуле всем корпусом и как-то уж слишком пристально посмотрела на Сергея. – Вы меня не проводите... Сережа?

Попробовал бы кто-нибудь отказать ей! Да виси над ней хоть нож гильотины в настоящий момент, и то бы любой из них кинулся к ней с распростертыми объятиями. А если еще с ее уст слетает просьба, да сказанная таким хрипловато-интригующим голосом...

Серега, разумеется, не был исключением. Молча кивнув ей в знак согласия, он быстро сбросил всю разложенную на его столе документацию в выдвинутый ящик и, забежав на минутку к Николаю Николаевичу в аквариум (так они все называли его кабинет), схватил с вешалки Ольгину куртку.

Она нарочито далеко отвела назад руки, так, чтобы грудь, которая имела место быть, предстала всем на обозрение под обтянувшим ее свитером, и почти пропела:

– Благодарю, Сережа. Идемте... Думаю, что здесь мне больше делать нечего...

Они вышли, даже не прикрыв за собой двери, и вскоре из общего коридора раздался почти счастливый смех.

Стоило ли говорить, что Сереге в настоящий момент завидовали все? Дэн мгновенно припал к обгрызенным донельзя ногтям, сосредоточенно размышляя о чем-то. Сашка то и дело ерошил ежик русых волос, наверняка не раз пожалев о своем откровении на предмет красивых ножек новенькой. А Толик... Толик Кулешов был уничтожен!

Он был повергнут на обе лопатки, совершенно запутавшись в том, кто же его на них поверг-то в самом деле!

Обессиленно опустившись на свой стул и не замечая, какой мертвенной бледностью окрасилась вялая кожа Танькиной физиономии, Кулешов попытался подвести итог случившемуся.

Итак... Ольга Владимировна Яковлева действительно когда-то проживала в Москве на Сиреневом бульваре. Значит, такое физическое лицо все же в природе существовало. Но, судя по ответу на Танькин запрос, это самое лицо давно в могиле и почило там, видимо, в силу своего преклонного возраста. Отсюда вопрос – как оказалось, что новая сотрудница и покойная носят одну и ту же фамилию, имя, отчество, но при этом пребывают в разных возрастных категориях и по разные стороны этого, как изволила выразиться Танька, говенного мира? Здесь могут быть только два предположения. Первое: эти две дамы – родственницы, в силу обстоятельств, волею случая или собственной эксцентричности носящие одни и те же имя и фамилию с отчеством. Второе: Ольга на самом деле и не Ольга вовсе, а некая дама икс, скрывающаяся под этими анкетными данными опять же в силу обстоятельств.

И тут возникают сразу два новых вопроса. Первый – зачем ей все это нужно? И второй – почему разоблачение в присутствии совсем немалочисленной публики не вызвало в ней и тени страха? А как раз наоборот. Толик мог поклясться, что ее смех был сродни облегчению. В нем не слышалось ни истерии, ни слез, ни покаяния. А только облегчение. Будто неимоверный груз упал с ее плеч. Груз, который ей навязали посторонние и который эти же самые посторонние с ее плеч сняли...

Следовательно, Толику просто необходимо выяснить, что за тайна за семью печатями скрывается за этой метаморфозой с Яковлевыми Ольгами Владимировнами. Иначе... Иначе пыхтеть ему до гробовой доски в супружеском ярме с нелюбимой, некрасивой и... богатой.

Чувствуя, что ее здесь больше никто не задерживает, даже более того – мало кто хочет лицезреть, Танька ужом выскользнула за дверь и до самого обеденного перерыва более не показывалась.

Толик Звягинцев также явился к самому обеденному перерыву и, выслушав сбивчивый рассказ коллег, подкрепленный отчаянной жестикуляцией Дениса, совершенно спокойно произнес:

– А чего, собственно, вы все ждали? Что она в кому впадет? Это не тот человек! Да ее, судя по вашим россказням, больше перепугал тот факт, что ее заметили недалеко от места преступления, чем то, что она проживает под чужим именем. Кстати, город в панике. Все только и говорят об этом втором убийстве. Девочки-то погибшие, оказывается, вместе учились. Вот теперь милиция и стремится провести параллель между первым и вторым преступлением. Я так думаю, что связь наверняка существует. Вот на этом бы вам и заострить внимание: каким боком причастна к преступлению наша Оленька? Почему ее так испугало упоминание о ночной прогулке? Может быть, ей кто-то угрожает...

– Или угрожал, – подхватил Кулешов, вдохновленный замом. – И эти угрозы каким-то образом связаны с этими девчонками.

– Возможно, возможно, – Звягинцев даже замахал в его сторону руками. – Ну не нужно так реагировать, господи ты боже мой! Это же я так – мысли вслух, а вы сразу... Нет, конечно же, если вам хочется поиграть в пинкертонов, то начинайте! Но, по-моему, это не ваша стезя, ребятки. У нас сейчас другой вопрос на повестке дня. Сбыт никому не нужной продукции – вот наша первостатейная задача! И ею нам следует заниматься, а не тем, чтобы отыскивать возможных обидчиков нашей милой девочки...

Сказал и забыл, тут же погрузившись в изучение каких-то отчетов и немыслимых прожектов. А Толика эта мысль задела. И действительно, что это он так рано сдался?! Мало ли что там Танька накопала! Тут все понятно – ею движет корысть, а посему она не может быть объективной. Он-то, он чего крылья опустил?!

Нет, сегодня же вновь он наведается к Вере Ивановне и выпотрошит из нее все, что она знает об Ольге, или как там ее...

Но Танька, язва сибирская, и на сей раз спутала все его планы. Терпеливо дождавшись конца рабочего дня (одному богу было известно – чего ей это стоило), она с видом смиренной овечки попросила Толика об одолжении.

– Что за одолжение? – сразу насторожился он, удивленный как ее долгим отсутствием, так и ее подавленным состоянием.

– Мне нужно наведаться в одно место, а одной как-то неудобно идти. Проводишь, а?! Это же не так сложно для тебя? Ты же никуда не торопишься. А твою пассию Серега увел... – все-таки, не удержавшись, кольнула она его. – Ну, Толечка, миленький, ну пожалуйста!..

Быстро-быстро зашевелив извилинами, он постарался проанализировать Танькино поведение и по простоте душевной решил, что та постепенно отступает с занятых ею позиций. Идет на попятный, так сказать. И чтобы уж не совсем без боя сдаваться, решила поэксплуатировать его напоследок.

Как же он заблуждался!!! Если бы только он мог себе представить, в какую очередную бодягу его вовлекает эта хитрая женщина...

Но Толик не мог этого знать. Снисходительно хмыкнув, он потрепал Татьяну по понурому плечу и, не заметив торжествующего блеска в ее глазах, позволил взять себя под руку...

Глава 7

Ольга была девственно прекрасной... Не в том смысле, конечно, что она была девственницей, а в том, что ее красота производила впечатление нетронутости, непорочности и чистоты. Так краснеть под взглядом горящих желанием мужских глаз могла только женщина с душой невинной, буквально ангельской. Во всяком случае, так думалось Сергею, когда он освобождал Ольгу от последней детали ее туалета. Белье, вопреки его предположениям, оказалось кружевным и даже сексуальным. Нежно-розового цвета, оно как нельзя лучше оттеняло матовость ее кожи.

Руки его едва ли не вибрировали, когда он нежно поглаживал Ольгу по груди, бедрам, животу. Еще час назад он не мог даже и мечтать о том, что окажется с ней столь близок. Но события приняли совершенно невероятный оборот...

Ольгиного бравурного настроения, которое она с таким усердием разыгрывала перед коллегами, хватило ровно на половину пути. Потом она расплакалась, уткнувшись лицом в его дубленку, и на все слова утешения лишь отчаянно всхлипывала и бормотала неустанно:

– Ничего, ничего уже не будет хорошо! Ты просто не представляешь, насколько все плохо!..

Снующий кругом люд, одержимый предпраздничной лихорадкой, с елками, пакетами и сумками жутко раздражал Сергея, и он вдруг брякнул:

– Слушай, а твой дом далеко?

Ольга подняла к нему заплаканное лицо и, грустно улыбнувшись, ответила:

– Очень, очень далеко... Ты даже не можешь себе представить, насколько далеко.

– Тогда идем ко мне, – ничего не поняв из ее странного ответа, предложил Сергей. – Я живу совсем рядом.

После развода жена сделала ему более чем щедрый подарок в виде двухкомнатной квартиры, по меркам их городка роскошь небывалая, и исчезла со своим избранником из его жизни раз и навсегда. Во всяком случае, ни разу со дня их развода не напомнила о своем существовании. Сергей как мог поддерживал в квартире порядок. Потихоньку обзаводился мебелью, которую бывшая супружница присовокупить к щедрому подарку ему не пожелала, и жил в ожидании чуда, как и Кулешов.

Чуда долго не случалось, и причин тому было множество. Сергею в вину вменялась низкая зарплата, чересчур смазливая внешность и вроде бы уже и не жениховский возраст. А подкатывало ему под сорок. Но, невзирая на очередную неудачу, он продолжал терпеливо ждать. И сейчас, сжимая в своих объятиях прекраснейшую из прекрасных женщин, он искренне верил в то, что наконец-то пробил его звездный час.

Ольга устраивала его по всем параметрам. Не наглая, не нахрапистая. Не любит выставлять свое «я» на передний план. Не то, что его бывшая! Та даже в постели не знала отдыха от необузданного лидерства. Командовала, диктовала свою волю и желания. Во время оргазма орала так, что соседи начинали в стенку стучать.

А Оленька... Та лишь слабо шепчет что-то, поглаживая его плечи подрагивающими пальцами. Всхлипывает и мило-премило постанывает. Никаких тебе авангардных секс-штучек. Все без излишеств и в то же время изысканно...

– Тебе хорошо было, милая? – на всякий случай поинтересовался Сергей, целуя ее увлажнившиеся виски.

– Д-да, – как-то не совсем уверенно ответила Ольга и засобиралась в ванную. – Я сейчас...

Она закуталась в простыню и вышла из спальни, оставив разомлевшего Сергея в одиночестве. Ходики на стене мирно размахивали маятником, навевая умиротворение и благодушие. Глаза его сонно прикрылись. Он вздохнул полной грудью, намереваясь вздремнуть, и вот тут-то, в тот самый момент, когда, казалось, не должно быть никакого повода для беспокойства, на него нахлынули сомнения.

Танькина взмыленная физиономия предстала перед глазами словно лик апостола. Слова набатом загудели в ушах: «Яковлева Ольга Владимировна – мертва...»

Черт бы все и всех побрал!!! С кем же он тогда битый час тешился в постели?! И Дэн был прав, на все сто процентов прав: зачем молодой хорошенькой девушке превращать себя в уродину? А Ольга была не просто хорошенькой, она была по-настоящему красива. Великолепно сложена. Кожа без малейшего изъяна. Лицо, волосы, губы... Все было слеплено создателем на редкость совершенным. Причина, побудившая ее скрыть от постороннего взора сие великолепие, должна быть до дури объективной.

Сергей заворочался на своем ложе, не без раздражения признав, что повел себя как распоследний идиот. Привел к себе в дом неизвестно кого, да еще и позволил отношениям преступить грань дозволенного. Дэн, как-то сокрушаясь после очередного провального адюльтера, пробормотал, рассмешив всех неимоверно: «Чего ни сделаешь, пока он стоит...»

Он, этот доморощенный философ, действительно достоин того, чтобы его цитировали, как классика, на предмет предотвращения глупостей.

Повести себя так по-идиотски! И это в его-то возрасте! Сергей встал с кровати, потянулся за трусами, комком валяющимися на полу, и в этот самый момент в спальню вошла Ольга.

– Что-то не так? – прямо с порога прозвучал ее тревожный голос.

– С чего ты взяла? – Сергей старательно отводил глаза в сторону, все никак не попадая ногой в дырку трусов. – Все в порядке. А что должно быть не так?!