Небо на двоих

Дождавшись, когда утихнет смех, и сделав театральную паузу, Аркадий продолжал: «Он говорит, что любит мясо, и ест его. Он говорит, что любит цветы, и рвёт их. Он говорит, что любит меня, и мне страшно…».

Стефании реально было страшно. «Как они могут хохотать над какими-то глупостями, если у них под носом, возможно… И это не смешно. Надо срочно что-то предпринимать: предупредить проводницу, вызвать „скорую“ и что там полагается в таких случаях. И главное – без паники».

Она резко отбросила одеяло, чтобы начать решительные действия… Тут резкий толчок, удар головой о железную перекладину, скрежет тормозящих по рельсам колёс. «Хорошо, что затормозили в эту сторону, если бы в другую – улетела бы вниз, как раз в объятья этого самого мертве…»

Не успела Стефания завершить мысль, как поезд резко дал назад и так же резко затормозил.

«Что? Нет! Только не это! Мааа-мааа!»

– Девушка! Девушка! С вами всё в порядке? – будила Стефанию проводница, легонько тряся за плечо. Та не сразу очнулась, поэтому вопрос прозвучал ещё раз:

– Всё хорошо? Просыпайтесь! Через полчаса Санкт-Петербург.

Глава 2

В тандеме

Прошло девять лет.

– Мааа-мааа! – кричала Стефания с такой силой, что вот-вот в ушах лопнут перепонки, а сердце разорвётся от клокочущей внутри волны в миллион раз сильнее той, что набегает, когда качаешься на качелях и они падают вниз.

– Молодец! Ты сделала это! Самое страшное уже позади! Теперь расслабься и получи удовольствие! – подбадривал инструктор. Он здесь, за её спиной. Он отвечает за безопасность прыжка с парашютом, контролирует весь маршрут падения длиной в четыре тысячи метров. Он знает, что это не смертельно и всё, в конечном итоге, будет хорошо.

Но Стефания не слышала и не ощущала ни поддерживающих слов, ни ангельских объятий, ни тугих надёжных ремней тандема. Забыла все наставления перед прыжком: «Не бояться. Довериться». Довериться ему, инструктору. Ведь в его послужном списке – сотни, а может быть, тысячи таких прыжков. Не она первая, не она последняя.

Но всем, кто «до» и «после», возможно, вводный инструктаж и помог справиться с чувством животного страха высоты и падения. Только не Стефании. Она вопила, как оголтелая, бессмысленно хватаясь руками и ногами за мощный поток воздуха, который беспощадно бил её, не давая инстинктивно сгруппироваться в самую безопасную позу. Проникал во всё, что можно и нельзя – нос, рот, забивался под щёки, губы, язык. И не было никаких сомнений, что это последние секунды её жизни. Ведь всё происходит так, как написано в книжках: в сознании пролетают кадры её жизненного пути. Такого короткого, нелепо обрывающегося…

Вот детский дом, насмешки ребят по поводу роста, хороших успехов в школе.

Вот её приставания к Изольде Тихоновне. Вот прочерки напротив отца и матери. Бесконечные их поиски среди прохожих… На третьей секунде падения она даже успела заглянуть в их лица и спросить: «Может, ты мой папа?», «Ты моя мама?».

На пятой – годы учёбы в финансовом техникуме. Обучение на бухгалтера. «Бухгалтер всем всегда нужен. Без куска хлеба не останешься», – наставляли воспитатели. «Не могли, что ли, разглядеть во мне будущую баскетболистку и определить в какую надо секцию?»

А вот она уже молодой специалист маленькой организации, с маленьким окладом. Зато стабильным.

Все душевные раны, терзания, огорчения по поводу неразделённой любви, а также связанные с этим образы мальчиков, юношей, мужчин пронеслись на восьмой секунде. В этой же куче – поездка в двенадцатом вагоне пассажирского поезда. Санкт-Петербург, Невский проспект и всего день на эту красоту. «Жаль, свидеться уж больше не придётся…»

Но тут уже пролетали шарики-фонарики, крики: «С днём рож-де-нья! С днём рож-де-нья! Ура!». Большой красочный конверт с подарочным сертификатом на прыжок с парашютом в тандеме с инструктором. Ни капли страха. «Девушка я боевая, смелая, что мне бояться? Тем более не одна».

На десятой – немыслимые сочетания непереводимого русского фольклора, которыми она «благодарила» тех, кому пришла в голову эта убийственная идея. Более страшной смерти Стефания себе придумать не могла.

Жизнь в нескольких секундах… Хотя, нет. Каких-то важных кадров, моментов ещё не было. Да разве это имеет значение? Вот-вот весь этот ужас закончится. Исчезнет страх. Тело обретёт безмятежность, лёгкость, невесомость. Будет длинная труба, ведущая к Свету. Всё так, как написано в книжках…

Вдруг резкий толчок. Вновь, как гелиевый шарик, Стефания подпрыгивает. Только не от того, что снизу держит нитка, а от того, что кто-то тебя схватил сверху. Причём этот «кто-то» не прервал падения, а просто замедлил скорость. И ты уже летишь не брошенным в бездну камнем, а птицей… или осенним листом. Уже не так страшно и можно открыть глаза.

Этот «кто-то» оказался парашютом.

«Парашют… Инструктор… Я чувствую его за спиной. Он отвечает за мою жизнь и безопасность. Мы в одной связке, в тандеме. Как я могла про это забыть? Значит, я не умру сейчас? У меня есть шанс приземлиться живой!»

Земля… Если где-то и есть описание пространства, частью которого она была сейчас, разве оно могло передать сотую, тысячную долю реальности. Для человеческого гения вряд ли такое возможно. Но это так важно – рассказать о том, что такое «свободный полёт».

Она напишет. Обязательно напишет, если не умрёт раньше чем ноги коснутся земли.

Напишет… Ведь теперь она не на словах знает, что значит быть «между небом и землёй», быть «на седьмом небе». А ещё это – «ни жива, ни мертва», когда ушёл страх, а тело безмятежно и невесомо. Когда она – будто часть неба: дождинка, луч солнца, падающая звезда, сорвавшаяся с орбиты. Или минерал, летящий с планеты соседней вселенной.

Она и часть Земли, вот-вот впитает эту дождинку, лучик и примет в своё лоно непрошенных гостей – звезду и минерал неопознанной породы. И ещё… что-то очень, очень важное ей надо описать. Только никак не может подобрать слово…

«Ладно, оно обязательно придёт. А пока просто буду „между небом и землёй“, на „седьмом небе“, в состоянии „ни жива, ни мертва“, – сказала себе Стефания, добавив: – Ты в безопасности – ты в тандеме».

Маленькие игрушечные предметы, словно нарисованные на карте настольной игры, с каждой секундой подрастали, становились ярче и чётче.

Скоро Земля. Стефания вовремя вспомнила про «мягкие ноги», которые тут же коснулись тверди. Она упала в луговые травы и цветы, обнимая словно глобус, шар Земли.

«Жива… Жива! Как чудесны эти ароматы…»

Какое-то необыкновенное жужжание пчелы, пристраивающейся на её носу. «Пусть себе пристраивается. Пусть укусит!» Ведь её не умудрилась укусить ни одна пчела. Зная, что их надо бояться, Стефания всегда от них ловко увёртывалась. «Пусть укусит. Познакомимся».

Но пчела тут же перестала приставать и ужужжала к другому цветку, словно обидевшись: «Что? Меня з-з-здесь не боятся? З-з-значит, мне нечего з-з-десь делать».

Зато прилетела другая – плотненькая, крепенькая, с пушистыми светлыми хвостиками на макушке, с объятиями и восторгами:

– Мама! Ты так летела… У-у-х! Какая молодец прямо! Ты самая смелая мама в мире! Я бы так не смогла…

«Майечка моя…» – только и смогла вымолвить Стефания. Не было ни голоса, ни сил, чтобы повернуться к дочери.

– Что с ней? Она жива? – испуганно спросила девочка инструктора.

Он снимал с неподвижной парашютистки снаряжение – уверенно и заботливо одновременно.

– Да, конечно жива. Ей просто надо немного побыть одной. Поможешь мне разобраться со всем этим? – ответил инструктор, показывая взглядом на снежные вороха ткани. – Меня Никита зовут.

Девочка тут же утвердительно кивнула головой, охотно включилась в работу, иногда всё же поглядывая на «самую смелую в мире».

«Майечка… Моя Майечка», – шептала Стефания. А в голове вновь пронёсся фильм, который ей пару минут назад показывали в небе. Кажется, там не было какой-то очень важной части.

«Майечка, девочка моя… Вот она – самая важная часть. Как об этом мог забыть режиссёр? Надо скорей подняться, подбежать к ней, обнять!»

Но земля так притягивала её к себе, что вырваться всё ещё не было сил. Стефания решила не сопротивляться этому, не спешить. «К тому же дочура моя, похоже, подружилась с этим Николаем или, как его… с Никитой… Нет, с Иннокентием… Фу, ты! Имя инструктора со страху забыла…»

Звучащие рядом голоса пришли на помощь:

– Никита! А эту штуку до конца тянуть?

Стефания продолжала наблюдать за ощущениями и мыслями: «Поздравляю тебя, Стефания! Ты прыгнула с высоты четырёх тысяч метров и осталась жива! Конечно, это было ужасно страшно, даже с инструктором Никитой в тандеме. Никому такой экстрим не посоветую. Но знаю точно, что буду прыгать ещё. Не сегодня, конечно…».

На обратном пути Майя жужжала и щебетала, без умолку лезла с вопросами:

– Мамуль, скажи, как там, наверху? Что видела, что слышала?