Краткий философский словарь

Пересмотрев всю шкалу социальных ценностей, мыслители обратились к традиционному религиозному сознанию, ценности которого изначально «заложены» в глубинах духовного мира каждого. «Синтезируя» марксизм с религией, богостроители пытались придать идеям «научного социализма» характер религиозного верования, насытить марксизм эмоционально. Так появляется концепция «атеистической религии научного социализма – религиознейшей из религий». Стремясь придать марксизму большую действенность, А. Богданов доказывает, что центральной категорией в обновленном марксизме должна стать категория «коллективного опыта», а сама философия должна называться «философией коллективизма». Только перестроив сознание людей, можно начинать осуществление конкретных социальных преобразований.

Для писателя М. Горького Б. есть «устроение народа в духе единения всех по пути коллективной цели – освобождения от рабства внутреннего и внешнего». Недавний ницшеанец Горький, утверждая, что христианство есть «религия трусов и рабов, деспотов и маньяков», настаивал на том, что задачи стимулирования массовой активности требуют отказа от традиционно религиозного типа святости с его подвигами смирения, аскетизма. Необходим переход к «подвигу сознательной, коллективной деятельности, исчезновения личности во власти всесознающего, всевидящего и могучего коллективного духа». Герои художественных произведений Горького этого периода в своей судьбе воплощают переход от богопочитания к народопочитанию, «демотеизму». («Исповедь»). «Бог-народушко», обожествление народа, точнее, его части – класса, выражает вполне однозначную идею: в одиночку зла не победить, борьба должна быть коллективной; «я» должно раствориться в «мы». Нет запредельного Бога, он – «в народе и земле. Люди должны подняться сами и поднять землю до неба, уничтожив разрыв между небом и землей».

Наиболее теоретически обоснованным Б. представлено в сочинениях А. Луначарского. Его «богочеловек» и «новый бог – человеческий вид» есть доведенное до конца на спекулятивно-атеистических основаниях учение Вл. Соловьева о богочеловечестве, «сверхчеловеке» Ф. Ницше и обожествленная Л. Фейербахом коллективность человеческого рода. «Бог» Луначарского должен привести каждого к сознанию своего творческого призвания в коллективной деятельности, объединенной «религией марксизма». Луначарский пытается обосновать религиозную веру в идеологически значимые сверхиндивидуальные объекты, которые политически являются «целевыми причинами» изменения общества. В отличие от традиционной религии, утверждающей бесконечное совершенство Абсолюта и его личностные характеристики, богом «новой религии» фактически становилась любая логически завершенная социально-политическая ценность. В зависимости от идеологических нужд богом могло стать то «человечество в высшей потенции», то «пролетарский класс», то «коллективный труд», то «перспективы социалистического строительства» или «учение марксизма». Бог «новой религии», оставаясь в повседневной народной памяти как гарант веры, надежды, любви, фактически оказывался социологической категорией, идеологическим символом, поддерживающим уверенность в правильности избранного пути и убежденность наперекор всему в успехе строительства «царства Божьего» на земле.

В идее Б. была своя правда, которая раскрывала возможности объединенного человечества, нации, народа. Но в целом духовные основания Б., «новой религии», воплощали пафос безличности, отрицали уникальность человека, вели к сужению горизонта человеческого сознания. Б., главным идеологом которого был Луначарский, явилось своеобразным направлением русского революционного просветительства, конструирующим героический миф о необходимости страданий, жертвенности, подвига во имя лучшего будущего, которое не наступит «само по себе». Много позже сам Луначарский, имея в виду свое увлечение Б., неоднократно повторял: «Нельзя серьезные идеи давать массам в облегченном изложении. Любое приспособление к вкусам неразвитого сознания несет громадный вред в широких социальных масштабах».

БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВО – понятие русской религиозной философии, восходящее к христианскому учению о единстве «неслитном, неизменном, нераздельном, непреложном» божественной и человеческой природы Иисуса Христа. Б. – сложное понятие. Это и идеальное состояние человечества как предел, завершение земного исторического процесса, и одновременно уподобление отдельного человека Богу как предел развития его личного совершенства.

Идея Б. получила философскую интерпретацию в работах Вл. Соловьева. Воплощение для мыслителя есть не единичный факт явления Богочеловека Иисуса, а постоянный процесс, происходящий в душе человека и ведущий всё человечество к спасению. Б. по Соловьеву заключается в становлении «свободно-разумной личности», отрицающей в себе злую волю, осознающей себя частью универсальной личности, постоянно соотносящейся с ней. Поднимаясь к Б., люди вместе с тем поднимают и природу, которая в конце концов обратится в светлую телесность «царства очищенных духом». Идея Б., вытесняя самодовлеющий гуманизм европейской культуры, одухотворит общество, социальные отношения и приведет к «всеединству» как идеальному строю мира «вселенской культуры».

Для Н. Бердяева Б. возможно лишь как «символика духовного опыта», как предельный символ человеческих возможностей, показывающий перспективы будущего. Б. – это образ-мечта, которая сопровождает, по Бердяеву, человечество, стремящееся к «истине – смыслу собственного существования и свободе». «Миф Богочеловечества Христа», по словам Бердяева, есть удачно найденное именование пронизанности тварного духовным, творческим, знак возможностей расширения достоинства и свободы человека. Богословско-философские аспекты идеи Б. разрабатывались также Е. Н. Трубецким, о. С. Булгаковым, Н. Лосским.

БОЭЦИЙ Аниций Манлий Торкват Северин (480–524) – римский философ раннего Средневековья; консул и первый министр остготского императора Теодориха. Воспитанный в традициях языческой греческой культуры и христианских духовных завоеваний, Б. поставил задачу сделать перевод греческих авторов по четырем «свободным искусствам квадривиума» (арифметике, геометрии, музыке, астрономии). Другой его задачей было представить философию Аристотеля и Платона в некоей гармонии, доказать, что «большинство людей ошибается, считая, что эти философы во всем между собою расходятся, тогда как на самом деле в большинстве вопросов, к тому же наиболее важных, они находятся в согласии друг с другом». Сделано из задуманного было сравнительно немного, однако до XVII в. в его сочинениях видели наиболее полное и глубокое изложение достижений античности. Научный авторитет Б. был велик настолько, что ему приписывали все сколько-нибудь значительные идеи, появившиеся много позже. Фраза «Sic dixit Boethius» не сходила со страниц сочинений европейских авторов. Наследие Б. включает работы по логико-гносеологическим проблемам, теологические трактаты, разработку философии и теории музыки («Наставления к музыке»), этико-философское сочинение «Утешение философией».

Б. много сделал в области теории логики («О категорическом силлогизме», «О гипотетическом силлогизме», «О делении», «О различии»). Однако сочинения мыслителя выходили за узкоспециальные рамки и носили общефилософский характер, хотя традиционно в античности и в Средние века вопросы о формах знания, о ступенях познания, о критерии истины относили к логике. С именем Б. связывали судьбу диалектики как общей теории знания, включающей вопрос о реальности объекта познания в понятиях. Вопрос вызвал нескончаемые дискуссии и вошел в историю как философская проблема «универсалий». Б. ввел в философский обиход понятия, которые употребляются до сих пор: «субстанция», «акциденция», «интеллектуальный», «рациональный», «иррациональный», «спекулятивный», «интенция», «дефиниция», «темпоральный» и другие латинизмы.

На страницах своих теологических трактатов «Книга о Троице», «Книга против Евтихия и Нестория» и др. Б. включается в обсуждение христологической и теопасхической проблем (проблем божественного триединства, богочеловеческой природы Христа, совмещения в его личности человеческой смертности и божественного бессмертия). Б. рассматривает данные проблемы скорее как философ, стремясь к логико-рациональному обоснованию божественной Истины. Его логическая реконструкция догматов и способы постижения церковных истин оказали существенное влияние на развитие западной теологии, на формирование схоластического метода, на философию Эриугены, Ансельма Кентерберийского, Фомы Аквинского.

В сочинении Б. «Наставления к музыке» она анализируется в специальном «техническом» (звук и высота, интервалика в связи со слуховыми ассоциациями и т. д.) и философском аспектах. Ссылаясь на античных авторов, Б. высказывает мысль, согласно которой музыка есть фундамент бытия, важнейшая сфера знания, целью которой является постижение мира. Разъясняя значение музыки для Вселенной и человеческого мира, показывая конструктивную роль ладов во всеобщих закономерностях мироздания и в человеческой культуре, Б. так систематизирует музыкальные начала: «musica mundana» («мировая, космическая музыка») является олицетворением гармонии Вселенной; «musica humana» («человеческая музыка») – олицетворением гармонии души и тела, ее может слышать каждый, углубившись в себя; «musica instrumentalis» («музыка инструментальная») – подражающая музыка, воспроизводящая музыку мировую и человеческую. Совмещение этих трех родов музыки в звучащем произведении доставляет душе радость, поскольку приобщает ее к совершенству космоса.

Музыкальные идеи Б. изучались и комментировались на философских и богословских факультетах европейских университетов. Его идея «мировой музыки» получила второе рождение в теории и композиторской практике XX в.: в философии музыки А. Ф. Лосева, в музыкальных проектах Я. Ксенакиса, К.-Х. Штокхаузена, А. Шнитке, Э. Денисова.

Итогом жизни и своеобразным завещанием Б. стало его сочинение «Утешение философией». Основная тема свободного философствования мыслителя – человек и его судьба в мире. Б. размышляет о сущности добра и зла, условного и безусловного в основаниях общечеловеческой нравственности, о достоинствах человеческой души и суетности повседневных иллюзий, о вечности бытия и скоротечности человеческой жизни. Вывод мыслителя однозначен: человеку предопределено быть свободным и самому творить свою судьбу. «Следовательно, – пишет Б., – остается в неприкосновенности свобода воли смертных, и справедливы законы, определяющие меру наград и наказаний, так как человеческие желания не связаны необходимостью». Многие века «Утешение» являлось настольной книгой интеллектуалов Средневековья и гуманистов Возрождения. «Утешению» подражали и им восхищались Данте, Петрарка, Боккаччо. Идея величия Бога и достоинства человека становится центральной в творчестве Мирандолы, Паскаля, Декарта.

БРУНО Джордано (1548–1600) – итальянский мыслитель эпохи Возрождения, сожжен на костре по приговору инквизиции. Сторонник натуралистического пантеизма и гилозоизма. Основные произведения: «О причине, начале и едином», «О бесконечности, Вселенной и мирах», «Изгнание торжествующего зверя», «О героическом энтузиазме». Своим учителем Б. считал Николая Кузанского, которого ставил «выше Пифагора, Коперника и Аристотеля», он также обращался к идеям неоплатонизма.

Важнейшее положение, сформулированное Б., заключалось в утверждении бесконечности природы. Бесконечное могущество Бога, согласно Б., не может ограничиться созданием конечного мира. Бесконечные свойства Бога в учении Кузанского у Б. превратились в бесконечность природы, причем это представление у него, в отличие от Кузанского, не осталось умозрением. Опираясь на открытие Коперника, Б. дал физическую и астрономическую конкретизацию этого принципа. Переосмысливая теорию Коперника, Б. освободил ее от традиционных представлений о конечности мироздания, замкнутого сферой неподвижных звезд, от взгляда, согласно которому неподвижное Солнце составляет абсолютный центр Вселенной. Любое небесное светило можно рассматривать в качестве центра мироздания потому, что этот центр находится повсюду и нигде; Вселенная бесконечна. Во Вселенной есть бесконечное множество обитаемых планет: «другие миры так же обитаемы, как этот».

Формообразующее активное начало в мире – материя, которая всё производит из собственного лона. Развитие материи подчинено закономерностям, развертывающимся из единого субстанционального принципа через многочисленные диалектические переходы, борьбу противоположностей, являющихся результатом деятельности «мировой души». Мировая душа исходит из «Всеобщего ума», сверхразума. Не существует различия между земным и небесными мирами, между духом и материей нет пропасти, «Бог в вещах».

Познание «Бога в вещах» возможно с помощью особой способности – «героического энтузиазма», в котором человек сливается с Богом: «Из твари становлюсь я божеством… меня любовь преображает в Бога». Интеллектуально-эмоциональное отношение Б. к Богу противопоставляется им традиционной религии, необходимой для «наставления грубых народов». Одушевление природы заключает в себе скрытое стремление не просто приблизиться к недоступному Богу, но овладеть субстанциональными началами природы в целях ее практического использования. Попытка овладеть «душой» вещей приводит Б. к особой магии противоположностей: «Кто хочет познать наибольшие тайны природы, пусть рассматривает и наблюдает максимумы противоположностей и противоречий. Глубокая магия заключается в умении вывести противоположность, предварительно найдя точку объединения». Опыт оказывается лишь символическим выражением преобразования не самих материальных вещей, а стоящих за ними мировых сил.

БУБЕР Мартин (евр. Мордехай) (1878–1965) – еврейский философ, создавший своеобразную версию религиозного экзистенциализма, так называемую «диалогическую онтологию». В творчестве Б. заметно влияние философии Паскаля, Кьеркегора, Ницше. Б. испытал определенное воздействие хасидизма – мистического направления в иудаизме. Основные произведения: «Я и Ты», «Речи о воспитании», «Диалог», «Образы добра и зла», «Проблема человека», «Два образа веры», «Затмение Бога» и др.

Основная тема философствования Б. – двойственность человека и его бытия. Отказываясь строить философскую систему («у меня нет учения, есть только диалог»), Б. беседует с читателем, рассчитывая на его «понимающее сознание». Человек, говорит он, стремится к самотождественности, к отделению себя от всего окружающего, к выяснению основ собственного существования. Эту задачу можно решить, только выходя вовне, то есть в процессе соприкосновения с миром культуры, в процессе коммуникации, диалога с другими.

Существуют два типа возможной взаимосвязи с внешним: отношения с вещным миром, миром объективаций или с «другими». «Двойственный способ бытия человека соответствует двойственности основных слов, которые он может сказать. Основные слова суть не отдельные слова, но пары слов. Одно основное слово – это сочетание Я-Ты. Другое основное слово – это сочетание Я-Оно; причем, не меняя основного слова, на место Оно может встать одно из слов Он и Она. Таким образом, двойственно также и Я человека. Ибо Я основного слова Я-Ты отлично от основного слова Я-Оно. Не бывает Я в себе, а только Я пары Я-Ты и Я пары Я – Оно. Когда человек говорит Я, он имеет в виду одно из этих двух». В оппозиции «Я-Оно» (объективированный мир, мир вещей) Я предстает как индивидуальность, как субъект действия; в отношении «Я-Ты» Я достигает осознания своей субъективной самотождественности и предстает как личность. Задача Б. – показать, что неизбежность оппозиций «Я-Ты», «Я-Оно» является результатом отчуждения человека от вещного мира, других человеческих существ и самого себя, точнее, от собственной индивидуальности, которая осталась тайной для существующих форм мышления и общения.

Цель подлинного философствования заключается в том, чтобы сформулировать альтернативный классическому рационализму взгляд на мышление. Необходимо, чтобы читатели поняли: только экзистенциальное соприкосновение, общение, диалог человека с окружением делает его причастным к реальности бытия, которое и не в нем, и не вне его; оно в пространстве «между Я и Ты», месте, где реализуется подлинное человеческое бытие. Такой человек далек как от коллективизма, так и от индивидуализма. Я не есть ни субъект, ни объект, но личность, которая рождается и растет только в процессе коммуникации, экзистенциального диалога. «Я берет исток из моего отношения с Ты, – пишет Б., – только став Я, я могу сказать Ты». Только в процессе подлинной коммуникации, экзистенциального диалога выявляется человеческое присутствие в мире, стремящемся свести человека к Оно. Не классическая формула субъектно-объектных отношений, но субъект-субъектное взаимодействие «понимающих» сознаний в процессе диалога конституирует мир человеческой культуры, поэтому философия должна стать «диалогической онтологией».

Теологическим обоснованием экзистенциального диалога для Б. является хасидизм, стремящийся преобразовать внутренний мир верующего. Распространенное отношение к Богу как к объекту познания и интеллектуального обладания должно быть преобразовано в отношение к Богу как к вечному Ты, посылающему нас в мир, взывающему к нам и спрашивающему с каждого Я всю полноту его человечности. Человек есть существо, «в бытии которого обретает себя покоящийся в своей истине Абсолют». Вечное присутствие Бога в каждом является гарантом мистической встречи каждого Я с вечным Ты, или, что то же самое, экзистенциального диалога Я с каждым Ты. Экзистенциальная ситуация, по мнению Б., существует не для отдельного человека или ограниченного круга лиц, но для всего человечества. Чем шире диалог, тем скорее человечество вернется к Богу. В процессе диалога, выявив свою личностную самотождественность и свое человеческое родство, люди станут частью мирового божественного целого.

БУДДИЗМ – религиозно-философское учение, возникшее в VI–V вв. до н. э. в Индии. Основатель его – Сиддхартха Гаутама Шакьямуни, прозванный Буддой (санскр. – «просветленный»). Возникнув как оппозиция кастовому обществу, Б. утверждает равенство всех людей в страдании и праве каждого на спасение. Мир исполнен страданий. Б. не утверждает, что счастья вообще нет. Он доказывает, что страдание в той или иной форме присутствует в любом аспекте существования. «Подобно тому, как океан имеет лишь один вкус – вкус соли, – говорит Будда, – так и мое учение имеет лишь один вкус – вкус освобождения от страдания». Все космические процессы Будда выводит из незнания или «омраченности» сознания; всё, что ведет к спасению, – из прекращения незнания. К освобождению от неизбежного зла, страданий текучего мира, круговорота бытия («сансары») ведет «Срединный» или «Восьмеричный благородный Путь»: правильное Мнение, Мысль, Слово, Действие, Образ жизни, Усилие, Внимание и Созерцание.

Будучи в период своего возникновения весьма простым, учение Б. приняло затем весьма сложные догматические формы. Пример этому – учение «цепи зависимого происхождения» или «двенадцатичленной последовательности», комментируемое современными учеными с совершенно различных позиций. Из незнания возникает воображение, из него – содеянное, которое порождает самосознание, из него – контакт, соприкосновение, из него – чувство, из него – страстное желание, из него – привязанность, из него – бытие, из него – рождение, из него – старость, смерть, перерождение со всеми несчастьями, являющимися уделом плоти. Единственным лекарством является преодоление «омраченности» сознания, принятие закона («дхармы») Будды.

Из этого учения следует, что лежащее в основе всех человеческих горестей страстное желание порождается в конечном счете незнанием, всеобщим, космическим заблуждением, которое обусловливает все иллюзорные представления личности о себе. Незнание в первую очередь касается фундаментальных свойств мира с его основными характеристиками: на самом деле мир полон страдания («дуккха»), он непостоянен («аничча»), он лишен души («анатта»).

Учение Будды было собрано и систематизировано около 241 г. до н. э. Сумма канонов Б. традиционно именуется «Трипитака» («три корзины» мудрости): «Сутта-питака» (притчи и высказывания самого Будды), «Абхидхамма-питака» (толкование учения), «Виная-питака» (дисциплинарные нормы повседневной жизни). К ним примыкают многочисленные «шастры» (трактаты известных авторов) и «джатаки» (жизнеописания Будды).

Около I века н. э. развивается новая форма Б., которая, в отличие от прежней «Хинаяны» (Малой колесницы), стала именоваться «Махаяна» (Большая колесница). Сторонники Хинаяны стремятся стать «архатами» – существами, достигшими абсолютного совершенства, с тем чтобы никогда не возвращаться в ненавистное состояние круговорота бытия («сансары»). Последователи Махаяны своим образом жизни утверждают своеобразный антропоцентрический гуманизм: достигнув состояния «бодхисатвы» (просветления, любви и милосердия), они жертвуют своим блаженством ради жизни человечества, продолжая жить в миру и помогая всем страдающим.

В философском плане Б. имеет два взаимосвязанных аспекта: учение о мире и учение о сознании. Мир непостоянен: в нем нет ничего устойчивого, субстанционального. Всё преходяще; нет «ставшего» бытия, но есть становление. Вселенная – непрерывный поток и комбинация «дхарм». Это и не частицы, и не духи, но феномены, которые представляют собой «ткань» мирового вещества. Они находятся в вечном движении. Проникая во все явления (психические и материальные), они вспыхивают и затухают, рождая новое и тут же разрушая его. И сам человек, который считает себя единой и неделимой личностью, говорит Будда, есть всего лишь сочетание пяти психосоматических элементов (тело, чувства, восприятия, состояния психики и сознание), меняющихся ежесекундно: в них нет ничего похожего на постоянный субстрат. Каждое мгновение прежний человек умирает и порождает нового. Такие слова, как «я», «личность», – лишь удобные ярлыки для обозначения ряда раздельных, мгновенных и бесконечно продолжающихся событий, подобно тому как слово «колесница» – общепринятый ярлык для обозначения нескольких кусков дерева и металла, соединенных определенным образом. Поэтому реально во Вселенной нет ничего, кроме угасания и страдания.

Единственным выходом является достижение нирваны – прекращения процесса перевоплощения и тем самым – избавления от страданий. Его достигают совершенные существа (архаты и бодхисатвы). Поскольку это состояние трудно понять, многие европейские ученые в прошлом отождествляли нирвану с полной аннигиляцией. Не без влияния Шопенгауэра, усмотревшего в буддийском страдании подтверждение собственному экзистенциальному пессимизму, Б. долго воспринимался как религия жизнеотрицания. Сам Будда избегает рассуждений, ведущих в метафизические тупики: «Я не сказал, что архат не существует… ибо это не поучительно, не ведет к высшей мудрости». Нирвана сравнивается с «таянием белого облачка в летнем небе», это переход в качественно иное состояние и несуществования, и не несуществования. Аристотелевский формально-логический закон исключенного третьего (верно или А, или не-А) не свойствен философии Б. Третье состояние, находящееся за пределами бытия и небытия, не считалось невозможным. Если всё в мире течет, то состояние нирваны как покоя есть приобщение к непроявленному бытию.

Буддисты приводили аналогию с пламенем светильника, который гаснет: «куда отправили затухший огонь – на восток, на запад, на юг, на север?», – он приобщился к бытию еще не проявленному. Определения, допускаемые Буддой, являют собой образец недоверия к традиционному знанию, фиксирующему фрагменты лишь «ставшего» бытия и к постулатам о неизменных и окончательных началах человеческого существования. Негативный характер этих определений в чем-то предвосхищает идеи позднего Витгенштейна, для которого мир человека есть мир слов, условных лингвистических конструкций, в паутине которых вязнет жизнь человека.

Путь Будды – это путь не утверждения, но отрицания; это путь превращения «я» человека в «ничто» и, соответственно, превращения в «ничто» окружающего мира, в котором «всё едино». Буддийское «ничто» – пробный камень проницательности для повседневного сознания, воспринимающего реальность как поток четко отграниченных друг от друга смены жизни и смерти, бытия и небытия, материального и идеального. Наше повседневное сознание неизмеримо далеко от постижения истинной сущности реальности, которая не доступна опыту и рассудку. Мир феноменален и вместе с тем процессуален, а потому принципиально незавершен. «Ничто» как всеединое – не мираж, не небытие, но потенциально-энергийное бытие, пока не проявленное, не «ставшее». Это и не дерево, и не облачко, и не «я», и не бодхисатва. Но оно содержит в себе потенцию дерева, облака, «я», бодхисатвы. Как говорится в Махаяне: «Каждый в потенции Будда… Не существует ни одного живого существа, которое не обладало бы природой истинной реальности».

Идея всеединства – «ничто» – позволяет устранить несоизмеримость слова с истинным смыслом, которое оно пытается выразить. Эта же идея позволяет устранить полярности субъекта и объекта, утвердить принцип тождества духа и природы, разрушить бинарности человеческого сознания, расчленяющего реальность на оппозиции (единого и единичного, верха и низа, истины и заблуждения, добродетели и прегрешения), являющиеся атрибутами феноменального мира, с тем чтобы утвердить непредвзятое отношение к миру и к себе. Понимание этого должно стать дополнительным аргументом для того, чтобы каждый «с улыбкой на лице и с любовью» следовал «срединному пути», идя по которому «легко войти в мир Будды и нелегко войти в мир дьявола».

Утверждая принцип личности, неотделимой от окружающего мира, Б. подводит человека к необходимости осознания себя как бы заново, к осмыслению потенциальной силы, которая правит этим духовно-материальным миром. Эта сила – психическая активность человеческого сообщества, сознание, которое определяет и структуру мироздания, и ее распад. Это общее сознание, так же как и «я» каждого человека в отдельности, понимается как единая духовно-телесная целостность. Открывая себя и – тем самым – мир, человек поднимается по ступеням познания, идя от знания чувственного к рациональному и от него – если повезет – к «всезнанию» надлогическому, то есть следующему иной, не аристотелевской рассудочной логике. Путь этот он проходит и на уровне умозрения, и на уровне практики, которые сопровождаются традиционно выработанной внешней и внутренней техникой «делания». Видимо, данное обстоятельство является причиной того, что нет абстрактной системы буддийской философии. Существует только ряд отдельных систем, принадлежащих отдельным школам. Расхождения между ними определяются в целом тем, какие из общего круга проблем выдвигаются на первый план.

В Б. бог как высшее существо приравнивается к человеку. Поэтому для Б. нет надобности в боге, который выступал бы в роли творца и спасителя, нет необходимости в верховном разуме, правящем миром. Этот верховный разум и есть сознание человечества.

Эстетико-философская система Б. в разных версиях (в первую очередь – «дзен») оказала значительное влияние на творчество ученых, художников, композиторов XIX–XX вв. (В. Ван Гог, Г. Гессе, А. Матисс, Дж. Кейдж, К. Малевич, Г. Малер, Р. Раушенберг, Дж. Сэлинджер, Л. Толстой, А. Швейцер, А. Эйнштейн и др.)

БУЛГАКОВ Сергей Николаевич (1871–1944) – русский религиозный философ, публицист, общественный деятель. Увлекался марксизмом, специализировался в годы учебы по политической экономии. Духовный кризис 1901–1906 гг. привел его к необходимости дать современному сознанию «целостное и последовательно развитое христианское миросозерцание». Основные труды: «От марксизма к идеализму», «Два града», «Философия хозяйства», «Свет невечерний. Созерцания и умозрения», «Философия имени», «Трагедия философии». Под влиянием идей Вл. Соловьева Б. пытается осуществить синтез науки, философии и религии, уверенный, что «философия имеет своей единственной и универсальной проблемой – Бога и только Бога». Масштабность и неосуществимость задачи создания «философии-богословия», видимо, явились причиной того, что многие идеи Б. философски остались неясными, незаконченными, а богословские – дискуссионными (в частности, его учение о Софии).

Тезис о том, что мир сотворен Богом, является для Б. «аксиомой веры». Согласно Б., «творение» мира означает, что Бог «погружает свою сущность в поток времени», происходит своеобразное умаление сущности Божества. Данная идея Б. имеет лишь внешнее сходство с основами христианской метафизики, поскольку, согласно аксиоматике православия, Бог не может погрузить свою сущность в «поток времени», ибо время не предшествует творению, но возникает вместе с ним. Мысль, что Божество лишь «вовлечено» в мировой процесс и участвует в нем, мешает понять принципы взаимоотношения мира и его творца – Бога, толкает на путь пантеизма, что накладывает отпечаток на антропологию Б. и решение им проблем философии истории.

Человек у Б. – центр мироздания. В процессе его трудовой деятельности природа осознает себя, «очеловечивается». В «Философии хозяйства» мыслитель пишет: «По формальной беспредельности своего сознания и своей свободы человек божествен». Отвечая на вопрос об источнике человеческой свободы, Б. пишет: «Свобода не возникает и не начинается… она премирна и претварна». Следствием того, что свобода «предсуществует» человеку, является тотальный индивидуализм людей в их нынешнем состоянии, поскольку каждое «я» входит в эту жизнь со своей «премирной свободой». Дар свободы в концепции Б. становится не просто бременем человека, но бременем «ядоносным» для культуры в целом – для материальной и духовной жизни, для экономики, политики, системы власти, искусства и т. п.

Проблему свободы Б. разрешает подчинением свободы закону божественной детерминации, абсолютной необходимости: «свобода есть познанная необходимость». Каждый индивид для Б. одновременно и личен, и всечеловечен. В его учении «антропологической аксиомой» является «всечеловечность» индивидуальности. Собственно личное начало в человеке – это темная, непросветленная данность. Подлинным субъектом исторического действия являются не личности, не отдельные народы, а человечество в целом. Мысль эта впервые была высказана историком С. М. Соловьевым. Философ Вл. Соловьев положил ее в основу своего понимания исторического развития, ведущего к Богочеловечеству. Б. придерживается концепции строгого детерминизма: человечество ведомо божественным промыслом. «Промысел Божий, путем необходимости ведущий человека, есть высшая закономерность истории».

Претензии на творчество как создание абсолютно нового в экономических, политических системах, науке, искусстве необоснованны. Б. часто говорит об «отравленности и извращенности всего человеческого творчества». Неприятие божественной детерминации ведет к тому, что, «несмотря на единство человечества и единый корень всего его творчества, оно не имеет гармонического свершения, и, наоборот, удел человечества есть самая раздирающая трагедия последней борьбы». Свобода, «предсуществующая» человеку, мешает ему пойти по пути божественной необходимости.

Словно полемизируя с Вл. Соловьевым, Б. считает, что человечество «больно в своем состоянии», поэтому идея «всеединства», как и «богочеловечества», в пределах истории есть лишь идеал; она не может воплотиться в жизнь. «История не кончится в имманентности своей, но катастрофически оборвется», история закончится «всемирно-исторической катастрофой и мировым пожаром». По мнению Б., всё, что происходит в этом мире в области хозяйства, права, культуры, политического устройства (капитализм, демократия, социализм и т. и.), «есть тлен и имеет значение лишь в связи с тем, что совершается в недрах мира между человеком и Богом».

БУРИДАН Жан (ок. 1300–1358) – французский философ, занимался также проблемами логики, внес вклад в становление естествознания. Способствовал популяризации философии У. Оккама и распространению во Франции идей номинализма. Его произведения известны по изданиям XV–XVII вв., а также благодаря его ученику Альберу Саксонскому (ум. в 1390 г.), в сочинениях которого буквально повторяются тексты его учителя. Обсуждая проблему свободы воли, Б. считал ее логически неразрешимой в ситуации выбора из равных возможностей. Ему приписывается схоластический аргумент «осел Буридана»: поставленный между одинаковыми вязанками сена или двумя ведрами воды и не имея никаких оснований предпочесть одну вязанку другой или одно ведро другому, при свободе выбора осел неминуемо погибнет.

БЫТИЕ – одна из самых общих философских категорий, определяемая через соотношение с противоположной категорией небытия, «ничто», и фиксирующая свойство, присущее всему, что окружает человека. Изучение Б. осуществляется в такой отрасли философского знания, как онтология. Попытки раскрыть содержание этой категории сталкиваются с большими трудностями: на первый взгляд оно слишком широко и неопределенно. Гегель писал: «Для мысли не может быть ничего более малозначащего по своему содержанию, чем бытие». Этой же точки зрения придерживался и Ф. Энгельс, предлагая в качестве базисной категории не Б., а материю.

Содержание Б. как философской категории отлично от обыденного его понимания. Б. в повседневном обиходе – это всё, что существует: отдельные вещи, люди, идеи, слова. Философское значение категории Б. предполагает проблематизацию всего существующего: отличается ли существование слов от существования идей, а существование идей от существования вещей? Чей вид существования более прочен? Объяснять ли существование вещей «из них самих» либо искать основу их Б. в чем-то еще – в первоначале, абсолютной идее? Существует ли такое Абсолютное Б., ни от кого, ни от чего не зависящее, определяющее существование всех других вещей, и может ли человек познать его? Наконец, самое главное: каковы особенности человеческого существования, каковы его связи с Абсолютным Б., каковы возможности упрочения и совершенствования своего Б.?

Главной «жизненной предпосылкой» существования философии является «желание быть». Философия – это поиск причастности человека к Б., поиск способов закрепления себя в нем. В конечном итоге вопрос о Б. – это вопрос о преодолении небытия, вопрос о жизни и смерти.

Содержание категории Б. тесно соприкасается с содержанием категории «субстанция», которое заключает в себе два момента: субстанция как «существующее само по себе», ни от чего не зависящее; и субстанция как первоначало, определяющее существование всех других вещей. Чаще всего Б. отождествляется со вторым смыслом понятия «субстанция». Тем самым вопрос о смысле человеческого существования (вопрос о Б.) подменяется вопросом о происхождении всего существующего.

Попытка осмыслить идею Б. в ее первозданности и чистоте была предпринята Парменидом – представителем Элейской школы. Понятие Б. у Парменида тождественно понятию субстанции как того, что существует «само по себе». Оно не порождает мир с его изменчивостью и множественностью, становлением и разрушением, оно несоединимо с понятием субстанции в ее втором значении – как первоосновы. Попытки слить значение понятий Б. и субстанции как первоосновы мира (Гераклит) вели к подмене понятия Б. понятием становления, которое по отношению к Б. имеет прямо противоположные характеристики. Становление – это небытие, ничто. Из неизменности нельзя вывести подвижность, текучесть, из вечного не следует возникновение временного. В концепции Платона осуществлена попытка использовать сходство и различие понятий «Б.» и «субстанция». Субстанцией как первоначалом выступают идеи и материя как возможность «иного»; они порождают видимый мир, познать их стремится разум человека. «Чистое» Б. отодвигается от взоров человека, оно непостижимо для него, это «сверхбытие», Единое, которое ведет абсолютно автономное существование. Непознаваемое Б. приобретает ценностную окраску, это то абсолютное Благо, без осознания самого существования которого была бы бессмысленной человеческая жизнь. Идея субстанции как первоначала решает другую задачу: она открывает человеку путь к познанию мира в его единстве и многообразии.

В Средние века категории Б. и субстанции были фактически слиты воедино в персонифицированном образе Бога: Бог – абсолютное Благо и Бог – Творец. Но в сотворенном Богом мире Б. и субстанция «расходятся»: всё сотворенное лишь «причастно» Б., но не есть само Б. Бог дает право на жизнь, но человек способен к самостоятельным поступкам.

Отделение понятия субстанции от понятия Б И. Кантом ведет к полному разделению сфер познавательной активности человека и ценностно-ориентационной, «практической». Человеческий смысл категории Б. становится очевидным при обращении к гегелевской философии. Когда индивидуальное человеческое существование исчезает из сферы интересов философа, исчезает и категория Б. Обращение к нему как к абсолютной устойчивости, запредельной миру конечного, неустойчивого, необходимо именно конечному человеческому существованию.

«Онтологический поворот» в философии XX века, обращение к почти забытой категории Б. связано именно с потребностью «помыслить человека» в его обособленности, конечности, временности. Новый подход к Б. складывается в работах Э. Гуссерля, М. Шелера, Н. Гартмана, М. Хайдеггера, М. Фуко. Х.-Г. Гадамера и др. В новой онтологии понятие Б. отделено от понятия субстанции, новая онтология не метафизична. Человек рассматривается во взаимодействии с Б., оформляющим его собственную жизнь; она исследует формы проявления Б. в человеческом существовании.