В состоянии необходимой обороны

— На Таганку, шеф, — сказал я. Таксист согласно кивнул.

Мне показалось, что счетчик крутится что-то уж слишком быстро. Таксист, проследив за моим взглядом, подмигнул мне:

— Ничего, не бойтесь, у нас все по-честному. Мы люди деловые…

Я машинально покосился на удостоверение водителя, болтавшееся у меня перед носом. На нем был проставлен номер таксопарка.

— Приватизировать хотим, — поделился словоохотливый водитель. — Такие сейчас времена. Все заработать стараются, и все можно. Что ж сидеть-то? Когда ремесло в руках. Шуршать надо.

— А не боитесь? Приватизировать-то? Крыша есть у вас?

— Крыша? — помрачнел почему-то водитель. — М-да… крыша, говорите… — И на этом наглухо замолчал. Уж не обидел ли я его чем, подумал я. Кто их там знает… И чего я лезу не в свое дело всегда. Проклятый профессионализм — сразу хочется из людей всю подноготную добыть. Вопросы начинаешь задавать первому встречному, и все с подковыркой, а люди настораживаются…

Миновали мы отдаленные районы и уже начинали подъезжать к долгожданному центру. Я как раз радовался, что хоть одно дело провернул, но мне очень хотелось спать, и представить себе целый длинный рабочий день в учреждении было страшно… Ну не могу я рано вставать.

— А вы во сколько на работу встаете? — решил я поинтересоваться у водителя.

— А я еще и не ложился, — усмехнулся он. — Мы по сменам работаем… Вот я как раз домой хотел ехать… Счас вот вас отвезу — и к жене под крылышко…

Произошло это все внезапно. Мы стояли на светофоре, как вдруг к нашей машине подбежали два лица явно кавказской национальности и, рванув незапертую заднюю дверь, один из них полез в салон.

— Э-э! Занято! — удивленно заорал водитель.

— Занято нэ занято — виходи! — сказал второй, пытаясь вытащить меня с переднего сиденья. — Гаварить будем! — устрашающе шевеля усами, предупредил второй, обращаясь к водителю. Мы от Саламбека. Пусть пассажир выйдет! Ми его нэ тронем.

Я поглядел на притихшего и напряженного водителя и вдруг совершенно озверел. Что это такое, в конце концов, долго можно надо мной издеваться?! Я вообще-то тихий, но есть предел моему терпению.

— Э, генацвале, — сказал я, отдирая толстые волосатые пальцы от своего воротника, — пусти, а то бо-бо будет.

— Что? Что ты сказал? — удивился тот.

— Щас я сам выйду, — пообещал я и выполнил свое обещание в полной мере. Оттолкнув кавказца (грузина, армянина, азербайджанца — черт их всех разберет, для меня все на одно лицо), я вылез из машины, потянулся для разминки и изо всех сил засветил не ожидавшему нападения кавказцу ногой в челюсть. Даже сам удивился. Это меня надо здорово разозлить, чтобы я был способен на такие акробатические трюки.

— Сволочь! — крикнул тот и, добавив еще что-то, отлетел к стене дома.

Но этим я не ограничился. Я, честно говоря, был даже рад — я зол с утра, в плохом настроении, и раз уж подвернулся случай все это дело выплеснуть, упускать такое нельзя. Тем более когда начал…

Сначала я догнал первого кавказца и нанес ему еще несколько ударов: в челюсть, по шее и в промежность. Оставив его валяться и ругаться сквозь стоны на родном языке — интересно, какие именно он проклятия на меня насылает? — я вернулся к машине и выволок оттуда второго грузина, армянина либо азербайджанца. С ним было еще проще. Он, правда, не хотел отпускать горло водителя, а когда я отодрал его от водителя, он даже попытался неожиданно меня укусить. Я очень удивился, а потом дал ему изо всех сил по загривку и, когда он упал, еще пнул ногой. Не знаю, куда попал, не посмотрел. Обычно я этого не делаю — не бью лежачих, но тут разрешил себе. Слегка. Короче, выступил неожиданно и сверх программы в роли эдакого Рембо…

Я запрыгнул в машину, хлопнул дверью, не забыв запереть ее, и крикнул одуревшему водителю что-то удалое типа:

— Трогай! Шевели поршнями!..

Водитель рванул машину с места, и мы помчались по улицам города с максимальной дозволенной скоростью. В зеркальце я видел радостные глаза водителя.

— Ай спасибо! — сказал он, очухавшись и решив, видимо, после всего, что с нами было, перейти на «ты». — Браток, как ты меня выручил! Вот спасибо! Век не забуду! А ты говорил — крыша! Слушай, а ты не хочешь к нам охранником устроиться, а? Как ты их раскидал!..

— Не хочу, — сказал я гордо.

— Сам-то кем работаешь?

— Я адвокат.

— Адвока-ат… — протянул с уважением водитель. — Да, тогда конечно… И много зарабатываете? — Он опять почувствовал классовую разницу.

— Много, — соврал я.

— Ну и я много, — примирительно сказал водитель. — Так что денег я с вас по такому случаю не возьму. Приехали!..

Действительно приехали, а я и не заметил.

— Ну ладно, браток, бывай! — сказал я ему, невольно подделываясь под его разговор. Людям так больше нравится. И понимают они тебя легче, когда ты с ними говоришь на одном языке…

— Спасибо. И вам того же… — И машина с вежливым водителем, развернувшись, укатила в неизвестном направлении.

Вздохнув, я начал подниматься по ступеням. Работа, работа… Теперь еще несколько часов не расслабишься. У меня же после такой гимнастики все тело болело, и хотелось развалиться в кресле, закрыть глаза и принять кофе с сигареткой. Вздохнув, я отложил это на после обеда… В приемной меня уже ждали несколько посетителей. Начался рабочий день.

Глава 3

«Тихонов Вячеслав Карпович. Генеральный директор таксопарка», — бежали по экрану компьютера строчки. Строчки увеличились в размере, стали жирнее, толще. «Бизнесмен», — добавилось через секунду на экране. Визитная карточка была готова.

Экран компьютера вспыхнул, замигал разноцветными звездочками, погас. На экране появилось красивое лицо пятидесятилетнего мужчины. Это и был директор таксопарка Тихонов. Горизонтальные морщинки над самой его переносицей приняли сливообразную форму, похожую на плоский глаз без зрачка — Тихонов нахмурился: судя по всему, визитная карточка его не устраивала.

Сигарета легла на край фарфоровой пепельницы, сделанной в виде полулежащей обнаженной женщины. На фарфоровую женщину упал пепел. Пальцы Тихонова с золотой печаткой на мизинце постукивали о край стола. Покачивалась начищенная до блеска изящная черная туфля.

Вячеслав Карпович Тихонов сидел в своем кабинете. Настроение, прямо-таки, скажем, было у него неважнецкое. Вчера вечером жена закатила истерику: «Хочу в Италию! Ленка вон уже третий раз ездила. А я…»

Ленка — это соседка по даче, ее муж — одноклассник Тихонова, директор шиноподшипникового завода. Тихонов, конечно, понимал, что поездка жены в Италию не повлияет существенным образом на его семейный бюджет, но какая-то часть его мужского самолюбия протестовала. Протест вылился в семейный скандал приблизительно такого содержания:

— С какой стати? Я сам не был в Италии ни разу… — возмущался Вячеслав Карпович. — Попробуй вначале заработать себе хотя бы на один сапог, тогда поймешь, как она дается, копеечка…

Вот и сейчас, когда раздался телефонный звонок, Вячеслав Карпович невольно вздрогнул. Приподнял трубку телефона, секунду помедлил: «Может, дать отбой?» — потом решительно заговорил.

Конечно, Тихонов лукавил. Деньги были. Но почему-то не хотелось тратить их таким, как он считал, совершенно бездарным способом. К тому же что-то внутри него напрягалось, заставляло беспокоиться по каждому, даже незначительному поводу. Словно он чувствовал: что-то должно произойти.

Это ощущение впервые появилось у него несколько дней назад, после звонка Трофима. Трофим вел себя странно, почему-то спрашивал о ближайших планах, зачем-то предлагал просто встретиться. Тихонов понимал, что у этого человека ничего не бывает «просто». Но что крылось за всем этим, он не знал.

— Я вас внимательно слушаю.

Трубка молчала.

«Проверяют…» — подумал Тихонов и сам удивился своим мыслям. Кто и с какой стати мог его проверять? Его, директора таксопарка, в общем-то не последнего человека в их городке… Чувство беспокойства не покидало Тихонова, он встал с кресла и прошелся по кабинету. Массивные дубовые стулья, когда-то так нравившиеся ему, длинный овальный стол, зеркало округлой формы — все, так любимое раньше, теперь раздражало, вызывало беспокойство и тоску.

Тихонов остановился у зеркала. Каштановые волосы с проседью, правильной формы нос, подбородок с ямочкой, карие глаза… Тихонов поправил ворот рубашки — пятидесятилетний все еще красивый мужчина в зеркале сделал тоже самое. Тихонов улыбнулся ему:

— Такие вот дела, Вячеслав Карпович…

Что и говорить, Вячеслав Карпович всегда испытывал к самому себе… некоторое чувство влюбленности, можно сказать, он считал себя идеалом мужчины, недаром ведь у него такая замечательная фамилия — Тихонов! И даже то, что все вокруг, не сговариваясь, окрестили его Штирлицем, казалось Вячеславу Карповичу самым настоящим комплиментом: еще бы, красавец мужчина, умный, смелый, одним словом — герой. Правда, с некоторых пор что-то дрогнуло в душе «героя». Когда же это произошло?