Смертельные акции

Марина чуть нахмурилась:

— Времени не было. Все так внезапно получилось.

— Ну ладно, — сказал Борис, ставя перед ней полный стакан, с бултыхающимися кусочками льда, — рассказывай, как все прошло. Успешно?

Марина кивнула:

— В общем и целом — да. То, что задумывалось, сделала.

— Как клиент, — в глазах Размахова появилось нечто похожее на волнение, — не догадался? То есть не догадалась?

Марина поставила стакан на столик и опустила глаза:

— Знаешь, небольшая неприятность все-таки возникла…

Размахов буквально посерел, вскочил и схватился за голову:

— Я так и думал! Так и знал! Что-то серьезное?

— Да нет… Просто она меня засекла.

Размахов непечатно выругался.

— Но ты не волнуйся. Я все уладила… Почти…

— Что значит — почти? Ты знаешь, что если она хоть краем уха услышит мое имя…

Марина отрицательно покачала головой:

— Не услышит и не узнает. Я придумала легенду…

— Ну ладно, — чуть успокоился Размахов, — показывай.

Марина встала и подошла к столу, за которым ожидала окончания съемки. Взяла папку и положила перед Размаховым.

— Ничего не понимаю, — сказал он, взяв папку в руки, — почему здесь написано «Кузнецова Маша»?

— Какая Кузнецова?

— Ну вот, — показал Размахов.

Марина вырвала папку у него из рук и распахнула. На стол посыпались фотографии Маши в разных видах…

— Эта дура перепутала папки! — закричала Марина. — Унесла мою с собой!

Размахов встал и, ни слова не говоря, дал Марине увесистую оплеуху.

— Это ты дура и идиотка! Нечего раскидывать папки где попало!

Они выбежали из студии.

— Где она? — крикнул Размахов, подбегая к Лене, которая спокойно сидела за своим столом.

— Кто?

— Ну эта… Кузнецова Маша.

— Ушла. Я ей деньги заплатила, она и ушла. Очень довольная.

— Где она живет?

— В Воронеже.

— Да нет. Здесь, в Москве, где живет?

— Не знаю, — пожала плечами Лена, — я не интересовалась.

— Папка была с ней?

— Да. Она хотела ее оставить, но я запретила. У нас от этих портфолио уже не продохнуть…

Размахов произнес длинную тираду, почти сплошь состоящую из ругательств.

— Если не найдется папка, всех уволю! Под забором спать будете!

Лена и Марина испуганно переглянулись. Затем Марина взяла себя в руки, помассировала виски и произнесла одно слово:

— Билет.

Размахов глянул на нее:

— Точно! Когда она летит? Или едет?

— Я заказала билет на завтра… Она подойдет в кассу.

— Ничего не поделаешь, — заключил Размахов, — придется послать людей к кассам. Ты, — он ткнул пальцем в сторону Марины, — будешь вместе с ними дежурить. И чтобы Маша эта была доставлена сюда. Вместе с папкой.

Два часа в грохочущей металлической трубе — и вот за прямоугольными иллюминаторами «Боинга-737» уже не пожелтевшая от жары, чахлая травка аэропорта Симферополя, а вполне зеленый московский газон.

В салоне первого класса было почти пусто. Большие красные кресла, обитые натуральной кожей, более вежливые и предупредительные, чем в экономическом, стюардессы, приглушенный шум двигателей, море бесплатной выпивки — одним словом, авиакомпания «Аэротранс» вовсю старалась для пассажиров первого класса.

Самолет мягко коснулся резиновыми шинами ровного покрытия взлетно-посадочной полосы и, постепенно замедляя ход, покатил к белым, навевающим ностальгические воспоминания о шестидесятых годах шереметьевским терминалам. Пассажиры в широченном салоне смотрели в иллюминаторы на рябь поднимающегося от земли раскаленного воздуха, разомлевших от жары служителей аэропорта, и не верили, что через пять минут и им предстоит покинуть прохладный салон самолета и окунуться в одуряющее московское пекло.

— Наш самолет совершил посадку в столичном аэропорту Шереметьево-1. Температура в Москве — плюс двадцать девять градусов. Авиакомпания «Аэротранс» желает вам…

Как водится, сначала к выходу пригласили пассажиров первого класса. Собственно, их было совсем немного, всего-то человек шесть-семь. Они неторопливо поднялись из больших и удобных красных кресел и, не создавая давки, вышли из самолета. Последней на шереметьевский асфальт ступила женщина в темных очках и газовой косынке. Прямо перед ней вышли двое здоровенных парней, которые внимательно оглядели летное поле и лишь затем спустились по трапу.

«Актриса, наверное», — лениво подумала стоящая у трапа стюардесса, прежде чем одарить женщину своей дежурной улыбкой. Женщина рассеянно скользнула взглядом по миловидной стюардессе и застучала каблучками по трапу.