В состоянии необходимой обороны

— А мне этой зимой исполнилось шестнадцать лет.

— Поздравляю, — говорит Виктор. — Извини, не знал, подарка не приготовил. А давай вечером устроим тебе праздник? Ты гостей пригласишь, мы на веранде стол накроем, костер во дворе заканителим!

Вот тут-то и пропал старый холостяк Виктор Шишков. С этого все и началось. Веселый получился вечерок, ничего не скажешь. Сначала Наташка хотела устроить праздник вдвоем — только она и Виктор!

Как-то удалось образумить девчонку, позвали родителей. Но Наташка не унималась. Ее смущенные родители сидели потупившись. Видать, догадывались, в чем дело. А Шишковы — ну прямо святая простота!

— Я с самого детства без памяти люблю вашего сына, — заявила девица. — Чуть от горя не умерла, когда он женился…

— Я тоже так переживала, — согласно кивает мама Виктора.

— Хорошо, что они расстались без обид, — говорит отец. — Плохо, конечно, что так получилось, но хорошо, что так…

Совсем запутался Иван Никитич и стушевался.

— Это я наколдовала, чтоб так получилось, — серьезно говорит Наташка. — Я добрая разлучница.

— Разве бывают добрые разлучницы? — удивляется мама.

— Да, тетя Валя! Еще как бывают! Вот она! Перед вами! Это я!

— Уймись, Тотошка. — Наташкин папа тянет ее к себе. — Перестань. Ну посмеялись, и хватит.

— Почему — хватит? Вот Татьяна Ларина своего не добилась, и от этого все оказались несчастными. Вы этого желаете собственным детям?

— Стоп, стоп, стоп! — вдруг спохватывается Виктор. — Мне кажется, тут кто-то обо мне что-то говорит?.. При чем тут дети? Это кто тут дети?

— Да, любимый. — Наташка так и тянется к нему. — Это мы! Родительские дети. Они хотят нас видеть счастливыми. И увидят. Обоих! Мы будем вместе!

— Ну это еще рановато, — отстранился Виктор. — Я, конечно, понимаю… Современные влияния… Эмансипация, как говорится, акселерация… Летом у Наташки ровесников на даче нету… Всякие там юношеские мечтания… Но чтобы так!.. Да ты что придумала?

— Сейчас доложу, любимый! Мы сделаем так!

— Чего? — взревел Виктор, поднимаясь из-за стола.

— Не волнуйся. — Наташка усадила его на место. — Это нужно знать всем. Значит, так! Наша помолвка прошла замечательно! Мы с Виктором объявляем себя женихом и невестой!

— Какая такая невеста? — поразилась будущая теща. — Тебе еще школу закончить надо!

— Успею! Я же не сегодня замуж выхожу. У вас будет время привыкнуть к этой мысли. Ровно год! Школу закончу — и замуж!

— К чему такая спешка? — Папа Шишков, видать, время мерил более крупными категориями. Или не догонял последних фраз. — Зачем торопиться? Ты такая красивая, такая молодая девушка! За этот год ты еще встретишь молодого человека, влюбишься…

Но не тут-то было.

Виктор в тот же вечер смылся от греха подальше. Полгода он прятался от своей самозваной невесты. Разговаривал с ее родителями… Ничто не помогало.

— Ее надо сексопсихиатру показать! — как-то вечером за ужином решил Шишков Иван Никитич. — У девушек в период созревания бывают всякие закидоны.

— Это у вас, у стариков, закидоны. — Мама Виктора, кажется, обиделась за весь женский пол. И мстительно отодвинула от мужа вазочку с зефиром.

— Да, Валечка, и по возрасту тоже, — нахмурился отец, — опять-таки выходит бяка…

— Какая тебе бяка? Сам на школьниц глаза пялит, а сыну… В самый раз! С ровесницей он никак не ужился. А я тебя, дурака, на десять лет моложе. И живу!

— Она, выходит, на сколько лет младше нашего оболтуса?

— Это вы про меня? — Виктор поставил чашку. — На двенадцать.

— Да их и в загсе-то небось не распишут? — еще больше нахмурился отец.

— А мне она нравится, — первой призналась Валентина Владимировна. — Хорошая такая, прямодушная. Дурная баба то же самое делает. Только исподтишка. А наша — честно!

— Она уже ваша? — От изумления Виктор даже поперхнулся.

Родители переглянулись…

К Новому году и Виктор перестал изумляться.

Наташка регулярно являлась в таксопарк. Приносила ему какие-то бутерброды, пирожные. И на «Новогодний огонек» пришла. Были тогда такие мероприятия по линии профкома. Это ей не стоило особого труда. Ее папочка и был профоргом таксопарка. Она у него в кабинете пригласительный стащила.

Ни с кем, кроме себя самой, Наташка танцевать Виктору не позволила. То сама с ним пляшет, то в буфет потащит, то в курилку. Сама, естественно, не курит, но все равно рядом стоит. Товарищи, глядя на такое ее ревностное старание, снисходительно посмеивались над ними. Потом, уже на свадьбе, оправдывались и говорили, что, мол, восхищались влюбленной парой и Виктору завидовали по-настоящему.

Как и следовало ожидать, мало-помалу Виктор действительно влюбился. Втюрился, втрескался, как школьник!

Прошел только год — а Наташка превратилась в самую настоящую раскрасавицу! Глаз не оторвать! На улице ей вслед оборачивались все мужики! Все до одного!

И свадьба, как и было спланировано Наташкой, состоялась в начале лета. Виктор был безумно счастлив.

— Кто бы мог подумать, — смущенно говорил он товарищам, возвратившись из «свадебного отпуска», — что в простой семейной жизни могут быть такие замечательные… штуки?

— Лиха беда начало! — ржали товарищи.

У Виктора Шишкова медовым оказался не месяц, а почти десять лет.

Только в последние годы, когда так осложнились дела в таксопарке, когда приходится не только отрабатывать водительские смены, но и в выходные дни заниматься бумагами, договорами, подрядами, графиками, налогами, отчислениями… Да еще с крышами разбираться, с пожарными, с санэпидстанцией… С электрикой. А надо бы и новый водосток строить. А то мойку закроют…

Тучи дел навалились и затягивали в трясину, уводили от жены… От матери… Когда отец заболел, еле-еле смог вырваться, чтоб привезти его с дачи в больницу. До последних дней Иван Никитич ковырялся на грядках, достраивал, перестраивал дачку. Так и упал… Хорошо, соседи увидели, подняли, отнесли в дом, ухаживали до приезда Виктора. А отец, когда сына увидел, поднялся с постели, стал редиску собирать, еще там что-то такое на огороде.

— Домой отвезу, — шепчет.

Потом только узнали, что у него был инфаркт.

Виктор закрыл дом, попрощался с соседями, повернулся, а отец уже в кабине:

— Не гони меня… Посиди рядом. В случае чего… Может, в последний раз за баранкой.

— Не раскисай, — недовольно буркнул Виктор, а у самого аж сердце похолодело.