Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Героиновая пропасть

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 11 >>
На страницу:
4 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Вопрос. Может, вот этой деревянной дверью?

Ответ. Так дверь где сорвало? А он где лежал? То-то…

Вопрос. Может, его отбросило?

Ответ. Может, и отбросило… Мной прочитано. Записано с моих слов, все правильно, в чем подписываюсь. Шишкова Зинаида Павловна».

– Понял, сколько нам информации к размышлению подбросил этот майор Дубакин? Возможно, что и сам того не подозревая… – сказал Грязнов, увидев, что Турецкий с легкой улыбочкой отложил в сторону прочитанный протокол допроса, больше напоминавший литературное упражнение досужего милиционера.

– Ага, – кивнул Турецкий. – Я еще вижу, что у нас одаренные кадры подрастают. Но ты, Славка, не прав. Он четко уловил закавыку. Если, конечно, все это не фантазии тетки, которую основательно тряхнуло при взрыве. Она ж и сама утверждает, что долго не могла прийти в себя. Надо бы внимательно поглядеть, чем его все-таки задело, этого водителя… Нет, очень странно, что наших людей там не оказалось. Я имею в виду группу с Петровки.

– Так ведь указание поступило. Я проверил, действительно было сказано так: на происшествие уже выехала оперативная группа Федеральной службы безопасности, поэтому мешать им не надо. Не создавайте сутолоки. Тем более, что практически никто не пострадал. Вот так, Саня, было сказано Васе Полунину. Кем? Удовлетворю любопытство: заместителем нашего министра Захарьиным. Шофер – не в счет. Таким образом нас и отстранили. Ну а самодеятельность Дубакина, что ж, нам она только на руку. Ну, есть еще вопросы?

– Надо ехать туда, посмотреть самому.

– Зачем же тебе одному? Поедем вместе, поглядим. Поговорим с Каманиным. Он нынче на службе так и не появился. Значит, дома отсиживается. Возьмем тепленьким.

– Но отчего же такой переполох?

– А вдруг у него просто желудок слабоват?

– В каком смысле, не понял?

– В самом прямом. Медведя знаешь? Большой зверь! А уж опасный, не дай тебе бог! Но опытные охотники рассказывали, что если его, к примеру, испугать, когда он на тех же овсах жирует, бабахнуть над ним, скажем, то у мишки нашего от испуга жуткий понос начинается. И гадит он жидко до тех пор, пока иной раз не помрет. Представляешь? И это – царь наших лесов! Так вот я и подумал: а вдруг никто на самом деле не собирался убивать Каманина? Просто напугать хотели, чтобы в дальнейшем уже не бояться его, а?

– Занятно. Итак, мы имеем первую версию. Но зачем же ему-то самому было такой переполох поднимать? Ну, пошел в ванную, умылся…

– Сам говоришь, есть многое, чего мы не знаем, – философски переложил по-своему Шекспира Вячеслав Иванович. – Разберемся…

Глава вторая

СПЛОШНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ

Егора Андреевича бил колотун. Не тот старый, комсомольский еще, чаще всего вызванный вчерашней неумеренной попойкой, о которой если и вспоминалось, то обязательно с теплой, ностальгической улыбкой, а самый настоящий, как правило, возникающий тогда, когда смертельная опасность благополучно тебя миновала. Кажется, что миновала. Вернее, ты сам себя уверяешь в этом, а все тело между тем колотит от странного озноба, хотя кругом сплошная жара и даже ни ветерка…

Он и на работу в министерство не поехал, сославшись на нездоровье. И его прекрасно поняли. Действительно, не каждый день взрывают твою машину, причем заранее зная, что в момент взрыва ты должен плюхнуться на сиденье, под которым и заложена мощная бомба.

Егор Андреевич, едва взглянул на пылающие, развороченные, черные останки своего сверкавшего прежде лаком автомобиля, как внутреннее зрение безо всякого снисхождения представило ему впечатляющую картинку того, что было бы с ним самим, окажись он в данный момент в салоне «ауди». И зрелище это было настолько страшным, что Каманин, вовсе и не считавший себя трусом и повидавший на своем веку, особенно в Афгане, такое, что не всякому доставалось лицезреть, вдруг словно потерял над собой контроль. Отсюда, теперь он понимал, и его грубость, и жуткая матерщина, явившаяся невесть из каких глубин, и абсолютная растерянность перед свершившимся фактом, и все остальное, за что ему теперь было стыдно и вообще безумно неприятно.

С отвращением к себе, граничащим с отчаянием, вспоминал он о своем совершенно недопустимом для дипломата высшего ранга тоне, которым он разговаривал с зампредом ФСБ, с министром внутренних дел, с генеральным прокурором. Нет, это и разговором-то назвать было нельзя, это была сплошная истерика. Ах, как стыдно!..

Оставалось думать лишь о том, что вышеозначенные государственные лица, облеченные высокими полномочиями, смогли понять его состояние и не судили строго. Но все равно нехорошо.

Откричавшись и откомандовавшись, Егор Андреевич рухнул в кресло, чувствуя, что у него прямо-таки раскалывается башка. Елена Сергеевна, супруга, немедленно принесла ему таблетки «от головы», а затем сделала холодный компресс из мокрого полотенца. Вода из махровой ткани тоненькими струйками сбегала по щекам, и могло показаться, что этот упитанный и ухоженный пожилой человек по-детски обиженно плачет.

Но Каманин даже и не собирался плакать. Именно теперь, когда отошла на второй план опасность и стресс ослабил свою хватку, он обрел способность тщательно обдумать самый главный для себя вопрос: кому это было нужно? Qui prodest – говоря по-латыни, кому выгодно? Кви продэст?

Вопрос был тем более нелегким, что он с ходу мог бы назвать добрый десяток имен людей, с которыми его профессиональная деятельность была связана более чем тесно. Однако это совсем не значило, будто каждый из этих десяти человек захотел бы, говоря современным языком, лишенным этических оттенков, заказать его. Но ведь так оно и случилось! И значит, он был, этот заказчик! Кто?..

Время шло, а он, отдыхая в глубоком кресле, все перебирал и перебирал в уме своих коллег, оглядывая каждого внутренним взором, словно ощупывая пальцами традиционные четки, к которым пристрастился еще в Афгане. Говорили – нервы успокаивают. Может быть.

Но когда Егор Андреевич встречал древних дервишей, наблюдал за медленным движением потемневших зерен четок между сухими коричневыми пальцами, ему казалось, что это сама вечность тихо капает в пустоту, и круг этого падения бесконечен, как и вера, может быть, в переселение души, в ее бессмертие…

Его пока не беспокоили. На немой вопрос, обращенный к жене, та тихо ответила, словно боясь спугнуть глубокие думы мужа, что внизу приехали и работают специалисты. Что она объяснила их старшему, как все тут, дома, было, и тот не счел необходимым немедленно начать допрос заместителя министра. Это никуда не уйдет, и всему cвое время, тем более что этой стороной дела будет заниматься исключительно Генеральная прокуратура. Вот приедут и займутся.

Да, конечно, приедут, думал Каманин, и станут подробно обо всем расспрашивать. Но о чем? И надо же будет что-то отвечать! Ведь так не бывает, чтобы с бухты-барахты взяли да и взорвали автомобиль! Автомобиль?! И эта новая мысль вдруг высветила ситуацию совсем с иной стороны.

Ведь Володя побежал из машины в тот самый миг, когда… Иначе почему бы он оказался в холле подъезда? Значит, что же, знал? Вот оно! И Каманин вернулся к той, первоначальной своей мысли, когда увидел лежащего Володю с окровавленной головой: лучше бы он умер. Ага, именно то самое! И теперь ответ на основной вопрос определенно лежал именно в этой плоскости. Только его требовалось сформулировать.

В принципе по большому счету жизнь Егора Андреевича Каманина складывалась достаточно удачно. Взлет, если так можно выразиться, происходил вовсе не стремительно, однако достаточно твердо и уверенно. И главное, нигде не случалось пока сбоев.

Основу своего будущего он заложил еще в школьные годы собственной комсомольской активностью. Его старания заметили, и после окончания десятого класса ударный комсомольский кадр, не без помощи товарищей из райкома комсомола, организовавших рекомендацию третьего секретаря райкома партии, несмотря на весьма средние баллы, поступил в Московский университет – на философский, естественно. И престижно, поскольку философия все же мать иных наук, и для карьеры дальнейшей совсем не хило – без марксистской философии ни одно начинание не происходило в стране. И следовательно, перспективно.

Конечно, нигде, никому и ничего преподавать Егор не собирался. У него имелись другие планы. Он не без успеха доказал, что тяга к знаниям действительно может горы своротить. И потому, освоившись с философией, поступил параллельно на истфак МГУ, грамотно рассудив, что наша история, то бишь прошлое, как позже сформулирует известный хохмач, штука непредсказуемая и, следовательно, в умных руках способна творить чудеса. Ну, к примеру, помочь защитить кандидатскую диссертацию на материалах сравнительной истории села Горюхина. А там, глядишь, и докторская замаячит, если ты будешь вкрадчиво настойчивым и доброжелательным к своим оппонентам. С философией тут похуже, все-таки что-то знать надо.

Шутки это все, разумеется, однако везде есть огромная доля правды. Егор усвоил и то, что касалось правды, и то, что определяло грамотные подходы к ней.

Совершенно естественно, что выпускник МГУ, сам коренной москвич с историческим и философским образованием, оказался истинной находкой для родного райкома партии, рекомендовавшего в свое время способного юношу в науку. И ведь, кстати, не ошибся. Заматеревший юноша охотно откликнулся на предложение секретаря поработать на пропаганде и агитации с перспективой дальнейшего роста. Здесь имелось в виду то обстоятельство, что Егор к этому времени завершал работу над кандидатской диссертацией и к тому же два года уже состоял в рядах Коммунистической партии. Словом, мог считаться очень перспективным партийным работником.

Инструктор, зам зав сектором, зав сектором, зам зав отделом – он честно и достойно прошел все нижние ступени партийной иерархии. Стал кандидатом исторических наук, поговаривал о докторской. И тут случился неожиданный, но вполне оправданный поворот в биографии. Горком партии давно приметил растущий кадр и в нужное время рекомендовал молодого человека в Дипломатическую академию. И три года спустя перспективный Каманин убыл на стажировку на Ближний Восток, с которым у него будет связана практически вся дальнейшая деятельность. Видимо учитывая его опыт, руководство МИДа и решало вопрос его назначения советником посла СССР в Афганистане, когда там началась война и ограниченный контингент советских войск осуществлял активную поддержку завоеваний афганской революции.

Надо заметить, что Егор Андреевич Каманин, по собственному убеждению, сам создавал свою судьбу. У него всегда в нужном месте и в нужный момент находились люди, которые могли помочь ему. Как говорится в известной присказке, вы мне дырочку помогите прогрызть, а уж сыр воровать я и без вас научусь. Мышка-норушка, одним словом. И в райкоме партии у него находились доброжелательные советники, и в городском комитете, и в Министерстве иностранных дел, куда он возвратился после завершения афганских событий. Он не делал вид, что постоянно управляет ситуацией, но так получалось, что в очередной ключевой момент он оказывался именно там, где на него немедленно обращали внимание. Это ведь большое умение!

И еще один немаловажный фактор. Большинство власть имущих четко знает, откуда и когда начался стремительный рост благосостояния многих окружающих ныне светлейший трон. Не был беден и Егор Андреевич, хотя старался никогда и ни при каких условиях не афишировать своего, скажем так, достатка. Источником которого, надо понимать, и явилась афганская эпопея.

Как уже замечено, Каманин умел подбирать себе не только покровителей, но и помощников. Одним из них был молодой – на четыре года моложе – и весьма деятельный заместитель заведующего консульским отделом посольства в Кабуле Марат Багиров. Консульский отдел – это ведь не только визы там и прочее, это обширные связи, это почти невероятные и неконтролируемые возможности. Именно в Афгане вспоминался не раз старый анекдот времен какого-то очередного египетско-израильского конфликта.

По Синайской пустыне мчится арабский танк T-34, за ним несется еврейский «шерман». Наконец оба останавливаются. Еврей высовывается из башни и кричит арабу: «Почему не стреляешь?» Араб отвечает: «Снаряды кончились!» Еврей снова кричит: «А ты у меня купи!»

Нет, не о том речь, что афганская оппозиция воевала с законным правительством проданным им советским оружием, там и американцы через Пакистан куда как старались. Но никуда не денешься от того факта, что на продаже оружия, медикаментов, на скупке золота и транспортировке в Советский Союз наркотиков делались поистине состояния.

Марат Багиров отличался повышенной предприимчивостью, как, впрочем, большинство рожденных на Кавказе. Каманин заметил старательного тридцатичетырехлетнего дипломата и включил его в список нужных себе людей. А ближе к концу освободительной, как писали мы, и позорной, как писали на Западе, афганской кампании Каманин, не без помощи Багирова, познакомился с одним из молодых противников Бабрака Кармаля, человеком, пользующимся большим авторитетом среди оппозиции, которую привычнее было называть мятежниками, этническим таджиком Рахматуло Назри-ханом. Политический расклад в государстве, как убедился скоро Каманин, интересовал Рахматуло гораздо в меньшей степени, нежели забота о своем экономическом благосостоянии. А под его контролем, как выяснилось, находилось производство опиума и героина в ряде северных провинций Афганистана, что и стало в дальнейшем основным предметом заинтересованного обсуждения и последующего довольно тесного сотрудничества.

Исход советских войск из Афгана нисколько не нарушил установившихся связей, разве что осложнил отдельные элементы контактов и транспортировки. А вот последовавший затем поразительно стремительный развал державы – этот да, едва не нанес непоправимого ущерба. Каждая бывшая республика, обретя самостоятельность, немедленно окунулась в омут собственной междуусобной войны, закрылись каналы, национальные амбиции вступили в конфликт с целесообразностью – как понимал ее Егор Андреевич, шагнувший на очередную ступень своей карьеры. И уже требовалось определенное время и немалые, в том числе его собственные, дипломатические усилия для того, чтобы восстановить, как говорится, почти утерянное статус-кво.

И сегодня заместитель министра иностранных дел Каманин курировал Управление Юго-Восточной Азии, в котором начальником отдела Ближнего Востока успешно трудился Марат Джафарович Багиров.

Опытные бильярдисты считают, что ни один толковый удар не пропадает даром. Каманин любил эту игру и, переводя смысл выражения на житейский язык, был уверен, что однажды созданная система, если она создана действительно грамотно, несмотря ни на какие сбои временного характера, все равно докажет свою состоятельность. Что в конце концов и произошло. Егор Андреевич знал, чем занимаются двое других братьев Марата Багирова, ценил их опыт, но предпочитал не общаться. Этим занимался сам Марат. Каманин же считал себя головой. Его идеи, его связи, его авторитет – разве этого так мало? Но если все оно действительно так, тогда почему возникли у Марата непонятные личные амбиции? Почему в его глазах все чаще читал Каманин какое-то скрытое недовольство? Вот, видимо, оно в чем дело!

А еще твердо знал Егор Андреевич, что по нынешним временам самое удобное решение любого конфликта – это ликвидация его первопричины. В физическом смысле. Ну что ж, кажется, теперь все и в самом деле становится на место.

Впрочем, вполне возможно, что даже и не Марат является конфликтующей стороной, а его братья, один из которых, бывший генерал азербайджанской милиции, был тесно связан с Али Гамидовым и после прихода к власти Алиева был просто вынужден бежать из родного Азербайджана в Россию, где занялся предпринимательством, и полностью, как уверял Марат, отошел и от политики, и от правоохранительных служб. Младший же брат, тоже московский предприниматель, контролировал Москворецкий и Лефортовский рынки, будучи директором одного из них.

Из своего опыта Каманин знал, что у людей, прошедших определенную школу, связи со своими «конторами» никогда не прерываются. И поэтому «предпринимательство» братьев Марата его абсолютно не волновало. Органы, торговля, контрабанда, оружие, наркота – это все было тесно увязано в единый узел, называемый торговой мафией, термин, может, и не совсем точный, но зато определяющий подлинное существо дела. Он не возражал против включения Маратом своих родственников в сам процесс наркобизнеса, который с каждым годом приобретал в России все больший размах и соответственно финансовую основу. Но – пятьдесят на пятьдесят, разве это неправильно? А если у Багировых объявятся новые родственники? Что же, заместителю министра брать на себя и их обеспечение? Нонсенс!

Марат, конечно, намекал, что, мол, неплохо бы пересмотреть некоторые старые договоренности, однако Каманин не видел в этом смысла, о чем честно и говорил давнему своему партнеру. Младшему партнеру! Ведь не сам в конечном счете Егор Андреевич принимал некоторые особо важные решения. А их своевременное принятие требовало больших средств. Иногда даже очень больших. Но этого не желал понимать Марат. Так, во всяком случае, ложилась карта…

Сперва Егор Андреевич подумал было, что с ним решил свести счеты кто-нибудь из верхних, кто вдруг, скажем, захотел бы попросту вывести из большой игры важное, но в отработанной системе, может быть, уже и не такое необходимое звено. Аппетит, известно, приходит иной раз уже во время еды. Когда перед тобой неожиданно открываются доселе скрытые в тумане перспективы. Прав был великий Маркс, утверждавший, что за триста процентов прибыли капитал пойдет на любые преступления. А тут за тысячу переваливает! Естественна и реакция…

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 11 >>
На страницу:
4 из 11