Вспомнить себя

То есть картина теперь вырисовывалась следующая. Вероятно, в поезде, в тамбурах двух последних вагонов, последовательно завязывались драки с поножовщиной. На что указывали следы крови на полу. Поскольку двое были убиты одним оружием, то, значит, убийцей был, скорее всего, пожилой уголовник. А кто двое других?

Кстати, за ремнями уголовника и Коржева были обнаружены пистолеты Макарова с навинченными на стволы глушителями. Но на том, что был у уголовника, эксперт-криминалист обнаружил еще и пальцевые отпечатки молодого человека. Иначе говоря, пистолет этот мог принадлежать ему, а после его убийства «перешел» к уголовнику.

И еще одна странность. Почему двое из последнего тамбура не воспользовались оружием, а предпочли действовать ножами? Привычнее? Или один из них, скажем, Коржев, был застигнут врасплох и уже не успел воспользоваться пистолетом? А между тем пуля, извлеченная из тела лже-утопленника, найденного на диком пляже поздним вечером, была выпущена именно из пистолета Коржева. Вот так. И отсюда сразу вопрос: кто из этих двоих являлся так называемым Куратором? Ведь именно так к нему обращались собеседники в телефонных разговорах, старательно записанных на лазерных дисках.

О Коржеве следователь Липняковский уже до конца дня сообщил те данные, которые ему очень неохотно передали на фигуранта в Новороссийском отделе УФСБ по Краснодару и Краснодарскому краю.

До 1994 года капитан госбезопасности Петр Анатольевич Коржев работал в этой системе, но был уволен в связи с превышением полномочий и неполным служебным соответствием, надо понимать, своей должности оперуполномоченного в отделе, который в то время занимался борьбой с наркоторговлей и самими наркоманами. Это ж как надо было с ними бороться, чтобы с треском вылететь из органов? Понятное дело...

Просматривая содержимое черной сумки, найденной возле этого Коржева на полу, Липняковский обнаружил, помимо дискет, представляющих непосредственный интерес для следствия, еще и паспорта, явно не принадлежавшие Коржеву и выписанные на Курченкова Михаила Ивановича и Евсеева Николая Егоровича. И на фотографиях были лица все того же фальшивого утопленника. Этот факт указывал на то, что Коржев, вероятнее всего, застрелил этого Курченкова, или Евсеева, черт их знает, а сумку забрал себе.

И еще один факт в пользу того, что Куратором мог быть именно Курченков или Евсеев. Поздно вечером, когда осматривали труп на пляже, судебный медик Пархоменко не обратил внимания на то, что усы и бородка утопленника были тоже фальшивыми – гримом. Это обнаружилось им же, только позже, при вскрытии. И на фото в паспортах этот неизвестный был уже загримирован. Да, конечно, Куратор – он. Больше просто некому. Он и загримировался, чтоб не узнали те, кто его видел. Другими словами, его видели? И могли, соответственно, узнать? Но кто? Он был в городе заметной личностью? Если это так, то следует его фотографию предъявить в тех организациях, в которых он мог служить. Скажем, как и Коржев. Может, он тоже из бывших гэбэшников? Вот и пусть следователь срочно проверяет, ищет концы. Хорошая для них работа, не москвичам же ею заниматься. А свои со своими договорятся всегда, это давно известно. «Варягов» не любят и вставляют им палки в эти... в колеса...

Итак, получалось, что таинственным Куратором мог быть только утопленник. А Коржев, затем тот неизвестный под лестницей на пляже и, наконец, первый труп на железной дороге – эти трое входили в бригаду, которая охотилась на Куратора. А за ней, в свою очередь, охотился пожилой уголовник. Финал же – как в известном фильме: «А потом они все умерли!» Все, кроме главного – заказчика. И, возможно, исполнителя. Вряд ли на него «тянул» кто-то из покойников. Не тот «формат» для подобного количества трупов при «зачистке»...

Вот с такими данными на руках Александр Борисович и приступил, как он полагал, к последней стадии расследования чрезвычайного происшествия в Новороссийске. Собственно, для себя в этом процессе он важной роли не видел. Факты говорят сами за себя, ну, кое-что уточнят эксперты, проведут голосовую экспертизу касательно участия в ЧП господина Переверзина, что тот станет, естественно, отрицать категорически. Однако он наверняка не знает, что его голос во время разговоров с Куратором был неоднократно записан последним на лазерном диске. А словно для сравнения, на нем же представлено и то интервью, которое Григорий Алексеевич дал корреспонденту Центрального телевидения, прозвучавшее в эфире вечером того дня, когда и была произведена диверсия с полным отключением электричества в городе и его окрестностях.

Но ведь, известное дело, когда в бой брошены столь значительные средства и силы – непросто же лишить большой город электроэнергии на целые сутки и уложить пятерых человек, – это означает, что битва стоила таких «вложений». А за что, собственно, битва-то? Вот если ответить на этот вопрос, тогда и станет ясна расстановка враждующих сил. Именно этого в конечном счете ожидает от следственно-оперативной бригады «верхнее» начальство. Тот же Костя Меркулов. Им-то все равно, кто был в деле Куратором «проекта», а кто его шлепнул...

Не менее важно найти и главного исполнителя. Кто-то же «отключил» город! И этот «кто-то», получается, – большой умелец. А тот оператор, которого задержал Липняковский сразу, по горячим следам, – пробежал глазами Турецкий протокол его допроса, – скорее всего, никакого отношения к этой аварии, или как там ее ни называй! – пожалуй, прямого отношения не имеет. И тут он был прав, что указано им же и в протоколе допроса: надо срочно найти толкового специалиста по всяким компьютерным программам, их профессиональным секретам, и попросить того внимательно разобраться в сложившейся ситуации. Он же и догадку свою высказывает: в систему мог быть запущен самостирающийся вирус. Хотя это практически невозможно. Зато вполне возможно теоретически, что, правда, не одно и то же. Но почему ни Липняковский, ни Антон не обратили внимания на это заявление? А потому, наверное, что это и для них, как и для Турецкого, была даже и не высшая математика, а нечто вовсе запредельное. Компьютерной «грамотности» Александру Борисовичу в этом вопросе никогда не хватало. Так что же говорить о местных кадрах?..

Но это, грубо говоря, официальная сторона пребывания, если выражаться высоким «штилем». А главной своей заботой Александр Борисович по-прежнему считал поиск потерянной судьбы «полковника» Володи. Чем-то сильно «зацепил» Турецкого этот несчастный бомж, забывший свое прошлое. Только слышал о биографической амнезии до этого случая Александр Борисович, а увидеть наяву пришлось впервые. И у первого же, по сути, человека, встреченного им в Новороссийске в ночь «конца света».

Однако и намеченными мероприятиями по официальному расследованию следовало тоже заниматься, и Турецкий отправился к «местам происшествий», но не потому, что не доверял экспертам-криминалистам, задействованным следователем Липняковским, а потому что привык сам проверять свои соображения, подсказанные интуицией.

Когда Александр Борисович сообщил местному «важняку», что хотел бы съездить к тому месту, где были обнаружены трупы, и ему для этой цели нужна машина с «мигалкой» на случай непредвиденных осложнений с местными властями, – кто ж позволит бродить посторонним лицам по путям после того, что уже стало известно, – Липняковский немедленно сказал, что тоже отправится с ним. Оказалось, что и он не был на месте происшествия. Поэтому поехали вдвоем, а провожатым взяли одного из оперативников, производивших досмотр в тех местах, где были обнаружены два трупа. Ну а третий, как известно, был извлечен с задней площадки последнего вагона уже в Славянске, осмотр производили работники местной транспортной милиции. Не держать же поезд из-за этого? В общем да, конечно. Тем более что протокол осмотра двух тамбуров прилагался к трупу.

Первый труп был обнаружен сразу за Владимировкой. Он лежал на междупутье, с левой стороны по ходу поезда, ногами вперед. На машине подъехали почти вплотную к железнодорожной насыпи и пешком поднялись на пути. Оперативник походил, поискал немного и позвал, показывая на каменную россыпь. На камнях были видны темные пятна застывшей крови. Это означало, что, во-первых, тело было выброшено в дверь головой вперед и, во-вторых, что труп еще не остыл и сильно кровоточил. Ну да, проникающее ранение финкой, вспомнил Турецкий заключение эксперта-медика, было нанесено в область печени. Никаких документов и вообще ни одного предмета в карманах убитого обнаружено не было. В нормальных условиях такого практически не бывает, обязательно что-то остается – сигареты те же, зажигалка или спички, на худой конец. Значит, карманы были выпотрошены убийцей перед тем, как он выбросил труп в ночь.

До следующего трупа, как подсказал оперативник, было около четырех километров, на подъезде к поселку Нижнебаканский.

– Всю дорогу прочесали? – спросил Турецкий у оперативника после того, как сам внимательно осмотрел все вокруг места «находки».

– Нет, – ответил тот. – У нас уже имелась информация о местонахождении второго трупа. Передали железнодорожники, видел машинист поезда, а, собственно, нашел обходчик, с него сняли показания.

– Я читал, помню.

– А еще там, до нас, уже побывала транспортная милиция... Но они клянутся, что ничего не трогали. А мы на машине подъехали, далеко же.

– Не близко, – согласился Турецкий. – Но ничего не поделаешь. Скажите водителю, чтоб ехал туда потихоньку. Да и вам, Витольд Кузьмич, я думаю, тоже стоит на машине. А мы уж вдвоем с лейтенантом как-нибудь.

Но Липняковский запротестовал. Идти, так всем. Опер побежал сказать шоферу, а следователи неторопливо отправились по междупутью, внимательно посматривая по сторонам. Что они искали, Турецкий не мог бы сказать. Он просто внимательно смотрел себе под ноги и по сторонам, ограниченным рельсами железнодорожного пути. И не зря.

Где-то метров через четыреста он увидел красный предмет – небольшой и блестящий. Подошел, присел, осмотрел – это была обыкновенная пластмассовая зажигалка.

Липняковский навис над ним.

– Зажигалка? – догадался он. Их тут вдоль полотна – десятки.

– Возможно, – ответил Турецкий, доставая из кармана целлофановый пакет, несколько штук он взял у тетки дома. – Только я почему-то пока не встретил ни одной.

– Возле вокзала, – поправился следователь.

– То-то и оно, – Турецкий кивнул и аккуратно уложил зажигалку в пакетик, посмотрел на солнце. – Полная, – сказал со значением. – Такие обычно не выбрасывают. Так, друзья мои, попрошу быть предельно внимательными.

– А что мы ищем? – спросил оперативник.

– Вот когда найдем, – усмехнулся Турецкий, – тогда я вам, лейтенант, и скажу.

Начатую, но несмятую пачку сигарет «Мальборо» нашли немного позже, в десятке метров впереди. Такие тоже не выбрасывают. И она тоже «улеглась» в отдельном пакете.

– Я еще ни в чем не уверен, – сказал оперу Турецкий, – но на них могли остаться следы пальцев кого-нибудь из наших фигурантов. Во всяком случае, не исключаю.

– Ну и что? – не понял тот. – Какая разница, чьи они?

– Видите ли, молодой человек, – снисходительно заметил Александр Борисович и улыбнулся Липняковскому, который с интересом слушал разговор, – просто так, без необходимости, почти полную пачку дорогих сигарет и зажигалку не выбрасывают из поезда. Особенно на ходу, ведь так?

Тот кивнул.

– Вот и смотрите, что могло еще вылететь из открытой двери тамбура.

Липняковский одобрительно хмыкнул. Ну слава богу, значит, он одобрял подходы и действия Турецкого? Уже успех... А опер словно завелся: если до сих пор лениво тянулся позади, то теперь бодро зашагал впереди, успех соседа всегда подбадривает.

Связку ключей он обнаружил между рельсами обратного пути. Кинулся к ней, но остановился и торжествующе посмотрел на Александра Борисовича. И Турецкий тоже обрадовался. Эта находка была уже не просто «кое-что».

– Ну-ка, включите, молодой человек, свою «соображалку», – улыбаясь, предложил он лейтенанту. – Почему они именно здесь?

Липняковский, которого все как-то обходили вниманием, попытался что-то сказать, но Турецкий жестом остановил его.

– Дайте лейтенанту подумать.

А тот вдруг заулыбался.

– Если они дрались в тамбуре, то не исключено, что эти предметы выпали из чьего-то кармана. А оставшийся в живых просто выкинул их, пнув ногой... Не так?

– Абсолютно с вами согласен, – серьезно сказал Турецкий. – Зажигалка тяжелее пачки сигарет. А ключи – и того больше. Вот они и улетели так далеко от поезда. О чем говорит? Ключи оставшемуся в живых не были нужны, значит, они принадлежали молодому человеку в спортивном костюме. И еще: один из тех, что дрались уже в последнем тамбуре, тоже не курил. А у кого из этих двоих обнаружены сигареты? Мы его уже знаем: это некто Коржев, шестьдесят первого года рождения, из Краснодара. Второй же был похож на уголовника, судя по его наколкам. Вот он, по всей вероятности, и убил нашего молодца, так ведь?

Оперативник, видно было по его взгляду, изумился той легкости, с которой москвич практически, что называется, с ходу выстроил картину происшедшего. На совещании в прокуратуре так подробно обстоятельства дела не обсуждались, шла в основном речь о результатах экспертиз – баллистической, судебно-медицинской, голосовой – и прочих конкретных делах и уликах. И то, о чем говорил теперь Турецкий, было для молодого оперативника по-своему откровением. Поэтому, когда его глаза блеснули догадкой, Турецкий это сразу усек.

– Но тогда получается, что именно уголовник... – начал опер.

– Молодец! – искренно похвалил Александр Борисович. – Именно так. Вы хотите сказать, что «чистильщики», то есть охотники за Куратором, Коржев и этот молодой, пока неизвестный нам, попытались сбежать после убийства того Куратора. Но это им не удалось, как видите, их догнал еще один «чистильщик», следующего уровня, которому было приказано убрать обоих свидетелей, или исполнителей, убийства Куратора. А им был наверняка один из тех, кого мы с вами вчера ночью нашли на берегу моря. Вы ведь это имели в виду?

– Да... – неуверенно пробормотал оперативник. Он улыбнулся и спросил: – Но тогда получается, что второй «утопленник», у которого была свернута шея, да?.. – И он посмотрел вопросительно, словно ожидая поддержки от московского следователя.

– Совершенно верно, – кивнул Турецкий. – Этот ваш «утопленник» пал жертвой Куратора. Пистолеты ведь найдены, стволы и пули идентифицированы. Осталось выяснить не так уж и много: фамилии еще неизвестных нам фигурантов. И попытаться через них, через их возможные связи, выйти и на исполнителя, а также и на главного «заказчика». Вы очень правильно мыслите.

Молодой оперативник «расцвел», а Липняковский снисходительно усмехнулся. Завоевывать авторитет таким примитивным способом, по его мнению, Александру Борисовичу совсем не стоило. Но он не мог и не отметить, что Турецкий действительно «одним росчерком пера» разложил все по полочкам.