Осужден и забыт

Федеральная служба безопасности РФ

Исх. № 235346347

Михайлову Константину Алексеевичу

В ответ на Ваш запрос от… сообщаем, что Ваш отец Алексей Константинович Михайлов был осужден военным трибуналом Московского гарнизона в закрытом судебном заседании 18 ноября 1971 года по статье 64 п. «а» к смертной казни – расстрелу. 2 сентября 1972 года приговор был приведен в исполнение.

    Зам. начальника канцелярии
    центрального аппарата ФСБ
    Российской Федерации
    генерал-майор Стаднюк Н. Л.

Я вернул лист Михайлову.

– Ну и что дальше? Кажется, вы добились того, чего хотели?

Михайлов покачал головой:

– Нет, не все. Вот еще один документ. Взгляните.

Это был пожелтевший от времени обрывок оберточной бумаги. На нем еле проглядывался текст, написанный наполовину выцветшими чернилами. Мелкий, убористый почерк. Видно, писавший экономил бумагу. Я с трудом, по складам, разбирал слова.

Дорогая Лёля!

Может быть, это единственное и последнее письмо, которое удастся тебе передать. И. В. сильно рискует, согласившись взять его. Вероятно, я получу б.п.п., так что вряд ли я смогу передать хоть какую-то весточку. Не говоря уже о том, чтобы увидеться с детьми. Лёля, я прошу тебя, заботься о них и не допусти, чтобы их отдали в детдом. Постарайся воспитать из них настоящих советских людей.

    Прощай, твой Алексей.

– Кто это – Лёля? – спросил я.

– Это сестра отца. Тетя Лёля нас воспитала и вырастила.

– Та-ак, – протянул я, – а кто такой И. В.?

– Не знаю, – покачал головой Михайлов, – я думаю, что это, скорее всего, адвокат. Кто еще мог иметь связь с заключенным, да еще суметь передать записку?

– Да, вероятно. А б.п.п. – это, как я понимаю, «без права переписки». Однако я не вижу ничего особенного в этой записке. Почему она вас так насторожила?

– Эту записку тетя Лёля хранила всю жизнь и передала ее мне только в день моего совершеннолетия. Она хранилась в семейном архиве среди старых фотографий. Но после того как я получил ответ из ФСБ, еще раз внимательно изучил эту записку. И нашел нечто меня поразившее.

Он взял клочок бумаги у меня из руки и перевернул его. На обратной стороне виднелся чернильный штамп, вернее, остаток его.

– Вот посмотрите, Юрий Петрович.

На штампе значилось:

…ковский сахарорафинадный комбинат

им. Мантулина

…ХАР-РАФИНАД ПРЕССОВАННЫЙ

…торой сорт

…та изготовления 03 января 1973 года

Всего пары секунд мне было достаточно, чтобы понять, в чем дело. А у этого Михайлова действительно светлая голова!

– Итак, ваш отец не мог бы послать эту записку, если бы был расстрелян, как следует из ответа ФСБ, 2 сентября 1972 года. То есть как минимум через три с половиной месяца после этой даты он был жив.

Михайлов кивнул:

– Да. Как ни крути, получается так.

– Может быть, штамп неправильный? – засомневался я.

Но допустить такое значило отойти от фактов. Как минимум неправильную дату на штампе нужно было доказать. А между тем оттиск был довольно четким.

– Хорошо, – подытожил я, – это все очень интересно. Даже захватывающе. Но пока что я не вижу, чем бы я смог вам помочь.

– А я вижу! – категорично заявил старший Михайлов. Было видно, что он привык руководить. – И я и мой брат уверены, что в отношении нашего отца было допущено беззаконие. Или судебная ошибка. Мы не можем даже быть уверены, что его действительно расстреляли…

– Можете не сомневаться, – вставил я, – в те годы с теми, кто подозревался в измене Родине, не церемонились…

– …Тем не менее у нас есть серьезные основания для сомнений. Понимаете, это письмо… Мне кажется, когда смерть стоит за дверью, не до вранья. И потом, автора никто не тянул за язык. Зачем он написал это письмо?

– Если я вас правильно понимаю, вы хотите разобраться с обстоятельствами дела вашего отца?

Михайлов кивнул:

– Да. И я и Слава уверены, что наш отец невиновен. Что вокруг него велись какие-то грязные игры. Мы хотим добиться его реабилитации.

– Но вы же понимаете, что это практически невозможно!

– Почему?

– Хотя бы потому, что это дело – сверхсекретное! Вы ни за что не узнаете правды. Спецслужбы умеют хранить свои секреты. К тому же, если все, что произошло с вашим братом, действительно связано с какими-то тайнами вокруг Алексея Михайлова, эта затея становится очень опасной. Опасной и почти невыполнимой. Мы сможем узнать лишь то, что лежит на поверхности, а не настоящие секреты. Тайны наших спецслужб – КГБ и ФСБ – это айсберг, погруженный в океан непознаваемого.

Михайлов пожал плечами:

– Это совершенно не факт. Вы как адвокат знаете, что дело можно обжаловать в порядке надзора. В этом случае вы сможете ознакомиться с материалами дела.

– …И что вы будете делать дальше?

– Я надеюсь, это будете делать вы, а не мы.

Вот те раз! Называется, поутру счастье привалило. Нет уж, господа хорошие, связываться со спецслужбами я не буду ни за какие коврижки!

– То есть вы хотите, чтобы я взял на себя ведение защиты в надзорной инстанции по реабилитации вашего отца?