Славянский кокаин

– Терпимо. Ну, раз нашел, то, как и договаривались, с меня причитается… Одно международное дельце хочу тебе подкинуть. Заказчик уже едет.

– Прямо сюда? – засмеялся Денис.

– А чем здесь плохо? По-моему, роскошный банный дворец для переговоров.

– Подожди, не рассказывай. Я охлажусь, не то вообще сгорю от радости, – и Денис выбежал из кабинета.

Он быстро забрался по ступенькам и прыгнул в ледяную купель, уйдя под воду с головой. Потом рыбкой прыгнул в теплый бассейн и скоро почувствовал себя бодрым, спокойным, уверенным, готовым к новым подвигам.

Возвратившись в кабинет, Денис застал в нем Тимура.

– И я могу пропустить? – как-то неуверенно спрашивал Тимур Вячеслава Ивановича.

– Конечно.

– Но как?..

– Молча. Кабинет трехместный, одного как раз и не хватает, – ответил Грязнов-старший. – Пусть переоденется. Дай человеку халат, шляпу…

– Все понял, – улыбнулся Тимур и исчез.

– Заказчик?

– Он самый.

– А что было бы, если б я не нашел часы?

– Тогда бы кранты. Я ведь серьезно уже хотел прекратить твою малополезную деятельность, да Турецкий меня отловил, когда я в Сандуны собирался, и уговорил дать тебе и ребятам одно хитрое дельце. Так что его благодари.

6

Соединенные Штаты. Тюрьма Южный Централ. 1999 год.

Гриша Грингольц с остервенением кидал грязные голубые рубашки в ящик с бельем.

«Полтора года в этой чертовой тюрьме и полтора года копаюсь в грязных шмотках. Хорошенькое воплощение американской мечты».

Грингольц с ненавистью швырнул последнюю робу, погрузил ящик на тележку и покатил ее в подвал. Там располагалась прачечная, в которой нелегким трудом искупали свою вину товарищи по несчастью. Ровно сто пятьдесят восемь ступенек вниз по железной лестнице, толкая перед собой эту дурацкую бандуру, груженную тюремной одеждой, которая впитала в себя пот, кровь, сперму, грязь и запах сотен и сотен заключенных. Довольно мерзкая работенка, но не самая плохая, некоторые вообще сортиры драют.

Впрочем, американская тюрьма временами напоминала Грише пионерский лагерь (это при условии, что ведешь себя хорошо и не споришь с угрюмыми и безмолвными легавыми, в противном случае зверства тюремных охранников, показанные в американских боевиках, могли показаться невинными играми мальчиковподростков). А так и еда вполне сносная, выпускают гулять и даже кино иногда показывают. Спортом, опять же, заниматься можно. Правда, эти бестолковые янки играли здесь только в баскетбол. Гриша пытался сколотить футбольную команду, но желающих было маловато, да и те все время путались в правилах. Так что благое начинание загнулось на корню, и спортивная жизнь Гриши закончилась: в баскетбол Грингольц не играл, его ста шестидесяти сантиметров было явно недостаточно, тем более если учесть, что самый низкорослый из команды был негр Билл, которому до двух метров не хватало каких-то трех дюймов.

Обстановочка, конечно, мрачноватая. Больше всего Гришу поначалу раздражали бесконечные решетки, даже между камерами вместо положенных стен были они. Грингольц ощущал себя аквариумной рыбой, за которой день и ночь наблюдает толпа любопытных юнатов. Потом привык потихоньку, научился спать, не обращая внимания на надсадный храп соседа и бесконечную брань полоумного латиноса из соседней камеры.

А в общем, компания была неплохая. С некоторыми Гриша успел даже подружиться. Например, итальянец со звучной фамилией Тавиани неоднократно выручал Грингольца из сложных ситуаций, в которые тот попадал поначалу из-за плохой осведомленности о тюремных правилах совместного проживания. Гриша даже не подозревал, что этот смешливый толстяк – средний брат в семействе одной известной итальянской фамилии. Его младший брат, Антонио, был крупнейший нейрохирург, работавший в нью-йоркской окружной больнице, а старший – один из самых крупных и уважаемых главарей итальянской мафии. А когда узнал, сильно удивился и даже немного возгордился приятельскими отношениями с такой значительной фигурой.

7

США. 2000 год.

Когда же пришел долгожданный час освобождения, Грингольц получил на руки сто пятьдесят долларов новенькими, хрустящими бумажками, темно-серый костюм плохого качества, омерзительно пахнущий красителем, и билет на поезд до Нью-Йорка.

Охранник открыл перед Гришей тяжелую железную дверь, выпустил узника на свободу, лукаво подмигнул правым глазом и произнес многозначительное:

– До встречи.

– Да нет уж, лучше вы к нам, – ответил по-русски Грингольц и двинулся к автобусной остановке.

В поезде Гриша устроился поближе к окну, подложил рюкзак под вечно больную спину, сорванную в тюрьме бесконечным тасканием тележки, и огляделся. Рядом ехала девушка. Соседка не сказать чтобы была очень хороша собой – типичная американская студенточка – в очечках, потрепанных джинсах, растянутом свитере, с собранными в жиденький хвостик светлыми волосами. Но что-то разглядел Гриша в ее глазах, блеснувших за стеклами очков, какой-то застенчивый интерес, трогательность и беззащитность. Ему захотелось сказать что-нибудь приятное, но нужные слова никак не приходили на ум, он просто отвык, наверно, поэтому он широко улыбнулся и протянул шоколадку. Девушка приняла подарок, как-то непринужденно, сама собой завязалась беседа. Попутчица действительно оказалась студенткой, ее звали Клэр, и она ехала из колледжа навестить родителей.

– А откуда едете вы? – поинтересовалась она.

Гриша замялся, он соображал, что же ответить, но девушка так искренне смотрела на него, что врать совсем расхотелось, и, уставясь в пол, Грингольц выпалил:

– Из тюрьмы.

– Ну да! – засмеялась Клэр. Она не поверила.

– Ну да, – подтвердил Гриша.

– Как же так? – слегка отпрянула Клэр.

– А вот так, – буркнул Гриша, посчитав, что разговор на этом завершится.

Некоторое время молодые люди ехали молча, уставясь в окно и наблюдая индустриальный пейзаж, проносящийся мимо. Спустя какое-то время Клэр пододвинулась ближе и, виновато глядя Грише в глаза, произнесла:

– Не сердитесь, просто это немного… неожиданно прозвучало. У меня вовсе нет никаких предубеждений. Я уверена, что вы не совершили ничего ужасного, ведь правда? – В голосе девушки звучала надежда.

– Правда, – вздохнул Грингольц. – Засолил свою бабушку в бочке, а так – все в порядке.

Клэр, чтобы не завопить, зажала себе рот руками и вскочила.

– Да вы что? – испугался Гриша. – Я шучу, это у меня чувство юмора такое, ущербное немного, ну простите.

– Я так и знала, – голос Клэр звучал обрадованно. – Вы разговариваете с акцентом. Вы иностранец, да? Откуда вы приехали?

– Из России. Знаете хоть, где это? – недоверчиво спросил Гриша.

– Конечно! – радостно залопотала попутчица. – Я даже писала работу на тему: «Обострение отношений между США и Советским Союзом после Второй мировой войны». Я очень интересовалась историей вашей страны. Я уверена, у нее огромный потенциал, и вас ждет большое будущее.

«Ну вот, понеслось, – с тоской подумал Грингольц. – Сейчас начнется: перестройка, Горбачев, балалайки-матрешки, хотя нет, теперь вроде это и немодно уже на Западе…»

Но девушка вдруг прервала свою тираду, осеклась на полуслове, а потом так просто, по-домашнему попросила:

– Расскажите мне.

– О чем?

– О себе, – просто сказала она.