Корабль отплывает в полночь

Чуть позднее она сказала мне то, что даже в тот момент показалось мне очень разумным.

– Пусть все останется между нами, Ларри, – сказала она. – Давай никому ничего не скажем. Ни полслова, ни намека, ладно? – Она помолчала, а потом добавила немного грустно: – Боюсь, что им это не понравится. Надеюсь, когда-нибудь потом, но не сейчас.

Я знал, что она имеет в виду. Юджин, и Луи, и даже Эс были самыми обычными людьми и совершенно неразумными в проявлении своей ревности. Известие о том, что у нас с Эллен роман, бросило бы тень на нашу почти детскую дружбу. (Причем отношения Юджина и Эс нисколько не вредили нашей дружбе. Эс была довольно-таки сдержанной и неуклюжей девушкой, и мы с Луи редко завидовали бедному, вечно недовольному жизнью Юджину.)

Поэтому, когда мы с Эллен влетели в квартиру Эс и услышали, как все поносят Бенни за то, что он заставляет Эллен так много работать, мы радостно согласились с ними, обозвав его небритой бессердечной скотиной, и через некоторое время наша вечеринка была уже в полном разгаре, мы все смеялись и что-то горячо обсуждали. И никто не мог догадаться, что в отношениях нашей четверки появилось нечто новое и весьма приятное.

После этого вечера моя жизнь совершенно изменилась. У меня была девушка. Эллен была для меня (почему бы не произнести вслух банальность, если это правда) богиней, но еще и искренней почитательницей, она была моей рабыней и госпожой, моим вдохновением и утешением, моим спасительным убежищем – о, я мог бы написать целые трактаты о том, чем Эллен была для меня. Наверное, я буду всю жизнь посвящать ей свои книги.

Я мог бы заполнить целые страницы описанием одного лишь мгновения, проведенного с Эллен. Я мог бы умереть, предаваясь горестным воспоминаниям о наших чувствах. Луч солнца, запутавшийся в ее волосах. Стук ее каблучков по асфальту. И свет, которым она наполняла мою убогую комнату. Неземное выражение ее лица во сне.

И еще я понимал, что любовь Эллен оказывает огромное влияние на мой ум. Мои мысли как бы освободились от своих пут и устремились в огромный космос. Вот я рядом с Эллен, наши руки едва касаются в темноте, а лунный свет, пробивающийся сквозь пыльное окно, чуть серебрит ее волосы. И вдруг мое сознание уносится куда-то в необъятную высь, мечется, как насекомое с радужными крылышками, и передо мной открываются миллионы сияющих миров. Я преодолевал вдруг все страшные неприступные преграды, существовавшие в сознании человека с пещерных времен.

А иногда вселенная превращалась в сказочную паутину, которую плетет Время. Я, конечно же, не мог всего этого видеть, никто не смог бы увидеть и миллионной доли, будь у него в запасе даже целая вечность, – но каким-то образом я пережил самые невероятные ощущения в своей жизни, воспоминание о которых останется со мной навсегда.

Время от времени холодная красота этих мгновений становилась невыносимой, и меня вдруг пронизывал необъяснимый ужас. Тогда окружающая меня реальность превращалась в кошмар, и я бы нисколько не удивился, если б глаза Эллен вдруг засветились потусторонним светом, или ее волосы ожили и зашевелились наподобие змей, или если бы ее руки стали извиваться в неестественном танце, а прекрасная кожа ее лица вдруг исчезла, превратившись в нечто невозможно и необъяснимо отвратительное.

Потом это мгновенно проходило, и мои ощущения снова наполнялись очарованием, тем более сильным, чем страшнее был пережитый только что ужас.

Сознание мое снова дремлет, но я еще помню вкус внутренней свободы, которую дала мне любовь Эллен.

У вас может сложиться впечатление, что мы с Эллен проводили ужасно много времени наедине. Вовсе нет (как мы могли?) – мы же были членами нашей Компании. Но мы встречались достаточно часто. Эллен умела очень здорово все устроить. Ни у кого не возникало ни малейшего подозрения на наш счет.

Видит бог, мне никогда не хотелось признаться и рассказать Компании о нашей любви. Но я всегда вовремя вспоминал о предупреждении Эллен и понимал, что она совершенно права.

Давайте посмотрим правде в глаза. Мы все страшные собственники, к тому же страдающие огромным тщеславием. Как отдельные личности, мы нуждаемся во внимании. Мы делаем все, чтобы нами восхищались. Мы умираем или, наоборот, победоносно процветаем в зависимости от того, обожают нас или мы просто вызываем симпатию. Мы слишком многого требуем от тех, кого любим. Мы хотим, чтобы они всегда тешили наше самолюбие.

Если же ты одинок, а кого-то, живущего рядом с тобой, любят и ты узнаешь об этом, в тебе проснется жадный ребенок, дикарь, рассерженный пуританин, который мстительно поджимает губы. Тут ты начинаешь кипеть, презирать и ненавидеть всех вокруг. Нет, я, конечно же, понимал, что остальным знать наш с Эллен секрет нельзя. Ни Луи, ни даже Эс. А что касается Юджина, чье сознание было определено его воспитанием, то он был бы просто шокирован, если бы узнал о наших отношениях. Видите ли, считалось, что мы являлись в некотором роде «дикими», богемой. На самом же деле мы были очень сдержанными людьми. Особенно Юджин.

И я знал, какой бы была моя реакция, если бы я узнал, что Эллен стала девушкой Луи или Юджина. Вот и все.

Говоря по правде, я испытывал огромное восхищение нашей Компанией, потому что они сумели добиться успеха самостоятельно, в то время как причиной моих побед была любовь Эллен. Они развивали свой ум, становились созидателями, работали, преодолевая трудности, – и все это без той награды, которую получал я. Честно говоря, не знаю, чего бы я сумел добиться, не будь со мной Эллен. К моему восхищению Луи, Эс и Юджином примешивался какой-то непонятный мне ужас.

А как мы путешествовали! Мы создали свой воображаемый мир, где пышно цвели мысли, которые не были ни тщеславными, ни эгоистичными; нас интересовала только работа и те радости, которые она приносит. Наша Компания превратилась в своеобразное увеличительное стекло, через которое так интересно рассматривать мир.

Любая группа людей может стать таким увеличительным стеклом, стоит им только захотеть. Но почему-то с другими ничего подобного не происходит. Им не хватает подходящего вдохновителя.

У нас была Эллен.

Мы часто мысленно возвращались к загадке ее влияния на нас. Она и сама была настоящей загадкой. Мы были знакомы с ней уже полгода, но так ничего и не смогли узнать о ее прошлом. Она даже мне ничего не хотела о себе рассказать. Она побывала в «разных местах», она любила путешествовать. Ей нравились «люди». Она рассказывала нам массу поразительных историй, но принимала ли она в них участие или просто слышала их у Бенни, никому не было известно. (А вообще-то, она была великолепной рассказчицей.)