Виктор Тихонов творец «Красной машины». КГБ играет в хоккей

– Адрес Логунова при тебе?

Вместо ответа Некрасов приложил ладонь к груди, к тому месту, где на его пиджаке был карман. Кондрашина поднялась со стула, но в это время на столе зазвонил телефон. Подняв трубку, женщина преобразилась – ее лицо, секунду назад сосредоточенное, мгновенно смягчилось.

– Зайка, ты уже дома? – спросила женщина, после чего коллега догадался, что его начальнице позвонила дочка-школьница. – Как все прошло, нормально? Диктант был? Хорошо, дома поговорим. Садись обедать – макароны и котлеты найдешь в холодильнике. А потом сразу за уроки. Я приду и проверю. Ну пока, целую.

Положив трубку, Кондрашина первой вышла из кабинета.

Спустя час они уже были на месте – в доме по улице Брянской, недалеко от Киевского вокзала, где проживал Александр Логунов. Как выяснилось, в момент прихода инспекторов МУРа он был дома и пребывал в не самом презентабельном виде – у него было помятое лицо, взлохмаченная шевелюра, а изо рта несло, как из винной бочки. Помимо него в квартире находились двое муровцев и двое сотрудников местного отделения милиции – инспектор утро и участковый. Командовал всем старший инспектор МУРа капитан Алексей Игнатов, которого Кондрашина знала.

Выйдя с ним на кухню, женщина спросила:

– Чем порадуешь?

– Пока особо нечем. Этот бухло утверждает, что весь вчерашний вечер и всю ночь проспал в своей квартире и никуда не отлучался.

– Думаешь, врет?

– Говорит, вроде, натурально, – пожал плечами Игнатов. – Выглядит тоже. Но вот, как было на самом деле, предстоит выяснить.

– Приведи его сюда, я с ним сама поговорю, – попросила Кондрашина.

Муровец подчинился и спустя несколько минут за кухонным столом уже сидел хозяин квартиры. Следователь расположилась напротив.

– Вы знаете, что в багажнике вашего автомобиля был найден труп мужчины? – без всяких предисловий спросила Кондрашина.

– Знаю, ваши коллеги меня уже обрадовали.

– А радоваться нечему – дело серьезное. Если вы не сможете доказать, что вчера вечером, в районе восьми часов вечера, вас не было за рулем вашего «Жигуленка», вас ждет суд и суровое наказание. На вашем автомобиле был также сбит человек, жизнь которого сейчас находится в опасности. Сами понимаете, что это не шуточки – труп и наезд на человека, которого вы, или тот, кто был за рулем, оставили без помощи.

– Я не дурак и все понимаю. Но я еще раз объясняю: меня за рулем не было, про труп я тоже ничего не знаю. Я со вчерашнего утра «квасил» вот в этой квартире и уже часов в шесть вечера вырубился. Вы можете сами посмотреть – у меня вся комната уставлена винно-водочной посудой, которую мы вчера опустошали.

Кондрашина подняла глаза на стоявшего в дверях Игнатова – тот взглядом показал, что хозяин квартиры не врет в последнем своем утверждении.

– Хорошо, а кто такие эти «мы», с кем вы почти весь день, как вы говорите, «квасили»? – возобновила допрос Кондрашина.

– Не знаю, я с ними на Киевском вокзале познакомился. Утром выскочил в магазин за бухлом, ну, и сошлись на почве моего узнавания.

– А вы у нас кто? – спросила Кондрашина, хотя предварительной информацией о личности допрашиваемого уже обладала.

– Хоккеист – играю за основу «Спартака», раньше играл и за сборную.

– А сейчас, стало быть, уже не играете?

– Ну, если ее тренеры меня даже во второй состав включать перестали…

– Поэтому вы и решили, как это у вас говорится, забухать?

– Что-то вроде этого, – по губам хоккеиста пробежало подобие усмешки.

– Каково было число ваших новых знакомых?

– Двое. Вернее, сначала было двое, а потом к ним добавилась еще и девушка.

– Она была с ними?

– Вроде, да.

– Имена их помните?

– Олег, Павел и Вероника.

– Хоть какие-то детали биографий, которые могли бы помочь нам их найти, у вас есть?

Мужчина на какое-то время задумался.

– Учтите, это в ваших же интересах, Логунов, – вступил в разговор Игнатов. – Если мы их не найдем, подозрение в преступление ляжет именно на вас.

– Как будто я не понимаю? – не скрывая своего раздражения, откликнулся на этот пассаж муровца хозяин квартиры. – Но вспомнить ничего не могу. Они своих адресов мне не называли, где работают тоже. А я их и не расспрашивал особо. Мне компания была нужна, чтобы одному не оставаться.

– Видите, до чего вы дошли, Логунов – пьянствуете с незнакомыми людьми, в результате чего было совершено преступление, причем не одно, – суровым тоном резюмировала Кондрашина. – Опишите внешности этих мужчин.

– Олег – высокий шатен, волосы прямые, спускаются до плеч. А Павел низенький такой, волосы короткие с прямым пробором, как у полового.

Кондрашина взглянула на Игнатова, на что тот сказал:

– Второй по приметам похож на убитого.

Кондрашина снова обратила свой взор на Логунова:

– Может, девушка оказалась более болтливой тех двоих?

– Да какая она девушка – прошмонда, извините за выражение. Пьет не хуже мужика, хотя ей лет двадцать пять на вид. Мужикам, кстати, чуть больше тридцатника.

– О чем же вы с ним разговаривали, если никаких деталей не помните? – продолжала допытываться Кондрашина.

– О хоккее – они, оказывается, за ЦСКА болеют. Все интересовались у меня здоровьем Вальки Гуреева.

– А это еще кто такой? – спросила Кондрашина.

– Хоккеист наш. Его десять дней назад во время игры серьезно травмировали. Армеец Борис Александров его так на борт толкнул, что Валька прямо на льду сознание потерял. Сейчас в больнице отлеживается, здоровье поправляет. Вот они за Александрова прощения у меня просили, хотели, чтобы я передал их извинения Гурееву. Вы разве про этот случай не слышали?

– Я хоккеем не интересуюсь, – ответила Кондрашина.

А про себя подумала: «Как же тесен мир – даже здесь всплывает фамилия Александрова».

– Значит, ничего, кроме сказанного, вы больше вспомнить не можете? – Кондрашина решила выводить допрос на финишную прямую.

– Вроде, нет, – покачал головой Логунов, но тут же встрепенулся: – Вспомнил: девка эта певца испанского очень любит. У нас с ней разговор о музыке зашел, вот она мне его имя и назвала. Я еще удивился – мне-то он не особо нравится, я больше Рафаэля предпочитаю. Помните, который в «Пусть говорят» играл?