Знаменитые Козероги

Змея-Стрелец: Она способна к решительным действиям, против нее непросто найти защиту. Все ее решения и поступки неожиданны, их очень сложно предугадать. Натура разносторонне одаренная и противоречивая – ей сложно порой понять даже саму себя. Склонна к эмоциональным перепадам, поэтому пребывает то в состоянии душевного взлета, то в депрессии. Редко бывает спокойной и уравновешенной. Может больно укусить даже по самому незначительному поводу, поскольку легко выходит из себя… Ей необходимы внимание, уважение и восхищение, и если она не получает их в каком-то месте, то стремится найти другое, более подходящее для этих целей. Поэтому часто меняет сферы деятельности, места работы и жительства. Обожает путешествовать – и может даже выбрать работу, связанную с частыми переездами. В личных отношениях тоже не отличается постоянством и тягой к созданию семьи – вступает в брак в исключительных случаях.

Женщина-Змея – Мужчина-Бык: Созданный супругой очаг придаст мужу солидности. Она сможет ненавязчиво вылепить из него такого мужа, который ей необходим. Его трудолюбие принесет ей покой.

Со временем она сможет найти привлекательные черты в суровости и прямолинейности супруга, как и он – в ее утонченности и ранимости. Жене не стоит жаловаться – Бык останется к этому равнодушен.

Женщина-Стрелец – Мужчина-Козерог: Этот брачный союз бывает удачным в тех случаях, если между обоими партнерами существует физическое притяжение и если Козерог сумеет сексуально удовлетворить Стрельца. В противном случае семейная жизнь разладится».

Брак между Быком и Змеей считается гнездовым. В таких союзах взаимопонимание заложено от природы. И не разрушить эту гармонию – главная задача. Губят же его вмешательство извне и недоверие партнеров друг к другу.

В браке со Степановой на свет появляется мальчик, которого в честь отца называют Александром. Он станет актером (самая заметная роль – альпинист в фильме «Вертикаль»), однако, унаследовав от отца пагубное пристрастие к спиртному, рано уйдет из жизни. Впрочем, об этом речь еще пойдет впереди, а пока вернемся в конец 30-х.

Наступает «именной» для Фадеева год Быка (1937). Как мы помним из истории, именно тогда обостряется борьба за власть на самом кремлевском верху: Сталина пытаются сместить с его поста военные во главе с маршалом Михаилом Тухачевским, но этот заговор терпит крах. Начинаются репрессии. Как вел себя в то время Фадеев? По свидетельству очевидцев, он пытался спасти некоторых своих коллег по перу от ареста, но ему это не удалось. К примеру, он публично поклялся своим партийным билетом, что Юрий Либединский (1898, Собака – векторный «хозяин» Быка) – честный коммунист, но с его мнением не посчитались (Либединского исключили из партии). Отметим, что в мясорубке репрессий погибли многие из друзей и соратников Фадеева по Гражданской войне, в том числе Гриша Билибенко, Петр Нерезов (двое из четырех «мушкетеров»), Паша Цой, арестовали и командира партизанского отряда, в котором сражался Фадеев, Иосифа Певзнера, послужившего прообразом Левинсона в «Разгроме».

В конце 1938 года произошла следующая история. Тогда арестовали известного публициста Михаила Кольцова (1898, Собака – она является векторным «хозяином» Быка). Фадеев на правах секретаря Союза писателей стал активно дознаваться, на каком основании арестовали честного человека (и его «хозяина»). Когда об этом стало известно Сталину, он вызвал Фадеева к себе.

– Значит, вы не доверяете нашим органам НКВД, если ставите под сомнение арест Кольцова? – спросил Сталин Фадеева.

– Я просто хочу разобраться, Иосиф Виссарионович, – стоя навытяжку перед генсеком, отвечал Фадеев. – Я знаю Михаила Кольцова много лет, и у меня ни разу не возникало мысли, что он может быть врагом народа.

– Не стоит слишком доверяться своим чувствам, товарищ Фадеев. Ознакомьтесь лучше вот с этим. – И Сталин протянул гостю серую папку с личными признаниями Кольцова.

Ознакомившись с ними, Фадеев тут же снял все свои претензии. Вскоре Кольцова расстреляли.

Могли посадить и самого Фадеева. Известны несколько случаев, когда на него писались доносы, в которых подробно вскрывались факты его дружбы и сотрудничества с бывшими рапповцами, а ныне «врагами народа» Л. Авербахом, В. Киршоном и другими. Но ни один из этих доносов не нашел должной реакции со стороны НКВД. Более того, один из доносчиков – писатель Леонид Соловьев (автор книги «Похождения Ходжи Насреддина») – сам был арестован и отправлен в ГУЛАГ. Почему же Фадеева пощадили? На этот счет существует несколько версий.

Во-первых, согласно гороскопу, редкому Быку не везет в свой «именной» год. Во-вторых, Фадеева высоко ценил Сталин (по новым данным, он был Тигром по году рождения (1878), а тот является векторным «слугой» Быка – между ними сначала существует сильное обоюдное притяжение, затем – такое же сильное отторжение). Позднее писатель Илья Эренбург напишет о Фадееве следующее: «Он был смелым, но дисциплинированным солдатом, он никогда не забывал о прерогативах Главнокомандующего».

Любопытно еще одно признание. Первая жена Фадеева, Валерия Герасимова, Сталина ненавидела и еще в 30-е годы считала истинным виновником творившегося произвола. В те годы она встретилась с Фадеевым и, к своему изумлению, узнала, что он совершенно искренне любит Сталина. Она и представить себе не могла, что ее бывший муж очарован Тигром-Сталиным, как когда-то он был очарован и ей (напомним, что она была дальней астрологической «родственницей» Тигра – Котом).

Тем временем наступил год Тигра (1938) – антикармический для Быков (это год их векторного «слуги»). В нем везет только тем Быкам, кто не боится трудностей и проявляет большую энергию. Фадеев относился именно к последним, поэтому его дела в тот год складывались как никогда хорошо. В том году Сталин сделал весьма показательный жест в сторону своего векторного «хозяина» – предложил именовать отныне руководителя Союза писателей СССР генеральным секретарем и повелел избрать на этот пост именно Фадеева. Год спустя последнего избрали и членом Центрального Комитета партии. В декабре того же года писатель удостоился огромной чести – Сталин пригласил его на свое 60-летие, которое справлялось в узком кругу соратников.

Об одном из интересных случаев, произошедших в том же году, рассказывает первая жена Фадеева В. Герасимова:

«Когда в 1939 году группу писателей представляли, по рекомендации руководства СП, к орденам, докладывал Сталину Фадеев… Лишь много позднее я узнала от Саши, что, когда при чтении списка представленных к награждению черед дошел до меня, Сталин, глядя на него так, как, очевидно, он в нужные моменты умел глядеть, спросил: «А что, товарищ Фадеев, представляет собой эта Герасимова?» Было поразительно, невероятно, что ОН мог даже поинтересоваться мной. Но вопрос был зловещим. Саша никогда не говорил мне, как мужественно и благородно поступил он под этим взглядом, рискуя многим. Но П. Павленко, игравший в ту пору видную роль в Союзе писателей и присутствовавший на этом заседании, рассказал мне, что Саша, весь, правда, при этом покраснев (такая была у него особенность!), твердо ответил, что это «одаренный писатель». И еще что-то, опровергающее возможную клевету. Сталин, не спуская с него глаз, выждал паузу… И Саша ее выдержал…»

Стоит отметить, что, помимо Сталина, к Фадееву довольно доброжелательно относились и другие члены Политбюро: Ворошилов (Змея – из одной астрологической команды с Быком), Молотов (Тигр – векторный «слуга» Быка), Каганович (все та же Змея). Единственным человеком, кто относился к нему иначе, был Лаврентий Берия. Фадеева он ненавидел. Впрочем, те же чувства испытывал к нему и сам Фадеев. Это вполне закономерно, учитывая их гороскопы – Берия родился 17 марта 1899 года (Рыбы-Свинья) и не мог испытывать к Фадееву теплых чувств – у них была дисгармония годовых знаков. Как гласит гороскоп: «Бык и Свинья слишком разные, чтобы понять друг друга. Свинья обожает вечеринки и саму себя; Бык, напротив, предпочитает уединение, любит в домашних условиях отдыхать душой и телом. С точки зрения Свиньи, Бык для нее слишком требователен. Быка, в свою очередь, будут раздражать ее манеры поведения».

История ненависти Берии к Фадееву (и наоборот) восходит к 1937 году.

В том году по заданию Сталина Фадеев и его коллега по перу Петр Павленко отправились в Грузию, на очередной съезд Компартии республики. Сталин попросил Фадеева записать свои впечатления о съезде и представить ему на суд. И такое письмо вскоре было ему отправлено. О чем же написали в нем писатели? Они сообщили Сталину о том, что в Грузии присутствует настоящий культ личности товарища Берии. Мол, его бюст стоял в центре города, а делегаты съезда каждый раз вставали, когда Берия входил в зал заседаний. Такое почитание, писали Фадеев и Павленко, расходится с историей и традициями большевистской партии, и это абсолютно ни к чему.

Письмо через несколько дней дошло до Сталина, однако ожидаемого его авторами результата не принесло. Берию даже не пожурили, а наоборот – в середине 1938 года перевели на работу в Москву и назначили сначала заместителем, а затем и шефом НКВД. Однако история с письмом на этом не закончилась.

Спустя какое-то время известный в те годы актер – исполнитель роли Сталина в кино – Михаил Чиаурели по секрету поведал Фадееву такую историю. Однажды он был приглашен на обед к Сталину. Когда Чиаурели пришел, за столом, кроме хозяина, был еще один человек – Берия. И во время застолья между ними состоялся такой диалог. Сталин сказал:

– Что-то ты, Лаврентий, говорят, культ себе устраиваешь на родине, статуи воздвигаешь?

– Откуда такая информация, Иосиф Виссарионович? – удивился в ответ Берия.

– Слухами земля полнится, – хитро улыбаясь, ответил Сталин. – Среди писателей такой разговор был.

Тут Чиаурели заметил, что и по лицу Берии пробежала хитрая усмешка. По-видимому, он догадался, откуда растут ноги у этого слуха. А затем эту догадку подтвердил и сам Сталин. Он достал из нагрудного кармана своего френча сложенное вчетверо письмо Фадеева и передал его Берии. Мол, прочти на досуге. С тех пор Фадеев стал лютым врагом шефа НКВД. Однако превратить писателя в лагерную пыль Берия, естественно, не мог – на пути этого стоял сам Сталин. Поэтому Берия наносил удары исподтишка в основном по близкому окружению Фадееева. К примеру, перед самой войной он арестовал родную сестру первой жены писателя Марианну Герасимову. Стоит отметить, что та в свое время работала в ГПУ и слыла там одной из самых фанатичных сотрудниц. Она была коммунисткой до мозга костей и разоблачала «врагов народа» со свойственным ее фанатизму темпераментом. И вот теперь ее саму арестовали. Несмотря на то что Фадеев попытался предпринять все возможное, чтобы вызволить свою бывшую родственницу из тюрьмы – он написал два письма лично Берии, – у него ничего не получилось. Марианну отправили в «Алжир» (Акмолинский лагерь жен изменников родины), где она пробыла около пяти лет. Только в конце войны ее освободили, однако запретили возвращаться в Москву и ряд других крупных городов Союза. Не вынеся этого последнего издевательства, Герасимова покончила с собой. А в мае 1945 года опасность едва не нависла над самим Фадеевым. Что же произошло?

В один из дней Берия пригласил его к себе на дачу. Отказаться Фадеев не смог. Ужин был изысканный: тонкие вина, лососина, черная икра. Разговор шел о литературе, вернее, о проблемах, сопутствующих ей. В частности, Берия коснулся вопроса о том, что в Союзе писателей СССР существует гнездо иностранных шпионов, а генсек союза этого не замечает. Фадеев на это возразил: «Почему вы выдвигаете такие предположения, внушая их Иосифу Виссарионовичу, в которые я, работая бок о бок с людьми и хорошо зная их, просто не могу поверить?» Берии этот вопрос не понравился. Он прервал разговор и, поднявшись из-за стола, пригласил гостя в бильярдную. Но там, во время игры в «американку», вновь запел старую песню – про шпионов. И тут Фадеева прорвало (видимо, сказался выпитый коньяк, который Берия усиленно подливал ему в бокал). Фадеев начал говорить, что вообще нельзя так обращаться с писателями, как с ними обращаются в НКВД, что эти вызовы, эти перетряски, эти науськивания друг на друга, эти требования доносов – все это нравственно ломает людей. В таких условиях не может существовать литература, не могут расти писатели. Берия сначала пытался отвечать гостю вежливо, но затем и его понесло. Он начал кричать, размахивать руками, и они окончательно разругались. В один из моментов Берия бросил кий на стол и ушел в гостиную за своим пиджаком. И Фадеев воспользовался моментом – через другую дверь он неслышно вышел на террасу, спустился в сад и дошел до ворот. Часовые, стоявшие там, узнали его и беспрепятственно выпустили. Фадеев быстрым шагом отправился на Минское шоссе. Далее послушаем его собственный рассказ:

«Прошло минут пятнадцать, как я скорее догадался, а потом услышал и увидел, как меня прощупывают длинные усы пущенного вдогонку автомобиля. Я понял, что эта машина сейчас собьет меня, а потом Сталину скажут, что я был пьян. Я улучил момент, когда дрожащий свет фар оставил меня в тени, бросился направо в кусты, а затем побежал обратно, в сторону дачи Берии, и лег на холодную землю за кустами. Через минуту я увидел, как «Виллис», в котором сидело четверо военных, остановился возле того места, где я был впервые замечен. Они что-то переговорили между собой – что, я уже не слышал, – и машина, взвыв, помчалась дальше. Я понял, что если я отправлюсь в Москву по Барвихинскому, а потом Минскому шоссе, то меня, конечно, заметят и собьют. Поэтому, пройдя вперед еще около километра за кустами, я перебежал дорогу и пошел лесом наугад по направлению к Волоколамскому шоссе. Я вышел на него примерно в том месте, где проходит мост через Москву-реку у Петрово-Дальнего. Пройдя еще полкилометра, я сел в автобус, приехал к себе на московскую квартиру, где официально, так сказать, я был уже в безопасности. Не знаю, сообщил ли Берия Сталину о нашей встрече или нет. Однако в отношении Сталина ко мне усилились те язвительные ноты, которые, впрочем, были у него всегда…»

Однако вернемся в конец 30-х.

Близость к сильным мира сего не самым лучшим образом сказалась на творчестве Фадеева. В конце 30-х годов он не писал ничего серьезного, кроме небольших очерков и средней руки сценариев. Вот как пишет об этом Л. Колодный:

«Он рано поседел. Страдал от бессонницы. Чтобы ее побороть, начал пить… Заболел так сильно, что санитары регулярно наезжали к нему домой и увозили в больницу. Болезнь эта – расплата за близость к власти. Другая плата – творческий застой. Илья Эренбург по этому поводу писал: «Говорили также, что Фадеев мало пишет потому, что много пьет. Однако Фолкнер пил еще больше и написал несколько десятков романов. Видимо, были у Фадеева другие тормоза».

Александра Фадеева никто не преследовал, перед ним были раскрыты все двери – издательств, журналов, театров. Но он мало что нес туда… Он лишился способности творить. Вот как наказала судьба большого писателя. Как бабочка, он слишком приблизился к тому огню, что горел в Кремле. И обжег крылья…»

Творческое вдохновение Фадееву вернула, как ни странно, война. Он явственно ощутил, что его вдохновенных строк не хватает всем: и тем, кто ушел на фронт и бился с врагом, и тем, кто остался в тылу. В августе 41-го вместе с Михаилом Шолоховым он побывал на Западном и Калининском фронтах. Итогом этих поездок стало несколько опубликованных в «Правде» репортажей. Однако там же он заработал и сильную простуду, после чего вынужден был лечь в знаменитую Кремлевку (улица Грановского, 2). Пока лежал, в его доме в Большом Комсомольском разместили военное учреждение. Поэтому, когда он выписался, ему пришлось искать для себя временное пристанище у друзей (жена с ребенком к тому времени эвакуировались). Как рассказывают очевидцы, эта неустроенность вновь толкала Фадеева на уходы «в пике». А он тогда был назначен заместителем начальника Совинформбюро – Александра Щербакова, с которым у него были натянутые отношения (оба были Быками и боролись за лидерство). И вот однажды (в сентябре того же 41-го) Щербакову срочно понадобился его заместитель, а того никак не могут найти. На снимаемой квартире его не было, не было его и у ближайших друзей. «Опять пьет в каком-нибудь «шалмане»! – метал громы и молнии Щербаков. – Найти немедленно!»

В конце концов с помощью самого Берии, который знал все тайные пристанища Фадеева, писателя обнаружили на квартире вдовы писателя Михаила Булгакова, актрисы МХАТа Елены Булгаковой (3 ноября 1893 года, Скорпион-Змея – последняя из одной астрологической команды с Быком), с которой у Фадеева был тайный роман. Кстати, познакомились они за год до этого, когда муж Елены был еще жив. Фадеев зашел к ним в гости, чтобы навестить больного коллегу, и тот после его ухода внезапно сказал жене:

– Лена, а Фадеев-то положил на тебя глаз.

Жена, естественно, возмутилась такому заявлению. На что Булгаков парировал:

– Когда я умру, тебе понадобится поддержка. И Фадеев вполне подходит для этой роли.

Спустя несколько месяцев Булгаков действительно умер, и его вдова вскоре закрутила роман с Фадеевым. Именно у нее он и находился в те сентябрьские дни 41-го, когда его разыскали люди Берии и привезли к Щербакову. Далее – рассказ самого А. Фадеева:

«Я хоть и был членом ЦК, но сидел в приемной комнате, как проситель. Сжался весь, напряглось у меня все внутри. Думаю, скажу сейчас Щербакову такие слова, за которые меня не только из ЦК, но и из партии вышибут. Я ненавидел Щербакова за то, что он кичился своей бюрократической исполнительностью, своей жестокостью бесчеловечного служаки. Но вот вышел из комнаты, где происходило заседание, А. А. Андреев (в те годы он был секретарем ЦК ВКП(б). – Ф. Р.), подошел ко мне, посмотрел в глаза, на сведенные брови, почувствовал мое отчаяние, положил мне на плечо руку и сказал тихим простым голосом:

– Что с вами, товарищ Фадеев? Нехорошо вам, голубчик?

И вдруг пропала у меня вся моя выдержка, вся напряженность, неудержимо хлынули слезы, и я закрыл лицо руками.

– Ничего, товарищ Фадеев, – сказал мне Андреев, – ведь тут ваши товарищи сидят. Разберемся как-нибудь в вашем горе.

Спас меня Андрей Андреевич. Как-то вышло с этими слезами все тяжелое, что накопилось в душе. На секретариате дали мне только выговор, хотя Щербаков и требовал моей крови…»

Тот выговор от 23 сентября 1941 года выглядел следующим образом:

«По поручению Секретариата ЦК ВКП (б) Комиссия партийного контроля рассмотрела дело о секретаре Союза советских писателей и члене ВКП(б) Фадееве А. А. и установила, что т. Фадеев А. А., приехав из командировки с фронта, получив поручение от Информбюро, не выполнил его и в течение семи дней пьянствовал, не выходя на работу, скрывая свое местонахождение. При выяснении установлено, что попойка происходила на квартире артистки Булгаковой…»

Спустя месяц Фадеев проводил Булгакову в эвакуацию в Ташкент, после чего их роман плавно завершился. Хотя с астрологической точки зрения они друг другу подходили хорошо: Козерог-Бык и Скорпион-Змея (последняя – из одной команды с Быком). Но все же расстались. В Ташкенте Булгакова сойдется с поэтом Владимиром Луговским, а Фадеев воссоединится со своей женой Ангелиной Степановой, когда они с сыном вернутся из эвакуации в Москву. Но вернемся на некоторое время назад.

В конце 41-го на время прекратилась бездомность Фадеева – его принял к себе писатель Павел Антокольский (1896, Обезьяна), проживавший на улице Щукина. Но у Быка и Обезьяны не самые лучшие взаимоотношения (Обезьяна нравится Быку, но она всегда стремится посмеяться над ним), поэтому, прожив у Антокольского несколько месяцев, Фадеев затем улетает в блокадный Ленинград. Там много работает как журналист, пишет очерки о героях-блокадниках. А в 1943 году ему предлагают написать роман «Молодая гвардия». Но об этом стоит рассказать подробнее.

Краснодон наши войска освободили в начале 43-го. Тогда же стало известно о подвиге молодежной подпольной организации «Молодая гвардия», которая действовала под самым носом у фашистов. В середине того же года об этом подвиге написала «Комсомольская правда», а в сентябре появился указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении молодогвардейцев: пятерых из них удостоили звания Героя Советского Союза (посмертно), а еще сорок пять были награждены боевыми орденами. Примерно в то же время ЦК ВЛКСМ обратился к Фадееву с предложением написать о подвиге молодогвардейцев книгу, которая могла бы стать прекрасным примером мужества и героизма для подрастающих поколений. Фадеев, давно испытывавший потребность создать крупное, серьезное произведение, ухватился за эту идею. Позднее он расскажет: «Тому, что я написал этот роман, я прежде всего обязан ЦК ВЛКСМ, который предоставил в мое распоряжение огромные материалы комиссии, которая работала в Краснодоне после его освобождения задолго до того, как были эти материалы опубликованы в печати».

В конце того же года Фадеев отправился в Краснодон – к месту действия своего будущего романа. Работал он, как сам позднее признавался, «с упорством изюбря», испытывая не только привычную для него неудовлетворенность собой, но и мгновения истинного воодушевления, писал «на нервах» и с радостью, «ломая перья». Неуемному творческому порыву сопутствовало все: и прекрасная героическая тема, и материальное вознаграждение, которое гарантировал издательский договор. Кстати, на деньги, полученные по этому договору, Фадеев впоследствии неплохо «развернулся»: к казенной даче (ранее она принадлежала писателю Зазубрину, расстрелянному в 1937 году) присовокупил еще одну – двухэтажный особняк из фондовых материалов по казенной цене на участке Литфонда. Да еще детям своим на том же участке отдельную дачу воздвиг. Квартиру отдал старшему сыну, а новую, пятикомнатную, получил для себя с женой. Короче, «упаковался».