Книга Герцогини

Запотелый серебряный бокал лимонада
О как жарко!
И зовет служанку приближенную
ставни затворить скорее
И уходи!
Просто нет терпения
И сразу догадался
Разрывает платье шелковое на ее груди
Она высокая
светло-золотистых волос на плечи
бледное лицо
томные глаза
покатые плечи легочной болезни
руки гибко длинные какие
пальцы длинные какие руки
Она высокая
длинным тонким голым телом
тонкая какая
на постели ровненькой без складок
покрывале золотом зеленым
вышитым узором
Нет, спешить не будем
Медленные губы сладко пьем
Язык в гортани
сладок медленно
Она ласкает озорница озорными пальцами
Сильную мужскую плоть
Твое мужское
это сладкий-сладкий финиковый плод
полнится моим любовным соком
очень сладким
Дальше, дальше, дальше!
Дальше и сильнее…
Нет, спешить не будем
Вечность поцелуев
И мужская сила в женское войдет
Больно!
Нет, не слушай!
Дальше, дальше!
Это будет долго, долго, долго
много разноцветных ласковых столетий
сильных и прекрасных
Мне ведь нет пятнадцати еще
Это будет долго, долго, долго
Много будет разных их
Но ты останешься единственным
А если братья, стражи верные мои,
моей чистейшей чести молодой вдовы
тебя убьют
голову твою ножом отрежу острым
в горшок цветочный в землю крепко закопаю
И внезапный алый вырастет цветок…

Писание третье. Герцогиня на поварне

После дней и ночей с тобой
мне захотелось вдруг
брутальности, злости,
чтобы меня болезненно унизили,
чтобы мое нежное тело мяли руками –
когтистыми лапами;
чтобы меня осыпали непристойной, грубой,
грязной бранью;
чтобы в мои губы впивались вонючей мужицкой
пастью…
И всё это давал мне тот, кого я прозвала
Ландскнехтом.
Он и был в начале своей подлинной жизни
ландскнехтом-пехотинцем,
но перестал им быть,
и оставался просто немецким мужиком,
раздобывшим в вихре грабежей
бодрого коня и рыцарские доспехи,
и отвоевавшим себе в жестокой смуте многолетних войн
жестокую свободу.
Мне нравилось падать стремглав
в забвение всего и вся
кроме его сурового лица, жестоких глаз,
бритой головы;
мощного тела мужика-солдата,
недавнего наемного воина…
Я угощала его тяжелыми блюдами,
которые готовила собственноручно.
Мне нравилось, как он раскидывал на столешнице
плотные волосатые руки
и жрал поросенка,
нафаршированного цельными орехами, чесноком
и апельсиновыми и лимонными дольками.
Он был вояка
по немецким землям пронесся с отрядом своих головорезов
как ливень буйный из грязи и камней.
Они ехали уверенно, оставляя за собой
мужиков, подыхающих от запихнутых в разинутые рты
комьев навоза,
затоптанных копытами мужицких младенцев,
изнасилованных баб и девок с разодранными ногами
и вспоротыми животами.
Только ничего мало-мальски ценного они не оставляли.
Это была сильная шайка
Мне нравилось, не знаю, кажется,