Охота на василиска

Вдруг встрепенулась, буквально подпрыгнула, села на кровати. Они же завтра в три должны были идти на собрание по «Старкону»! Надо предупредить, что не придут!

Ксюша схватила ноутбук, нашла нужную группу «ВКонтакте».

«Извините, мы с Дианой Мышкиной завтра не придем, – написала она, – потому что…»

Через пару минут «потому что» Ксюша стерла и отправила сообщение.

Потому что…

Мышкино лицо смотрело на нее из списка друзей.

Ксюша машинально щелкнула на страничку, как делала это десяток раз на дню.

«Последний раз заходила вчера в 16:05».

Последний…

Ксюша почувствовала, что не может вздохнуть. Как будто что-то порвалось внутри, легкие забыли, как дышать, сердце провалилось в желудок.

– Ксюша, ты как?

Мама теребила ее руки, прижимала к себе голову, брызгала в лицо водой.

– Ты что? Ты что? Ты что? – повторяла она как заведенная.

Мама ревела в три ручья, трясущимися руками протягивая Ксюше воду.

– Я не буду прощаться, – сказала Ксюша. – Я не могу…

Они стояли, наверное, на почетных местах, возле гроба. Ксюша на гроб не смотрела, не могла. Смотрела на лица остальных. Одноклассники… сосредоточенные и растерянные. Нет, не растерянные, а… как это слово? По литературе недавно читали… Ошарашенные. Вот такие – как будто по ним прокатились огромные шары, помяли, постучали по головам и укатились. Какие-то родственники, почему-то сплошь тетки. Эти правильные – грустные и заплаканные. На похоронах так и надо. Ксю потрогала свое лицо. Оно до сих пор было опухшее.

Потом собралась с духом и посмотрела все-таки на гроб. Вернее, на тетю Лену, которая стояла, вцепившись в его край. Наверное, чтобы не упасть. Ксюша опустила глаза на Мышку. Потом подняла на тетю Лену. Ей вдруг показалось, что она сходит с ума – Мышка стоит у гроба, а ее мама лежит в гробу.

Ксю закрыла глаза, досчитала до десяти, снова открыла. Нет, стояла все-таки тетя Лена, но сегодня она была похожа на Мышку, а Мышка – на тетю Лену. Все потому, что Мышку причесали, накрасили, одели во что-то нарядное. Оказывается, у нее даже грудь есть. Обычно Мышка ходит в балахонах каких-то бледно-бежевых. А тетя Лена, наоборот, обычно накрашена, одета с иголочки, на каблуках, улыбочка ехидная, подбородок задран. Не мама, а старшая сестра.

Но это обычно. А сегодня – ни косметики, ни улыбочки. И балахон. Только не бежевый, а черный.

Тут пришел поп и принялся читать что-то на непонятном языке, отработанными движениями помахивая кадилом. Родственницы начали креститься и бормотать. Ксюша поняла, что еще немного – и завоет. Она осторожно двинулась к выходу, сопровождаемая мамой.

– Ты чего? – Мама заглядывала в глаза: – Плохо? Голова кружится?

Ксю на всякий случай кивнула.

– Я сейчас врача! – Мама кинулась рыться в сумочке.

– Не надо, – попросила Ксюша, – на воздухе лучше. Ты иди. Неудобно…

Мама еще сто раз спросила, как Ксю себя чувствует, и вернулась. Ксюша уселась прямо на край каменной мусорки у входа, ноги не держали.

– Ксения, кажется?

Она подняла голову. Рядом стоял вчерашний мятый следователь. Теперь он был в обычной одежде, без погон – и напоминал пьянчужку, который стреляет мелочь на пиво.

Ксю кивнула.

– Слушай, я понимаю, сейчас плохой момент, – следователь поскреб щетину, – но дело срочное… Меня зовут Леонид Борисович.

Ксю кивнула.

– Я мог бы тебя вызвать в управление, но… может, тут поговорим?

Ксю снова кивнула, чувствуя себя механической куклой.

– Позавчера вечером у вашего класса был кружок по физике…

– Факультатив. У нас физик хороший. Сергей Соломонович.

– Да, я говорил с ним. Заслуженный и все такое. Только очень рассеянный.

Ксюша впервые за последние сутки улыбнулась. Да, Сергей Соломонович мог перепутать классы. Однажды минут пять рассказывал про ядерные реакции третьеклассникам – а потом прибежала опоздавшая училка и выгнала его. Так мелкие еще и отпускать не хотели, кричали: «Еще хотим про бомбу!» А сколько раз Соломоныч утаскивал в кармане губку для доски…

– Он говорит, что не помнит, сколько вас там было, – продолжил Леонид Борисович. – Но явно не восемь человек, которых ты в журнале отметила. Ты же дежурная была, так?

Ксю напряглась и насупилась. Не хватало еще стучать на одноклассников.

– Ну, – спросил следователь, – так сколько вас было на кружке?

– На факультативе.

– Сколько? – голос Леонида Борисовича стал страшным.

Тихим, но страшным.

– Трое, – буркнула Ксюша. – Я, Игорь и Альбина.

– Игорь Шалевич и Альбина Егорова? – уточнил следователь.

– Да.

– А остальные?

Ксю по-прежнему было страшно, но изнутри пошла злость, которая перебивала страх. Мышка умерла, какое ему дело, кто где был?!

– А я вообще-то несовершеннолетняя, – сказала Ксю. – Меня можно допрашивать только в присутствии взрослых! И адвоката!

Следователь смотрел так, как будто собирался врезать Ксюше по лицу. Но сдержался и сказал очень устало:

– Твое право. Только вообще-то я расследую убийство твоей подруги. А может, и не только ее.