С распростертыми объятиями

Удивление моё было столь велико, что я увлекся размышлениями о том, кто это может быть, и где его – или её – искать. Потоки моего внимания потекли с такой быстротой, что прорвали завесу мысленного молчания, и были обнаружены шаманом-арбалетчиком. И он издал вопль, бросивший моё внимание от мыслей к реальности.

Следующие несколько десятков секунд внимание моё, захваченное вихрем действий, не покидало реальность.

Арбалетчик, издав крик, спустил тетиву. Но не попал. Пришелец, демонстрируя великолепные навыки уклонения от стрел, отшагнул вправо, утягивая за собой прицел, и, предугадав момент выстрела, очертил корпусом полукруг вниз и влево. Стрела, царапнув по куртке, с лязгом врезалась в колонну. Выпустив из рук арбалет, орк собрался излить заклинание Замедления противника. Но не успел. В тот момент, когда он пребывал на грани удивления промахом и началом излияния, пришелец, перетёк из второго полукруга Ветки-на Ветру в Бросок-Кончика-Кнута. Момент, когда его правая рука извлекла нож, ускользнул от моего внимания. Бросок его был не очень умел, но резок и силён. Шаман запоздало шевельнулся уклониться, но его попытку выжить прервало лезвие, вонзившееся в горло.

Затем остриё моего внимания переметнулось на орков-мечников, чьи действия выдавали обученность действию в паре: первый прыгнул к пришельцу, замахиваясь обеими лезвиями из-за плеч. Мой взгляд уловил в этом движении начало «Хлестнуть Бревно». Второй не менее стремительно качнулся вправо, заходя пришельцу за спину. Пришелец, выбросил вперёд руки, закованные в наручи. Лезвия ятаганов, как я и предполагал, лишь слегка коснулись наручей снаружи и, отскочив, поплыли в полузамахи изнутри наружу, раскрывающие в стороны вооруженные предплечья пришельца и несущие острия лезвий ему в глаза.

Пришелец начал неуклюже отклоняться назад. Мечник, развивая замах, начал полушаг вперёд, чтобы сократить дистанцию. Носок штурмового ботинка, летящий в ему подбородок, он заметил, уже начав своё движение, и успел лишь немного отклонить голову. Это был правильный приём, дающий неплохие шансы на то, что остриё ботинка скользнёт по забралу. Но ботинки, в которые был облачён пришелец, были равновесно тупоносые. И потому голова орка получила всю массу удара, и в хрусте позвоночника запрокинулась к спине. Не опуская ноги, пришелец Кнутом-на-Маятнике выстрелил ею за спину, навстречу второму мечнику. Тот, не ожидавший удара, инстинктивно прикрылся рукой. Нога, ударив по кисти с зажатым в ней ятаганом, вбила его остриё в забрало.

Трупы мечников, полсекунды, пока их охватывала смерть, стояли на ногах, а потом почти одновременно с лязгом рухнули на пол. Пришелец, ждавший падения с ногой, прижатой к животу для удара, встряхнул ею и опустил на пол. Окинув взглядом три трупа, он поднял его на великаншу.

Несколько секунд они стояли молча и без движения. Возможно, между ними произошло какое-то мысленное общение. И если так, то скорее всего, тот, кто был в великанше, попытался проведать пришельца. Но не менее вероятно, что они просто выжидали, кто начнёт движение и увеличит шансы противника.

Начала великанша. Она молча шагнула к пришельцу, раскручивая секиру над головой. Сжав дистанцию до пяти шагов, она перехватила древко за кончик и пустила широкое лезвие двух локтей длинны по дуге на уровне груди пришельца. Её замысле сразу же раскрылся предо мной: вынудить пришельца сильно пригнутся, теряя подвижность, и сбить боковым ударом гигантской ноги, закованной в шипастую сталь боевого сапога.

Пришелец отставил правую ногу и начал склоняться вправо, но потом вдруг выставил предплечья блоком и стремительным Волной-на-Камень распрямился влево, навстречу несущемуся на него лезвию. Темное лезвие алебарды, окутавшись тусклым сиреневым светом, врезалось в воздетые столбами наручи. Полыхнула вспышка сине-зеленого света, исходя из чего я понял, что и лезвие секиры и наручи были заколдованы. И что великанша рассчитывала не только на удар ногой, но и на рассечение пришельца лезвием, заговоренным на Пронизывающее Остриё. Но остриё столкнулось с древним Честным Металлом гномов.

Позволю себе напомнить высокому совету, что этот наговор, один из немногих созданных гномами, нейтрализует заговоры, наложенные на оружие, но пробуждается только в случае смертельной опасности для носителя. До того момента я полагал, что заговор пробуждается только в том случае, если носитель принадлежит расе гномов.

Расспрашиваемый сделал глоток. Его взгляд скользну по плитам пола. Потом замер, найдя в прошлом утраченную было нить повествования.

– Удар на полшага отбросил пришельца, окаменевшего в жесткой стойке. Он на миг замер, шокированный ударом. Но великанша, уже начавшая удар ногой, замерла на большее время, поскольку на месте намеченной мишени оказалось остриё её секиры. И она потратила полсекунды на обдумывание следующего хода. Что она придумала, я не узнал, поскольку за эти полсекунды пришелец, крутясь Падающим Семечком, переместился впритык к великанше. Последние её полсекунды были растрачены на то, чтобы поставить ногу и выпустить алебарду. Пришелец, раскручиваясь, взвился в прыжке и в развороте наложившись левой подмышкой на её плечо, с размаху вогнал левый же локтевой шип ей в висок. На полсекунды они замерли – вздрогнувшая великанша и налипший на неё пришелец. Потом он выдернул шип, и, оттолкнувшись от трупа, спрыгнул на пол. Труп от толчка покачнулся и с лязгом доспехов сложился на пол.

Пришелец пару раз встряхнул левой рукой, осмотрел четыре трупа и что-то злобно буркнул. Насколько я смог понять – выразил недовольство тем, что противники атаковали вместо того, чтобы поговорить. Затем он вздохнул, и осторожно пошёл ко входу в залу.

Остатки моего внимания разделились на два потока. Один из них омывал воспоминания об увиденном, дабы вымыть из них вывод о боевой подготовке пришельца. Второй, неровный и непослушный, пытался предугадать, остался ли кто-нибудь в зале. И наибольшее взвихрение эмоций вызвала догадка, что у мародёров мог быть проводник – один из выживших в Подгорных войнах и доживший до наших дней, что доступно только сэльфу. Поток моих эмоций метался от сочувствия к попавшему в плен до страха от непредсказуемости последствий его общения с пришельцем.

Пришелец подошёл к дверному проёму, присел и осторожно выглянул из-за края косяка. Постояв так полминуты, он впрыгнул в залу и скрылся за дверью. Через две минуты тягостного ожидания я уловил его смутную мысль о том, что в зале нет живых, кроме него, и влил освободившееся внимание в оценку боевых навыков пришельца.

Первое, на что пало моё внимание – что боевая выучка пришельца не включала владения оружием, в том числе и штурмовыми гномьими усилителями конечностей. Об этом мне сказало воспоминание о шипе, застрявшем в виске великанши, и подтвердил удар ногой, сразивший первого мечника.

Второе, что я понял из воспоминаний – он был обучен ведению боя против вооруженных противников, причем использующих в первую очередь метательное оружие. Об этом мне сказало воспоминание о том, как он увернулся от стрелы, и подтвердило воспоминание о том, как он входил в комнату – остерегаясь выстрела, а не удара.

И затем, рассмотрев в деталях плетение кружева боя, я с прискорбием пришёл к выводу, что пришелец – Мастер боя, который с холодным разумом встал над движением и вплёл волю и навыки четырех противников в своё плетение. Понять это сразу же мне помешала некоторая неуклюжесть тела пришельца, которое, видимо, несколько лет не знало изнуряющих тренировок, и потому вплеталось в движение быстро, но не по привычке, а повинуясь испущенному пришельцем очень плотному и быстрому потоку силы, прямо в процессе боя ломающему накопленную телом леность и косность.

Осознав, что пришелец – Мастер кулачного боя, я позволил вниманию перетечь на планирование моего поединка с ним. Но появление пришельца в очередной раз нарушило мои замыслы, оторвав внимание от мыслей в реальность.

Пришелец вынес из залы огромный ком одеял, мешков и котлов. Свалив вынесенное на освещённом месте у фонтана, пришелец принялся разбираться с содержимым кучи. И даже несмотря на значительное ослабление нашей мысленной связи я ощутил прилив его желания найти то зелье, которым он привык стабилизировать потоки. Второй его мыслью, которую я ощутил из-за связанности с первой, оказалась стремление использовать зелье для того, чтобы выровнять поток мысли, взбаламученный первыми в жизни пришельца убийствами.

Внимание моё не было уделено этому откровению, поскольку целиком было приковано к тому, что пришелец найдёт в мешках мародёров.

Пришелец, расстелив на камнях три одеяла, вывалил на них содержимое четырёх мешков и начал быстро сортировать его. Он сразу прощупал и отбросил себе за спину кисеты с портянками, открыл и сдвинул на угол одеял лекарские мешочки, а на другой угол – сумки с припасами. Прикинув объём сумок, я понял, что отряд мародёров рассчитывал на неделю похода. Других выводов я сделать не успел. Пришелец медленно открыл одну из двух книг, найденных в куче, и я вновь ощутил, как часть моего разума резонирует с частью его разума, наполненной общими для них вещами. Вспышкой воли поднявшись над отвращением, я коснулся вниманием этой части себя и понял, что пришелец разбирает книгу на общем.

На несколько минут он, подобно магу, полностью ушёл из реальности в книгу. Об этом я могу сказать с высокой уверенностью несмотря на удручающее состояние своего восприятия. Мне не раз доводилось наблюдать, как выглядит разумное существо, ушедшее в реальность текста, и пришелец явил все те же признаки. И я с прискорбием обнаружил в себе ещё один конфликт мнений о пришельце – понимание, что разумность его высока до уровня истинной привязанности к чтению, вошло в конфликт с ранее накопленным.

Через несколько минут пришелец со вздохом сожаления покинул реальность книги и отложил её на середину границы одеяла. Заглянув во вторую книгу, он положил её поверх первой.

Затем он взялся за оставшиеся не разобранными полдюжины мешочков и кошельков.

Из четырех одинаковых – черной кожи с тиснёной золотом руной обмена, он высыпал по две горсти денежных камней разного достоинства. Из пятого, серой кожи, высыпалось около полусотни больших изумрудов.

Окинув горку денег задумчивым взглядом, пришелец принялся раскладывать камни разных достоинств[8 - В пригорных территориях, особенно на территории Пригорной промзоны, где, кроме прочего, ведется добыча драгоценных металлов и выплавка сплавов, в качестве денежных единиц используются драгоценные камни, которых на территории Зоны так же в избытке, но которые значительно сложнее достать и подделать, нежели монеты и сплавы, и которые, за исключением алмазов, не имеют промышленной ценности и не являются экспортируемым сырьём. Точной шкалы ценности и взаимного обмена камней ввиду разницы размеров и качества не имеется. В среднем разница ценности за гран составляет 3–4 раза при переходе на ступеньку шкалу старшинства: алмазы светлые – алмазы мутные – изумруды – истинные сапфиры – рубины-сапфиры оранжевый, зеленый и фиолетовый. Изредка в качестве денег участвуют и другие камни, имеющие особые черты, но уже скорее на правах бартерного обмена, широко распространённого в Промзоне и прилегающих областях.] по кошелям. Возможно, он одновременно пересчитывал их. Уверен я лишь в том, что шкалы ценностей камней он не переставлял – ничем другим я не могу объяснить, то, что пять больших и две джины малых рубинов он сложил в один кошель с шестью алмазами, каждый из которых стоил всех рубинов. Полдюжины мелких изумрудов он ссыпал в серый кошель к пятидесяти крупным. Сапфиры, не умещавшиеся в один кошель, он разделил по цвету и размеру и ссыпал в два кошеля.

Отложив кошели к книгам, он переместил внимание на оставшиеся мешочки. В трех, покрытых потёками масла, нашлись заточные камни и бутылочки с маслом. Задумчиво отобрав четыре камня разных зёрен и бутылочку… да-да, простите. Я совершенно излишне трачу внимание высокого совета на выслушивание описания перетряхивания вещей мертвых. Я всего лишь хотел обратить внимание высокого совета на факт, что пришелец отобрал четыре заточных камня – столько же, сколько носят с собой вне работы мастера-заточники гномов. Исходя из этого я сделал вывод, что пришельцу не чуждо искусство беседы стали и камня.

Из найденного в остальных мешках внимания высокого совета заслуживают лишь упоминания о мешочек с охранными грамотами, среди которых я различил около десятка отрядных паспортов, и шкатулка с Малым Лезвием Света…

…да, благодарю за подсказку – одним из восемнадцати кинжалов-ключей к вратам, преграждающим средний Сквозьподгорный тракт со стороны круга сэльфов…

… Нет, отнюдь. Артефакт мной доставлен и сразу же передан пограничной страже. Несмотря на риск показаться безумным, позволю себе предположить, что это – подарок пришельца.

Расспрашиваемый сделал паузу. Не услышав ни вопросов, ни фраз возражения, он сделал глоток и вернулся к рассказу:

– В тот момент, когда пришелец поднял крышку ларца и Лезвие начало разгораться тусклым светом, я не смог сохранить мысленную тишину и разум мой возопил дюжиной сумбурных мыслей и эмоций. Были там и радость от созерцания столь ценного артефакта, и черные мыли о том, как получить его. Возьмусь предположить, что пришелец уловил громкий всплеск моих мыслей: он, не прикасаясь к Лезвию, несколько секунд рассматривал его, а потом поднялся, взял шкатулку и поставил её на ярко освещённый край бортика фонтана.

Осмотрев прекрасное смешение струй света со струями воды, пришелец коротко поклонился в сторону шкатулки и вернул внимание к одеялу. К стыду своему, я лишь позднее распознал в этом поклоне уважение, выказываемое дарителем к равному или малознакомому одаряемому, и понял, что поклон этот предназначался мне.

Там же, в комнате, я лишь мысленно согласился с пришельцем в том, что Лезвие на Грани Воды прекрасно и достойно восхищения.

Расспрашиваемый прервал рассказ, чтобы сделать глоток. По его лицу скользнула, на миг оживив его, тень прошлого восхищения. Потом она погасла и он продолжил рассказ:

– Сложив отобранное им – книги, свитки, кошели и медицинские сумки в заплечный мешок, полученный им от мёртвого охотника, пришелец направился к телегам…

… да, совершенно верно. Пришелец забрал с собой все медицинские сумки, не разбираясь в их содержимом. Я упустил эту деталь из рассказа, поскольку затрудняюсь создать достоверное предположение о причинах, по которым он не стал сортировать зелья.

Положив мешок на одеяло, пришелец направился к трупам. Но, к моему удивлению и облегчению, он не стал грабить мёртвых, а всего лишь вынул из арбалетчика нож, вернулся к одеялу, и, очистив его об грубую ткань, засунул в ножны.

Часть моего внимания скользнула к вопросу: почему он на столь долгий срок откладывал возвращение своего оружия? Отбросив как маловероятную мысль, что он не хотел приближаться к телам, пока с мёртвых слетает аура силы, я остановился на предположении, что всё это время он не выпускал поверженных из сферы внимания и выжидал, не затаился ли кто-нибудь из них и не восстанут ли они после смерти.

Пришелец тем временем подошёл к той из двух телег, что стояла ближе к выходу и задумчиво осмотрел конструкцию. Затем он снял её с тормозов и надавил на корму. Механизм качения телеги находился в отличном состоянии – от средней силы давления телега стронулась с места и прокатилась несколько шагов.

Пришелец, задумчиво посмотрел на телегу, а потом на окинул взглядом три имеющихся у него в сфере выбора выхода из фонтанной комнаты.

Позволю себе напомнить высокому совету, что Сквозьподгорная тропа на участке от наружной подгорной дороги до Сквозьподгорного тракта разделена на наклонные скоростные дороги, а выезд из фонтанной комнаты сделан с наклоном наружу, дабы надежда на прибыль и удачу помогала преодолевать вход, а усталость не мешала покинуть подгорное торжище.

Пришелец некоторое время смотрел на уходящий под уклон участок Сквозьподгорной тропы, а потом, видимо, приняв решение, взялся его воплощать в реальность.

Он шагнул к телеге, схватился за борт и притянул её обратно, из чего я сделал вывод, что с телеги сняты ограничители заднего хода. Затем он поставил её на тормоза и начал осторожно выставлять на пол в линию наваленные на телегу мешки. Дополнив линию мешками со второй телеги, пришелец подошел к первому мешку в линии и развязал его. В мешке обнаружились полные пластинчатые доспехи воронёной стали, украшенные золотой инкрустацией. Возможно, я ошибусь, но предположу, что принадлежали они кому-то из орков личной гвардии Указательного Пальца и следовательно, несли на себе как минимум наговор сохранности воли и наговор выносливости. Прошу простить высокий совет за столь незначительные детали – я всего лишь хотел привести пример того, что было в двух дюжинах мешков, расставленных пришельцем на полу.

Пришелец, не задерживая внимание на доспехе, обнажил содержимое второго мешка, затем – третьего, и так до последнего, двадцать четвёртого. И только потом он отошёл от линии мешков, отделив себя от оружия пятью шагами, и посмотрел на него внимательным взглядом, подобным тому, которым военноначальник отбирает воинов для реализации замысла, требующего высочайшей силы воли и разумности.

В оружии лежавшем в линии, ничто не привлекло моего особого внимания. Внимание пришельца, вероятно, тоже. После некоторых раздумий он завязал и поместил на избранную им телегу все четыре мешка с лезвиями – два с тёмными, один с гномьими и один с высокой зелёной сталью. Вслед за мечами в кузов телеги легли мешок с секирами и два мешка с малыми лезвиями, как и мечи, разделёнными на светлые и тёмные. Предпоследними положил он четыре мешка с доспехами – два с гномьими, один – с вещами высокой зелёной стали, и ещё один – чёрного металла. Последним стал его заплечный мешок, помещённый рядом с местом возницы.

Сняв телегу с тормозов, он замер и окинул прифонтанную комнату прощальным взглядом, задержав его лишь на Лезвии на Грани Воды.

Взявшись за тягловые рукояти, пришелец разогнал телегу и, довольно умело заскочил на место возницы. Телега, начавшая было замедляться, достигла коридора, где пол приобрёл наклон. Медленно набирая скорость, она выкатилась из комнаты и исчезла в глубоком полумраке коридора.