Власть и масть

Внутри будто бы кипятком обожгло. В совпадения он не верил. Не исключено, что в его кабинете поработали специалисты из смежных служб, вставили куда-нибудь «клопика», практически невидимого для приборов, и сразу по завершении разговора доложили хозяину, а уж тот решил предпринять превентивные меры. Вот только имен названо не было.

– Знаешь, Семен Георгиевич, решили с женой отметить наше знакомство. Это у нас своеобразная традиция, она не поймет, если перенесу.

– Жаль… А то, знаешь, приезжай как-нибудь ко мне, я тебе такую рыбалку устрою, ты такой сроду не видывал!…

– Хорошо бы…

– …Места у меня великолепные, почти заповедные, природа красивейшая.

– Семен Григорьевич, о твоей усадьбе много говорят, непременно наведаюсь, знаешь, давай через воскресенье. Тебя это устраивает?

– Вполне. В общем, договорились.

Федор Анатольевич с облегчением положил трубку и почувствовал, что изрядно вспотел. Вот чего стоит один только двухминутный разговор. А сколько же их приходится вести за день! Это только снизу кажется, что в высоких кабинетах тишь и благодать, а в действительности тут такие шторма гуляют, что не только шляпу могут сдуть – голову с легкостью оторвут.

Следовало все грамотно взвесить и трезво оценить создавшуюся ситуацию, чтобы впоследствии не пожалеть о плохо просчитанных действиях.

Правая рука лежала поверх папки, вот только открывать ее не было желания. Если сказать, что внутри находилась бомба, значит, выразиться неточно. Никаким тротиловым эквивалентом невозможно отобразить последствия того, если подтвердится хотя бы половина из сказанного Волостновым. Полетят такие головы, что собственная покажется всего-то кочаном капусты!

А может, просто бросить в мусорную корзину злополучную папку и позабыть о состоявшейся встрече? Пришедшая мысль невольно развеселила, Литвинов даже посмотрел на мусорное ведро, стоявшее подле рабочего стола.

Пора приступать! Чего же сидеть без дела? Открыв первую страницу, он посмотрел на фотографию Родыгина, сделанную крупным планом. Лицо мужественное, обычно такие люди запоминаются. А вот далее последовал подробнейший отчет о проведенном расследовании, и чем далее он вчитывался в текст, тем серьезнее становилось его лицо. Перевернув последнюю страницу, Федор Анатольевич надавил на кнопку коммутатора и распорядился:

– Николай, зайди ко мне.

Не прошло и минуты, как дверь распахнулась, и в комнату вошел мужчина лет тридцати в темно-сером костюме. Остановившись у порога, он спросил:

– Вызывали, Федор Анатольевич?

С первого взгляда молодой человек производил благоприятное впечатление. Одет был со вкусом, в темно-серый костюм из тонкой дорогой ткани, на которой едва просматривались белые полоски. Небольшие очки в изящной дымчатой оправе только подчеркивали его интеллигентность. Серые умные глаза смотрели внимательно и с некоторой настороженностью. Своей задумчивостью он напоминал теоретика-физика, погруженного в загадочный мир формул.

– Вызывал. Давай, Николай, мы с тобой прогуляемся. У тебя есть для меня минут десять?

Вопрос был задан чисто риторически. Тот не посмел бы отказать непосредственному начальству, даже если бы опаздывал на самолет.

– Ну конечно.

– Тогда пойдем. Утром на улице было прохладно, как сейчас?

– Похоже, что ветерок, – охотно отозвался Николай.

Разговор можно было продолжить в кабинете, но хотелось избежать случайностей: не исключено, что служба безопасности могла просмотреть крохотного «жучка», и тогда последствия оказались бы самыми плачевными. Когда ведешь столь тонкие игры в самых верхних эшелонах власти, то требуется большая бдительность. У каждого влиятельного человека имеется собственная разведка и контрразведка, и такую особенность следует учитывать. В нагрудном кармане плаща Литвинов всегда держал небольшой прибор, защищавший от прослушивания. Устройство заявляло о себе легкой вибрацией, как только в поле его деятельности оказывались радиоволны, исходящие от записывающих устройств. Несколько раз крохотный прибор сумел уберечь его от больших неприятностей.

А может быть, даже спас ему жизнь…

Сунув папку в кожаную сумку, Федор Анатольевич снял с вешалки плащ и вышел в приемную. Посмотрев на помощника, взиравшего на него с ожиданием, коротко бросил:

– Скоро буду.

Не проронив ни слова, прошли по коридору, спустились по пологой лестнице. Предупредительный лейтенант распахнул дверь. Оказавшись на улице, Федор Анатольевич понял, что с плащом не прогадал, на улице было зябко, а серые клочковатые тучи, собравшиеся над головой, грозились разродиться ливнем.

Перешли улицу и направились к тенистому бульвару – излюбленному месту влюбленной молодежи. Вряд ли здесь будут установлены подслушивающие устройства, – кроме вздохов на скамейке тут ничего не услышишь. Направленный микрофон также бесполезен: мешают разросшиеся кусты, да еще и аллея из двух рядов тополей.

Федор Анатольевич прикоснулся к внутреннему карману плаща, где находился брелок. Обстановка была мирная, располагающая, ничего настораживающего, просто сработала профессиональная привычка перепроверяться. Пригревшись на груди, антижучок молчал.

Присмотрев широкую лавку под каштаном, Федор Анатольевич направился прямиком туда. Небрежно смахнув ладонью опавшие листья, присел. Рядом, подтянув пальцами на коленках натянувшуюся ткань, расположился Николай.

Вытащив из сумки папку, Федор Анатольевич протянул ее собеседнику.

– Взгляни.

Привычно подправив указательным пальцем сползающую оправу, помощник открыл папку. Правый уголок губ, натолкнувшись взглядом на знакомую фотографию, дернувшись, пополз верх.

Николай был хорош тем, что ему не нужно было объяснять задачу, он умел понимать с полуслова. Такую особенность интуицией не назовешь, прежде всего, он был очень здравомыслящим. Возможно, где-нибудь в другой сфере Николай сумел бы сделать неплохую карьеру. Например, мог бы изобретать летательные аппараты, искать разгадку в сложнейших математических формулах или заниматься хозяйственными вопросами, но он предпочел рисковую судьбу, поступив на службу в контору, а раз так, то обязан подчиняться установленным правилам – быть стандартным винтиком в сложнейшей машине. Правда, винтиком оказался хорошим, никогда не прокручивался, а свое задание обставлял таким образом, что его впору было заносить в специальные учебники. Собственно, за это его и ценили.

– Значит, он?

– Именно.

– Честно говоря, я полагал, что должно было закончиться именно таким образом.

Федор Анатольевич с любопытством посмотрел на сотрудника: а вот это что-то новенькое, прежде разговоры на отвлеченные темы не практиковались. Интересно послушать.

– Почему?

– Он не укладывался в привычную схему и всегда имел собственное мнение. Такое могли позволить себе очень немногие. Строптивых у нас не любят.

Очки сползли вновь: поверх дужки на него глянули пронзительные требовательные глаза. Теперь он понимал, почему Николай прятал взгляд за дымчатыми стеклами. Ведь не близорук!

– Он тебе нравится?

Всего-то небольшая пауза, врать после которой не имело смысла.

– Признаюсь, что так. Выступал он очень толково. И по существу.

Нахмурившись, Федор Анатольевич произнес:

– Ты только об этом никому не говори, кроме меня. Неизвестно, как могут расценить. Так что все личные мотивы брось, и нужно заниматься тем, что приказано.

Вернув папку, Николай произнес:

– Я готов.

– Вот и отлично. Тебе придется съездить в тот район, где он живет. Предупреждаю, у него не дом, а целый укрепрайон, так что убрать его будет непросто. Но сначала изучишь все тщательнейшим образом.

– Акцию нужно провести именно в доме или где-нибудь в другом месте? Ведь он часто бывает по делам в Москве.

Отрицательно покачав головой, Федор Анатольевич отвечал: