Труженики Зазеркалья

С огромным сомнением юноша взял осколок и сел. В зеркальной плоскости ятаганчика обозначился темный очерк коротко стриженной головы с оттопыренными ушами.

– Ты! Козел! – неуверенно сказал Егор своему отражению.

Тут же заподозрил, что дядя Семен просто его разыгрывает, хотел было встать, как вдруг стекло подернулось рябью – и Егор увидел прямо перед собой исковерканное злобной радостью незнакомое женское лицо. Отпрянул. Лицо исчезло.

– Чего там? – с интересом спросил дядя Семен.

Егорка моргал.

– Баба какая-то… – пробормотал он.

– Баба? – озадаченно переспросил дядя Семен. – Хм… Любопытно. Ну-ка, дай…

Каждый повторил опыт по разу, но ликующая фурия в осколке так больше и не появилась.

– М-да… – разочарованно произнес дядя Семен. – Зазеркалье, зазазеркалье… Черт ногу сломит!

Положил осколок на стул и, покачивая головой, двинулся к выходу.

– Видал? Нет, ты видал, что творят? – прошелестело в углу. – Раскидали все – и пошли, будто так и надо…

– Дядь Семен! – растерянно окликнул Егор.

Тот обернулся.

– Слушай! – Юное отражение, таинственно округлив глаза, тыкало пальцем в светлую изнанку настенного зеркала. – Мы-то думаем: реальность, тоси-боси… А вдруг они там тоже кого-то отражают?

Ветеран задумался на секунду.

– Да наверняка, – бросил он, покидая коробку павильона.

Отражение # 4

Впечатлительный Егор долго не мог прийти в себя. Карты из рук валились. Мысль о том, что кто-то в зазеркалье-2 точно так же подшутил над ним, как он сам прикололся под Рождество над суеверной старушенцией, явившись ей в качестве суженого, честно говоря, наводила оторопь.

– Дядя Семен, – спросил он с неловкостью. – А сколько вообще зазеркалий?

– До чертовой матери и больше, – компетентно отозвался тот. – Помню, беседовал я в Александрии с отражением одного гностика…

– Чего? – не понял Егор.

– Ну так зазеркалье-то крохотное было, не то что теперь! – тоже не уловив сути вопроса, пояснил ветеран. – С каждым общаешься запросто, вроде как в деревне. Так вот он мне все это, Егор, оч-чень подробно изложил… До чертовой, говорит, матери, Деметрий! Меня тогда Деметрием звали… Или Проклом? – Нахмурился озадаченно. – Нет, все верно, Деметрием. Проклом – это раньше…

Егор хотел выспросить о веренице зазеркалий подробнее, но тут что-то заставило обоих собеседников вскинуть глаза.

– Вот он, наш гастролер, – промолвил дядя Семен – и ошибся.

Стремительный цветной блик, метнувшийся к ним из размытых глубин сумеречного мира, обернулся вовсе не Василием, а приятным мужчиной лет опять-таки сорока – лысоватым, с бородкой, в очках.

– А, дядя Леня… – приветствовал его Егор. – Ну и как там, на бирже?