Джон Локк. Его жизнь и философская деятельность

Локк всегда был готов войти в положение другого и дать хороший совет. Однако он в конце концов пришел к убеждению, что хорошие советы мало способствуют развитию в людях осмотрительности. И с каждым годом философ становился в этом отношении все сдержаннее. «Я часто слышал от Локка, – говорит Кост, – что когда он впервые узнал мнение о бесполезности советов, то оно в высшей степени его поразило, но впоследствии опыт убедил его в этой несомненной истине». Разумеется, под именем подобных советов Локк принимал, главным образом, непрошеные наставления. Несмотря на такое убеждение, Локк часто не мог ему следовать; участие к людям заставляло его вмешиваться в их дела; природная доброта брала верх над сдержанностью. Он останавливал, поучал, предостерегал, убеждал, воодушевлял и укреплял людей в добрых намерениях. Если же кто-нибудь искренне желал его совета, философ, конечно, удваивал свое усердие, и никому в этом случае не приходилось раскаиваться.

Он отличался чрезвычайной живостью ума и темперамента; увлекающийся характер и горячее искреннее отношение к людям не позволяли ему стоять в стороне от жизни.

Локк любил мысли, заключающие в себе что-нибудь полезное для. людей, и ум его был занят такими идеями; он любил развивать свои воззрения в беседах с друзьями. Большую часть времени философ отдавал серьезным и важным занятиям, а меньшую посвящал самым разнообразным благородным удовольствиям, предпочитая общество образованных и остроумных людей.

Многосторонняя жизнь и путешествия обогатили память Локка множеством интересных фактов и эпизодов. Локк обладал особенным искусством рассказывать занимательно и живо. Его шутки и остроты всегда отличались незлобивостью и тонкостью. Никто лучше Локка не мог понять и оценить внешние условия и приноровиться к ним. Эта гибкость особенно проявлялась в его контактах с людьми других профессий: с садовником он толковал о садоводстве, с ювелиром о драгоценных камнях; с химиками – о химии, и т. д. Вследствие такой способности он нравился решительно всем, особенно тем, кто мог говорить только о своей специальности. Во-первых, таких людей восхищало внимание Локка к этой последней, во-вторых, они были довольны, чувствуя в своей области превосходство перед великим человеком. Доставляя это двойное удовольствие другим, Локк извлекал для себя пользу из таких разговоров со специалистами. Изучение различных явлений жизни он считал источником своей мудрости, говоря, что действительность дает в этом отношении больше, чем различные философские гипотезы. Кост рассказывает, что ему часто представлялась возможность наблюдать, как Локк, разговаривая с артистами и ремесленниками, обогащал их новыми взглядами на их искусство или ремесло, открывая им новые, неведомые тайны того и другого.

Во внешности Локка не было ничего, что обыкновенно приписывают философу; он держал себя и одевался как все.

Только грубость Локк не мог терпеливо выносить. Он всегда был верен своему слову и отличался большою осмотрительностью в выражении своих мнений о людях. Слабое здоровье не мешало ему быть деятельным и упорным в труде. Локк страстно любил природу и общество детей; он с большим интересом разговаривал с последними.

Соблюдая строгую диету и принимая всевозможные предосторожности против болезни, философ никогда не доставлял хлопот окружающим. Он пил только воду и считал это верным средством продлить жизнь.

Локк не любил писателей, употреблявших весь свой талант на разрушение каких-нибудь воззрений; он говорил о таких: «Им не нравится то, что есть; в существующем они находят только ошибки и с удовольствием его уничтожают; попробовали бы лучше заменить старое чем-нибудь новым».

Локк советовал всем имеющим привычку размышлять о чем-нибудь записывать всякую новую мысль как можно скорее; это, по его мнению, облегчает возможность установить связь между собственными отдельными мыслями; Локк считал, что ум человеческий не в силах сохранить в памяти все промежуточные звенья длинного ряда выводов и потому в нем необходимо должны являться пробелы, препятствующие ясности окончательного вывода. Этим, по его мнению, объясняется, что часто взгляды, восхищающие нас, теряют свое очарование и кажутся нам несостоятельными после того, как мы рассмотрим внимательно все положения, на которых они основаны.

Локк считал также необходимым сообщать для проверки свои мысли друзьям, прежде чем отдавать их на суд публики. Он не мог понять, как можно упустить из виду, что рассудок человеческий слаб, подвержен ошибкам и заблуждениям. Никто лучше Локка не умел также располагать своим временем.

Он чрезвычайно любил порядок и во всех своих делах, больших и малых, отличался крайней точностью. К нему более чем к кому-нибудь другому относятся слова: он одинаково был способен к великим и малым делам.

Переходя от жизни Локка к его философской деятельности, мы остановимся на его манере писать и на отношении к своим собственным трудам.

После Локка осталась большая переписка, дневники его путешествий и первоначальные наброски его мыслей. Письма его, как и дневники, отличаются удивительной объективностью. Из тех и других мы очень немного можем узнать о внутренней жизни Локка, но они ценны в двух отношениях: во-первых, как собрание самых разносторонних наблюдений и остроумных, проницательных замечаний, а во-вторых, – как закулисная сторона, или изнанка умственной деятельности Локка. Из них мы узнаем, как и при каких условиях зарождались его мысли, в какой форме они выражены были им вначале. Локк так аккуратно записывал свои мысли и так бережно хранил все свои рукописи, что мы можем проследить всю историю создания его трудов. Это был бы большой труд, но вполне возможный. И в этой возможности заключается особенность Локка. Обыкновенно мы не имеем возможности восстановить тот путь, каким великий мыслитель приходит к открытию истины.

Само собой разумеется, мы не можем здесь предпринять такого исследования деятельности Локка. Мы укажем только на обстоятельство возникновения его капитального труда, известного под названием «Опыт исследования человеческого разума».

Происхождение этой книги представляет нечто характерное. Локк передает его следующим образом: «Однажды у меня собралось небольшое общество, пять-шесть человек; зашел разговор о предметах, не имеющих ничего общего с содержанием книги. Наблюдая за развитием разговора и ходом мыслей, я заметил, что затруднения в выводах представлялись со всех сторон, и старался уяснить себе причину этого, причем нашел, что она кроется в недостаточном знакомстве с самими свойствами нашей познавательной способности. Я тотчас же сообщил эту мысль своим друзьям; они нашли ее справедливой и пожелали ей дальнейшего развития. Я тут же передал им, что в данную минуту думал об этом предмете, и возбудил в них большой интерес; они убедили меня заняться исследованием законов нашего мышления. Итак, настоящий труд своим началом обязан случаю, а продолжением – просьбе нескольких друзей. Я отдавался ему урывками, писал, когда было время, не соблюдая строгой последовательности, смотря по обстоятельствам и своему настроению. Мое расстроенное здоровье привело меня в тихое уединенное пристанище, и там мне удалось привести в порядок свой труд. Но все же на нем лежит отпечаток неправильной работы; о многом сказано слишком кратко, многое же растянуто. Замечая все это, я не могу решиться переделать всю книгу; не знаю, что служит помехой этому – лень или другие занятия».

Локк, как и Аристотель, не любил тратить много времени на отделку своих сочинений.

В предисловии к пятому изданию «Опыта» Локк говорит:

«Любезный читатель! Я отдаю в твои руки свой труд, который служил мне развлечением в часы досуга и утешением в тяжелые минуты.

Поиск истины есть своего рода охота, где уже сам процесс преследования доставляет наслаждение.

Разум, подобно глазу, рассматривает предметы со своей точки зрения; то, что он видит, должно доставлять ему удовольствие, а то, что от него сокрыто, не может его печалить. Если человек живет собственным умом, а не собирает как милостыню чужие мысли, то он постоянно испытывает наслаждение в поиске истины, и чем больше требуется труда, тем большие радости выпадают на его долю. Он употребляет на пользу свое время и в том случае, когда не совершает ничего крупного, необыкновенного. Думать самостоятельно по силам каждому, поэтому каждому доступно и наслаждение, сопровождающее самостоятельное мышление.

Мой труд не заключает в себе положений, в которых я не вполне убежден, но я тоже могу заблуждаться.

Я предназначаю свою книгу не для людей уже вполне знакомых с предметом, а для тех, кому следует еще поучиться».

Глава V

Локк как философ. – Главные положения философии Локка. Отрицание врожденных идей и признание опыта единственным источником нашего знания. – «Опыт исследования человеческого разума». – Мнение Локка о законах нравственности и свободе воли. – Отношение Локка к религии и вопросам теологии. – Материализм как следствие эмпиризма. – Особенность английских философов – Бэкона, Гоббса, Локка и Юма.

Джон Локк – отец не только современного эмпиризма, но и материализма. Его философия теории познавания состоит в развитии двух главных мыслей, из которых первая есть отрицание у человека врожденных идей, а вторая – утверждение, что источником всего нашего знания служит опыт.

Многие, говорит Локк, придерживаются мнения, что существуют врожденные идеи, возникающие в душе в самый момент ее зарождения; эти идеи она приносит будто бы с собой в мир. Врожденность же идей доказывают тем, что они являются чем-то общим, безусловным для всех без исключения. Если бы последнее и действительно имело место, то общность идей не служила бы доказательством их врожденности. Но мы не видим даже безусловной общности каких бы то ни было идей ни в теории, ни в практике. Мы не найдем ни одного правила нравственности, которое бы существовало у всех народов, во все времена. Дети и идиоты часто не имеют понятия о простейших аксиомах. Все это говорит против врожденности идей. К познанию простейших истин приходим мы рассуждением; но они отнюдь не предшествуют рассуждению. Наше первоначальное знание состоит не из общих положений, а из отдельных впечатлений частного характера. Дитя отличает горькое от сладкого, темное от светлого и так далее. Разум или душа при появлении своем на свет представляют белый лист бумаги, пустое пространство и так далее. После всего этого неизбежен вопрос: откуда же являются у нас идеи? Несомненно, мы получаем их из опыта, которым, таким образом, обусловливается все наше знание и все самые общие его законы. Опыт же наш двоякого происхождения: мы познаем внешний мир или посредством наших органов чувств, или сознанием внутренней деятельности нашей души, то есть рассуждением. Ощущение и рассуждение дают нашему разуму все идеи.

Локк поставил себе задачей уяснить происхождение идей из этих двух источников. Он различает идеи (представления) простые и сложные. Простыми идеями он называет отражения действительности в нашей душе, как в зеркале. Большею частью простые идеи или представления мы получаем посредством одного какого-нибудь чувства, например, представление о цвете дается нам зрением, представление о твердости – осязанием; но к ним также частью относятся представления, являющиеся результатом деятельности нескольких чувств; таковы идеи протяжения и движения, получаемые при помощи осязания и зрения. В числе простых идей или представлений встречаем мы также обязанные своим происхождением деятельности исключительно рассудка – такова идея воли; наконец, идеи также могут создаваться совместной деятельностью органов чувств и размышления – таковы понятия о силе, единице, последовательности.

Все эти вместе взятые простейшие идеи составляют азбуку нашего знания. Различные комбинации звуков и слов создают язык; точно так же наш разум, соединяя различными способами идеи между собою, создает сложные идеи.

Сложные идеи Локк делит на три класса: идеи изменений, идеи сущностей и идеи отношений. Под первыми Локк подразумевает изменение пространства (расстояние, измерение, неизмеримость, поверхность фигуры и т. д.); времени (продолжительность, вечность); процесса мышления (впечатление, восприятие, воспоминание, способность отвлечения и т. д.).

Главное внимание Локк уделяет понятию сущности. Происхождение этого понятия он объясняет следующим образом: наши чувства и наш ум убеждают нас в существовании известных сочетаний простейших идей, которые чаще всего встречаются. Мы не можем допустить, чтобы эти простейшие идеи соединялись сами собою; мы приписываем это соединение какому-нибудь основанию и называем его сущностью. Сущность есть нечто неизвестное само по себе; мы знаем только ее отдельные свойства. От рассмотрения понятия сущности Локк переходит к идее отношения. Отношение возникает тогда, когда разум сопоставляет между собою две вещи или сравнивает их. Такое сравнение возможно для всех вещей, поэтому трудно перечислить все возможные отношения между предметами. Вследствие этого Локк останавливается на самых главных из них – на понятии тождества и различия и на отношении причины и следствия. Идея причины возникает, когда мы видим, что одно явление неизменно предшествует другому. Вообще же сочетание идей дает нам знание; оно относится к простым и сложным идеям так же, как предложение относится к словам, слогам и буквам. Из всего этого следует, что наше знание не выходит из пределов опыта, так как мы имеем дело только с идеями, которые, по мнению Локка, возникают в нас исключительно при помощи внутреннего и внешнего опыта. Вот основная мысль Локка. Он высказал эти воззрения с большой отчетливостью и ясностью во всех своих сочинениях, посвятив им главным образом «Опыт исследования человеческого разума». Начало этого труда относится к 1670 году. Локк писал его в продолжение девятнадцати лет. Он вышел в свет в 1689 году. В этот промежуток времени Локк часто менял место своего пребывания, четыре года он прожил во Франции, затем вернулся в Англию, где пробыл не более года; в 1679 году он поселился в Голландии. В 1688 году Локк получил возможность возвратиться в Англию и окончил свой «Опыт» в доме лордов Ашли, где он и начинал этот труд. «Опыт» состоит из четырех книг: 1) «О врожденных идеях»; 2) «О представлениях»; 3) «О словах»; 4) «О знании и мнении». Во второй книге рассматриваются представления сами по себе, независимо от их истинности. В четвертой книге Локк дает критическую оценку знания, то есть говорит о представлениях, дающих истинное знание действительности, и рассматривает мнение и веру как промежуточные ступени к истинному знанию. Итак, содержанием второй и четвертой книг исчерпывается самое существенное в этом сочинении. В третьей книге рассматривается язык как средство для сообщения и утверждения знания. Что касается первой книги, то она служит как бы приготовлением читателя к пониманию воззрений Локка. Локк сам говорит в своем заключении, что он предназначает свою первую книгу к очищению пути для собственного исследования; поэтому ее содержание имеет отрицательный характер. Локк употребляет все усилия, чтобы разрушить веру в существование врожденных идей. Во времена Локка врожденные идеи играли большую роль в философии. Декарт считал понятие о Боге врожденным. Его последователи значительно расширили это понятие и основали учение о нравственности и праве исключительно на основных положениях, признанных ими за врожденные. Такая вера во врожденные идеи грозила опасностью дальнейшему развитию науки, поэтому Локк считал первой своей обязанностью вступить в борьбу с врожденными идеями. Для этой борьбы необходимо было поставить читателя на новую точку зрения, которая и выяснена вполне во второй книге «Опыта». Первая книга не заключает в себе никаких строгих доказательств. Несмотря на это, читатель с первых же страниц убеждается, что истина на стороне Локка и врожденных идей в том смысле, в каком их понимали в то время, нет. Локк начал свои занятия философией с изучения Декарта. Направление Декарта было в то время господствующим во Франции и отчасти в Англии. Спиноза держался также того мнения, что понятие о Боге есть врожденное. В древности это признавал Цицерон и пользовался этим для доказательства того, что Бог действительно существует. Локк, хотя и отрицал врожденность понятия о Боге, но в благочестии не уступал своим предшественникам и, конечно, не сомневался в существовании высшего начала, но утверждал, что представление о Боге мы получаем при помощи опыта, рассматривая его творения. Эмпиризм не помешал Локку остаться религиозным человеком. Эта религиозность, как мы увидим дальше, отчетливо проявляется в философии Локка; он, несомненно, принадлежал к числу тех редких людей, у которых философия счастливо уживается с религией и идет с нею как бы рука об руку.

Мы говорили уже, среди каких условий возникло главное сочинение Локка; оно не имело ничего общего с кабинетным трудом других философов. Локк создал его, как говорят, на людях. Оно имеет все достоинства и недостатки своего происхождения, не отличается утонченной строгостью и систематичностью; но в то же время изложение его просто, живо и общедоступно.

Особого внимания заслуживает третья книга «Опыта», посвященная исследованиям свойств языка; в ней отчетливо выступают все особенности ума и характера Локка; мы находим здесь множество наблюдений, прямо выхваченных из жизни, которые своей правдивостью способны заставить задуматься самого поверхностного человека. Многое представляет только дальнейшее развитие мыслей Бэкона «о словесной мудрости»; но большая часть взглядов принадлежит Локку. Разумеется, наука о языке сделала огромный шаг вперед со времени Локка. Тогда еще царило мнение, что образование языка не подчиняется никаким определенным законам. Долгое время спустя стали искать естественного соотношения между созвучием слова и предметом, который оно обозначает. Рассуждения Локка о языке современному лингвисту могут показаться наивными; но педагог, адвокат и вообще всякий человек с общим образованием найдут в них много верного и полезного для себя. Взгляды и объяснения явлений рано или поздно отживают свой век, а верно схваченные факты – плод наблюдений – никогда не утрачивают своего значения. Лейбниц говорит: язык есть лучшее зеркало нашего ума и души, а потому исследование происхождения слов в состоянии привести нас к пониманию деятельности нашего разума и процессов нашего мышления. Локк, очевидно, был в этом отношении одного мнения с Лейбницем и посвятил много времени на изучение связи, существующей между языком и мышлением.

Несовершенство языка, по мнению Локка, зависит от четырех главных причин; оно проявляется: 1) когда идеи, выражаемые словами, слишком сложны и состоят из многих простых идей, соединенных вместе; 2) когда идеи не состоят ни в какой естественной связи между собою; 3) когда они относятся к недоступному нам предмету; 4) когда значение слова не отвечает сущности предмета. Злоупотребление языком также зависит от различных причин: от употребления слов, с которыми не связано никакое ясное представление; от усвоения слова ранее, чем понято его значение; от употребления одного и того же слова в различных значениях; от приложения слов к идеям, отличным от тех, которые они обыкновенно обозначают; от применения их к предметам, не существующим или малодоступным.

Эти замечания Локка, не имея никакой ценности в научном отношении, очень важны на практике, где обыкновенно не придают должного значения употреблению языка и часто им злоупотребляют.

Все то, что мы сказали, достаточно характеризует теорию познавания, оставленную нам Локком; она не отличается сложностью и доступна каждому непосвященному в тайны философии.

Перейдем теперь к изложению других отделов философии Локка, имеющих также весьма важное значение для всех и каждого. Теория нравственности, созданная этим философом, имела, как мы увидим, большое влияние.

Локк отрицал также существование врожденных законов нравственности. Под последними он понимал основные положения права и морали, с которыми должны согласоваться взаимные отношения между отдельными людьми и народами – одним словом, все правила общежития. Но что же следует понимать под названием врожденных идей нравственности? То, что стоики признавали истинным разумом, Спиноза называл духовной любовью к Богу, а Гроций – природой вещей. Все это обозначало нечто неведомое, руководящее нашими поступками; потом это неведомое получило название «врожденные идеи нравственности». Оспаривая существование таких идей, Локк невольно подрывал основание всех когда-либо существовавших учений о нравственности. Он утверждал, что никаких общих законов нравственности не существует, и стремился доказать, что все до единого правила нравственности изменяются с течением времени; сверх того, Локк приводил в доказательство справедливости своего мнения то, что и в настоящее время в различных странах встречаем мы прямо противоположные правила нравственности, чего никак не могло бы быть, если бы существовала одна врожденная идея нравственности, к которой можно было бы свести все остальные. Локк не признает также неизменности так называемого внутреннего голоса или голоса совести, говоря, что и сама совесть не одинакова у различных людей и народов, потому что и она является результатом воспитания и условий жизни. Мы привыкаем с детства считать хорошим то, что называют добром наши родители и другие люди, которым мы верим. Мы часто не имеем ни желания, ни времени рассуждать о принятом в детстве на веру и признаем охотно, что родились на свет с такими понятиями, не зная, как и откуда они у нас явились. Вот, по мнению Локка, истинная история врожденных идей! Это вдобавок объясняется еще тем, что никакое учение о нравственности и праве невозможно без допущения существования общего закона. Закон же может исходить только от законодателя, в непогрешимости которого мы не можем сомневаться и который один имеет власть карать и миловать. Таким законодателем может быть только всеведущий Бог, и потому право и нравственность находят свое основание не во врожденных идеях, а в Божественном откровении. Мы видим далее, что Локк как нельзя более легко выводит общее основание нравственности, но встречает большие трудности в примирении с этим Божественным откровением всех различных правил общежития и нравственности, разнообразие которых в глазах наблюдателя бесконечно. Он едва находит возможность установить три самые общие положения нравственности: 1) вера в Бога и в его всемогущество; признание власти государя и народа; 2) страх перед наказанием и стремление к награде руководит нашими поступками; наконец, 3) признание нравственности христианской и никакой другой. Нельзя не сознаться, что все это мало выяснено, но мы не можем строго винить Локка в том, что его теория нравственности не отличается такою ясностью, как теория познавания. И по настоящее время никому еще не удалось открыть основной закон нашей нравственной природы, хотя за эту задачу брались такие люди, как, например, Конт. В Англии непосредственно после Локка занимались теорией нравственности Шефтсбери и Юм; они брали за основной закон чувство любви к ближнему. Вольф, в Германии, тот же закон облекает в иную форму и основывает теорию нравственности на постоянном стремлении человека к духовному совершенству. Лейбниц, в противоположность Локку, признавал существование врожденных идей нравственности, которым приписывал инстинктивный характер; он говорит: правила нравственности мы не сознаем, но чувствуем инстинктивно. Все это, конечно, также нисколько не уясняет происхождения нравственного начала.

Вопросы о нравственности тесно связаны с вопросом о свободе воли, поэтому мы считаем уместным здесь же привести мнение Локка и об этом последнем. Локк признает, что волей нашей управляет исключительно стремление к счастью. Такой взгляд невольно установился под влиянием наблюдения действительности. Но философу, очевидно, не понравился этот двигатель всех наших действий, и он постарался придать слову «счастье» самое широкое значение; однако ему не удалось растянуть это понятие до такой степени, чтобы объяснить им действия добровольных мучеников… Локк утверждает, что мышление в силах подавить всякую страсть и дать разумное направление воле; в этой власти рассудка, по его мнению, и состоит свобода человека. Если принять такое определение свободы воли, то придется допустить, что не все люди обладают в одинаковой степени свободой воли, а иные и совершенно ее лишены, ибо почему-нибудь же существует немецкая пословица: «Я вижу и оправдываю лучшее, а следую худому». Локк признает нравственными только те действия, которые исходят от рассудка; он убежден в том, что если человек взвешивает хорошо свои действия и предвидит их последствия, то всегда поступает справедливо.

Таким образом, Локк в этом отношении вполне сходится с Сократом, признавая, что просвещенный ум непременно ведет к доброй нравственности. Замечательно, что такое мнение и у Локка, и у Сократа явилось следствием непосредственного изучения действительности. Но этим не ограничивается сходство Локка с Сократом; оба они излагали свои мысли, не мудрствуя лукаво. Чтобы дать понятие об изложении Локка, приведем его определения удовольствия, любви, гнева и так далее, которые мы заимствуем из «Опыта». Удовольствие и боль – простые представления. Между представлениями, получаемыми посредством органов чувств, ощущения удовольствия и боли самые главные, всякое впечатление сопровождается чувством удовольствия или чувством боли или не вызывает никакого чувства; то же относится к мышлению и настроению нашей души; чувство боли и удовольствия, как всякое простейшее представление, невозможно ни описать, ни определить; эти чувства могут быть известны, как все впечатления, только посредством собственного опыта.

От этих элементарных чувств Локк переходит к более сложным. «Что называется добром и злом? Все вещи хороши или дурны, смотря по тому, вызывают ли они удовольствие или причиняют боль. Мы называем добром все то, что вызывает в нас чувство удовольствия или его возвышает и устраняет боль или уменьшает ее. Наоборот, мы называем злом все, что возбуждает боль, увеличивает ее или лишает нас добра. Под именем удовольствия и боли я понимаю столько же телесные, сколько и душевные состояния; обыкновенно их различают между собою, тогда как и те, и другие в сущности только различные состояния души, вызываемые изменениями, происходящими в теле или в самой душе».

Удовольствие и страдание и причины их – добро и зло – суть центры, около которых вращаются наши страсти. Представление о них возникает посредством самонаблюдения и исследования их различного влияния на изменение состояний и настроений души.

Далее следует определение чувств более сложных: любви, ненависти и радости.

«Любовь. Если кто-нибудь остановит свое внимание на представлении удовольствия, соединенного с присутствующим или отсутствующим предметом, он получит понятие о любви. Если кто-нибудь говорит осенью, лакомясь виноградом, или весною, когда его нет, что любит виноград, то это означает только, что вкус винограда доставляет ему удовольствие. Если же расстроенное здоровье или изменение во вкусе уничтожат это удовольствие, то нельзя ему будет сказать, что он любит виноград.

Ненависть. Наоборот, мысль о боли, причиняемой отсутствующим или присутствующим предметом, и есть то, что мы называем ненавистью. Представления о любви и ненависти суть не более как состояния души в отношении к удовольствию и к боли вообще без различия причин, из которых они происходят.

Желание. Желание – более или менее живое чувство, происходящее от отсутствия того, что соединяется с представлением об удовольствии; оно повышается и понижается вместе с увеличением и уменьшением последнего чувства.

Радость. Радость есть удовлетворенное состояние души под влиянием сознания, что обладание добром достигнуто или будет достигнуто в скором времени».

Печаль Локк определяет как противоположное чувство. Таким же характером отличаются определения надежды, страха, сомнения, гнева, зависти и иных страстей, свойственных всем людям.

Существует общее мнение, что характер писателя следует изучать в его сочинениях. Это мнение является безусловной истиной в отношении к Локку. Отсутствие тщеславия и природная откровенность дали полную возможность проявиться характеру Локка во всех его сочинениях. Это замечание главным образом относится к его «Опыту» и к «Мыслям о воспитании», о которых будет говориться в следующей главе. Мы везде видим перед собою мыслящего и наблюдательного человека, глубоко доброжелательного и в высшей степени простого. Нам известно, какой пышностью стремился Бэкон обставить себя и свою философскую деятельность. Локк в этом отношении представляет совершенную противоположность Бэкону. Он писал не под звуки торжественной музыки, как Бэкон, а находился в настроении, так сказать, самом обыкновенном. Мы не замечаем в нем высокого вдохновения, зато находим трогательное внимание к нуждам обыкновенных людей. Ясно и отчетливо представляет он себе своего читателя, но, понимая все его недостатки, не обнаруживает никакого презрения к его немощам. Он держит себя запросто со своим читателем, хотя и сознает, что оттого проигрывает, может быть, во мнении многих. «Я знаю, – говорит он, – что моя откровенность вредит моей славе», – и продолжает быть откровенным.

В подтверждение сказанного приведем мысль Локка об ограниченности человеческого разума.

«Наша способность познавания соразмерна с нашими потребностями. Как бы ни был ограничен разум человека, мы должны благодарить за него Создателя, потому что он далеко оставляет за собой мыслительные способности всех других обитателей нашей Земли. Наш разум дает нам возможность составить себе необходимое понятие о добродетели и устроить земную жизнь так, чтобы она вела к лучшей жизни. Мы не в силах постигнуть сокровенных тайн природы; но того, что мы можем понять, совершенно достаточно, чтобы составить себе понятие о благости Творца и о наших собственных обязанностях. Мы не будем жаловаться на пределы нашего знания, если займемся тем, что для нас действительно полезно. За неимением солнечного света мы будем работать и при свечах; наша свеча горит довольно ярко для того дела, которое нам необходимо совершить. Если у нас нет крыльев, то мы во всяком случае можем ходить. Нам нет надобности знать все, а только то, что непосредственно относится к жизни. Человек напрасно забирается в глубины, теряя почву под ногами; он не должен переступать круга, отделяющего светлое от темного, доступное нашему уму от недоступного.