Потерянная долина

Погода стояла прекрасная, хотя солнце по временам пряталось за облака. Арман, пожираемый нетерпением, старался проникнуть взглядом через чащу деревьев, но эта часть Потерянной Долины казалась такой же уединенной и пустынной, как и сад.

Он обратился к Шарлю, который весело шагал впереди:

– Послушай, мой милый, не можешь ли ты сказать мне, что там будет, на лугу Анемонов?

– Как, вы не знаете, полковник? – удивился мальчик, подняв на него голубые, как небесная лазурь, глаза. – Там будет большой праздник…

– А кто будет на этом празднике, малыш? – спросил Раво, угадывая намерение Армана.

– Во-первых, там будет граф де Рансей, потом мой дядя виконт, потом тетенька виконтесса, потом мама…

– Тетенька виконтесса? – прервал Арман мальчика. – Что ты говоришь, Шарль? Разве Эстелла, то есть виконтесса де Рансей, тебе не мать?

Шарль улыбнулся с хитрым видом.

– Какой вы шутник, полковник, – ответил он. – Вы ведь знаете, что тетенька виконтесса мне тетенька.

– Но кто же твоя мать? Где она живет?

– Она жила во Франции, очень-очень далеко, но несколько дней назад вернулась. Она очень добра ко мне, всегда берет меня к себе на колени и обнимает, часто обнимает…

– Но как ее имя? Как ее зовут?

– Ее зовут мама.

Арман внимательно посмотрел на Шарля, заподозрив, что он твердит выученное наперед, но наивность, отражавшаяся на лице ребенка, не оставляла сомнений в его искренности. Вернейль обратился к Раво:

– Ты слышал? – спросил он. – Эстелла ему не мать…

– Берегись, полковник, довольно мы уже делали неверных предположений. Имей терпение, недолго осталось ждать.

И они продолжали молча идти по тропинке, ведущей на луг Анемонов. Вдруг Шарль посмотрел на руку Армана и остановился.

– Полковник, зачем вы взяли мамин перстень? – спросил он, надув губы.

Вернейль вздрогнул.

– Как? – он показал ему золотой перстень. – Это принадлежало твоей матери?

– Да. Когда мы были во Франции, мама часто смотрела на него, целовала и заставляла целовать меня, а потом плакала.

– Нет больше сомнений, Раво! – закричал Вернейль в крайнем волнении. – И этот милый малютка, черты которого напоминают мне лицо Галатеи и к которому я с первого раза почувствовал такую привязанность, может быть… Нет, нет, ты прав, – продолжал он, – надо гнать от себя подобные мысли, разочарование было бы слишком ужасно.

Раво покачал головой.

«Да, целый ад чертей, дело проясняется, – думал он. – Весь этот маскарад служил тому, чтобы пробудить в сердце полковника прежнюю страсть и заставить его отказаться от знатной и богатой невесты, избранной императором. Теперь, когда он по уши влюблен, ему хотят навязать бабу с ребенком. Он согласится на все, и его счастье, его карьера погибнут. Да, злую шутку сыграл с полковником этот старикашка! Но как помешать Арману совершить подобную глупость? Он любит и мать и ребенка, а мальчишка, действительно, просто амурчик!»

Оглянувшись и видя, что Шарль отстал от них, Раво взял мальчика на руки и понес со всеми предосторожностями, чтобы не поранить о терновник, в изобилии росший вдоль узкой тропинки.

Так достигли они луга Анемонов, и Арман, шедший впереди, вдруг остановился, издав изумленный возглас. Раво поспешил присоединиться к нему, перед его взглядом предстала неожиданная картина.

Гирлянды из зелени украшали деревья, стволы были украшены свежими цветами. На берегу озера, как раз над монументом, возвышался пурпуровый шелковый шатер. Роковой камень был покрыт блестящей тканью и походил на жертвенник, на котором в лучах солнца горел крест. Драгоценная чаша и другие священные сосуды украшали его, в великолепных серебряных канделябрах горели свечи.

У входа в шатер лежал ковер, а на нем две бархатные подушки с золотой бахромой. На одной из них на коленях стояла женщина, задрапированная в газовое покрывало. Рядом с ней стоял католический священник. Здесь же были граф де Рансей в кафтане, украшенном голубой лентой, которую он некогда получил из рук Людовика XV, виконт и виконтесса в модных туалетах, Гильйом с Викторианом и еще какой-то мужчина.

Богатые ткани и сочная зелень деревьев, дополненная украшениями из цветов, благовонные свечи и ослепительно голубое небо, пурпуровый шатер и золотые украшения, цветущий луг и спокойные воды озера на фоне живописных окрестностей – эта картина способна была поразить воображение, а торжественные позы лиц, окруживших шатер, еще более усиливали впечатление. Но взгляд Армана был прикован к женщине, коленопреклоненной у жертвенника.

– Это она! – закричал он. – Это она!

– Мама! – вскрикнул Шарль, вырываясь из рук Раво.

И малютка побежал к шатру. Вернейль хотел последовать за ним, но Раво удержал его.

– Черт побери, Арман, не слишком торопись!

К ним подошел граф. От него не укрылась подозрительность, с какой Раво оглядывал луг, и он, улыбаясь, сказал:

– Я вижу, капитан Раво не избавился от своей недоверчивости. Надеюсь, он не успел еще поселить ее в своем друге?

– Ради Бога, скажите, граф, что означают эти странные приготовления? – взмолился Арман. – Кто эта женщина у шатра?

– Арман, на том самом месте, где два лица совершили великий проступок, сейчас произойдет обряд очищения. Одна из виновных готова. Угодно ли будет присоединиться к ней вам?

– Граф, перестаньте говорить загадками! Эта женщина, кто она?

– Я и не думаю дальше скрывать от вас этой тайны. Это бедное создание, некогда невинное и чистое, которое вы совратили и опозорили. Доведенная до отчаяния, она дерзнула покуситься на свою жизнь, но была спасена моим сыном.

– Она была спасена! Так это правда? Ах, Раво, от скольких горестей ты избавил бы меня шесть лет назад, если бы не увел с белой скалы! Но Галатея жива! Все забыто, все прощено. Проводите меня к ней, граф. Зачем она скрывается под покрывалом?

– Она скрывает стыд своего падения, и до тех пор не покажет своего лица, пока у подножия алтаря не получит вознаграждения, на которое имеет право и которого ожидает.

– Пойдемте, сударь, я готов! – воскликнул Вернейль.

– Постой, полковник, не торопись, – вмешался Раво. – Одумайся… Император шутить не любит, и когда узнает, как глупо ты женился, будет очень раздражен.

– Арман де Вернейль, – возвысил голос граф, – вы должны стать супругом несчастной обольщенной девушки, вы должны стать отцом своему ребенку!

– Я не колеблюсь, граф. Галатея и сын заменят мне все.

Арман взял старика за руку и повел его к шатру. Раво последовал за ними, ворча:

– Усы бы дал себе вырвать, только бы не было этого! Вот как кончается комедия. Бедный Арман, жениться на… Какая подлая ловушка!

Между тем виконт уже пожимал Вернейлю руку, виконтесса улыбалась. Лишь женщина под покрывалом оставалась неподвижной. Когда Вернейль молча преклонил колена на подушке, рядом с ней, она, казалось, слегка вздрогнула и покачнулась, но, сделав усилие, тотчас выпрямилась.

– Галатея, моя милая Галатея! Ты, которую я столько оплакивал, ты возвращена мне, – прошептал ей на ухо Арман.

По знаку графа священник подошел к жертвеннику, и обряд начался.