Оценить:
 Рейтинг: 0

Большая книга ужасов – 65 (сборник)

<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
10 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Шульпяков попытался порадоваться, но вышло неубедительно. Последнее время в деревне все выглядели как-то странно. Словно над домами распрыскали специальный порошок – жители разучились радоваться.

– Поехали посмотрим, что они там натворили, – предложила я.

Шульпяков не торопился. Он думал, думал, а потом вдруг выдал:

– Громова сказала, что у тебя голова поехала, что ты теперь призраков видишь. И про какую-то Юльку впарила. Что это семейное предание. Что твоя бабка эту Юльку извела, вот теперь она через поколение мстит. И что если камень убрать, то призрак исчезнет.

Забавно она мне мстит, роняя крышу на Вичку. Говорить я об этом не стала, чтобы не запутать Шульпякова окончательно. А то он и без этого весь такой запутанный. Повторила предложение проследовать к месту событий.

Шульпяков оставил банку на крыльце, выправил руль, я уселась на багажник и мы попылили. Несколько тактов велосипед немилосердно вилял, я еле держалась, неудачно ухватилась за пружины седла. Шульпяков тут же отдавил мне пальцы, плюхнувшись на сиденье. Не успели мы разогнаться и пролететь мимо памятника павшим, асфальт кончился, пошли мои любимые ухабы. Теперь я уже вцепилась в седло. Пока боролась за жизнь и равновесие, мы миновали завалившийся дом – посмотреть на него я не успела. С горки к мосту мы скатились с ветерком. Я подумала, что Шульпяков, как истинный бэтмен, поедет по мосткам. Но у реки он затормозил, удачно наклонив велосипед в противоположную сторону от той, где у меня были ноги. Чуть не загремев спиной вперед, я высказала все, что думаю о лихом наезднике, пообещав ему ночных кошмаров с Юлечкой, и мы зашагали по доскам. Доски радостно пружинили. Вода не менее радостно журчала. Река за лето заметно обмелела, но это все-таки был не повод, чтобы падать в воду.

Я, наверное, слишком долго смотрела на течение. Голова закружилась. В журчании мне стала слышаться виолончель. Ну да, понятно, Юлечка передает приветы. И вообще рада моему появлению здесь.

Противоположный склон реки был сильно истоптан коровами. До противного грязного месива. Мы немного поскользили, но наконец-то выбрались. Шульпяков всего один раз уронил драндулет. По кромке склона шла наезженная машинами дорога. Мы снова расселись по своим местам и покатили. Наезженная дорога сворачивала через луг к асфальту. А мы поехали стороной по тропе. Здесь река делала очередной изгиб. Заливной луг выпячивался длинным языком, где в утопленном некогда месте и был затон.

Судя по следам, вытаскивали камень «парни» при помощи тягловой силы. Корову они, что ли, запрягли? Но в любом случае результата они достигли. Камня не было. Хорошо, что я бессмертную эпитафию засняла на телефон. Сейчас по памяти и не воспроизведу эту нетленку.

Мы стояли. Смотрели. Я думала, куда усвистали храбрые ван хельсинги и какое наказание им теперь придумает Юлечка.

– Круто! – оценила я уровень мастерства. – Главное, теперь на родственников не нарваться. А то побьют. Или в суд подадут. За осквернение.

– Это же ваша родственница, – буркнул Шульпяков, на которого вид разоренного затона тоже произвел впечатление.

Конечно, родственница! Как я сразу не догадалась!

– Тогда я знаю, кому предъявлять претензии, – с облегчением выдохнула я. – Так и скажу бабушке. Но это потом.

– А сейчас чего? – Шульпяков на глазах мрачнел.

– Уеду, наверное. Мать приезжает. Бабушка хотела на Соловки. Вот и мы на Соловки. Чтобы бабушку не расстраивать.

И тут случилось странное. Шульпяков подошел вместе со своим велосипедом, перегнулся через раму, обхватил меня за плечи и поцеловал. Ну как поцеловал – прижался губами и замер. Я от удивления тоже замерла. А когда мне надоело смотреть на его сощуренность, скосила глаза и встретилась с нахмуренной мордочкой Юлечки. Наушники были на своем месте. Что-то там громыхало. Но она не слушала, а смотрела на меня. В глазах ее мелькнуло любопытство.

Я подавилась воздухом, отпихнула Шульпякова вместе с его велосипедом – он очень удачно с ним рухнул, – а сама зашагала к мосткам. Через них, ни на что не глядя, на холм, мимо крайних домов, мимо развалин – к себе. Дверью хлопнула.

Бабушка бродила по комнате, держась за поясницу. Укол красавца фельдшера подействовал. Но было ей не так хорошо, как она пыталась продемонстрировать. Раз за разом бабушка сдерживала дыхание, пережидала приступы боли.

– У подружки своей была? – первым делом спросила бабушка.

– Была. Баба Шура спит. Лекарств там до фига. Тебе что-то купить надо? Мама поедет, я скажу, чтобы в аптеку зашла.

– Не надо мне ничего. Что мать сказала? Билеты купила?

Моя бабушка… впрочем, как и моя мама… с ними лучше соглашаться, чем что-то объяснять.

И тут я почувствовала, что мне все это страшно надоело! Сериал «Секретные материалы» прямо какой-то.

– А чего все говорят, что эта Юлечка, которой поставили памятник у затона, наша родственница? И что ты ее извела.

Бабушка, конечно, попыталась выпрямиться, но это у нее не получилось. Шарахнула стулом. Я увидела, как побелели костяшки пальцев, сжимавших спинку. Но останавливаться не хотелось.

– Я ее вижу. Постоянно, – говорила я. – Это она уронила на Вичку крышу. Из-за нее вы с бабой Шурой болеете. Она не хочет, чтобы я отсюда уезжала. А еще мальчишки выбросили ее камень.

– Иди-ка рассказывать свои сказки на улицу. А лучше умойся святой водой, – посоветовала бабушка. – Разберемся с твоими призраками. Вот мать приедет и разберемся. Забиваешь голову ерундой. Дачница это была самая обыкновенная. Дачница! А про дом вам сто раз говорили: не лазайте – упадет. Хорошо, что насмерть не зашибло. Здоровые девки, заняться вам нечем. Иди вон огород полей!

И я пошла, но не на огород, а на свое любимое крыльцо. Села на него, стала смотреть на улицу. Хорошая у нас улица, широкая. Вон гуси вышагивают. Первым идет гусак, крылья раскрыл, голову задрал, орет, типа, всех пугает. Никто его, конечно, не боится, но он уверен, что не подходят из-за его усилий. У гусака клюв черный, шея белая, крылья серые, лапки красные. За ним идет гусыня. Она так же задирает голову, клюв у нее красный, шейка серая, крылья серые с белыми подпалинами, а лапки темные. Под ногами у нее путаются два желтых комочка, гусята, пищат, торопятся. Их догоняют серые гусята, с такими же темными клювами, как у отца, с темными лапами. Следом шествует забавная белая гусыня с серой шейкой и светлым клювом. Она отстает, тянет шею, волнуется. Орет гусак, трясет зобом. Идут они чинно по травке, мимо гигантского пня. Когда-то здесь была огромная липа, в три обхвата. Около нее хорошо было в прятки играть. В один год липа вдруг высохла. Еще пару лет простояла, ее спилили. В пеньке на следующую весну устроили клумбу. Теперь там растут маленькие красные цветочки. Гусак и на цветочки поорал, а потом свернул со всем своим семейством в проулок. А мимо меня пропылили Веревкин с Ляшко. Ничего себе такие, живые. Мчались они в сторону реки. Ляшко так проехал, по прямой, а Веревкин обернулся.

Вообще про этот корень все знают. Он год от года становится все выше – земля вокруг проваливается. Дуб, что этот корень пустил, совершенно не против, чтобы об него спотыкались, роняли ведра, ругались, даже били. Вот и сейчас он был даже рад, что Веревкин в него вписался. Велосипед резко остановился, наездник упал грудью на руль, заднее колесо приподнялось, поддав хозяина под седалище. Потом вся сложная конструкция повернулась, уронив Веревкина на землю. В огороде заорал гусак.

День сегодня такой… Наверное, магнитная буря. Все падают. Перед нашим крыльцом.

Веревкин поднялся и снова посмотрел на меня. Я тоже во все глаза уставилась на него, потому что хотела разглядеть Юлечку. Но ее не было. Веревкин упал сам по себе.

– Как дела? – спросила я. Обо всем остальном спрашивать было глупо.

– Велосипедно! – буркнул Веревкин.

Он потряс свою технику, послушал, как она гремит. Хорошо гремит, душевно. Вон и винтик отвалился.

Я уже собралась с духом, чтобы второй раз спросить, как дела, но тут Веревкин поднял голову:

– Там, это, Шульпяков велосипед утопил.

Провел технику мимо корня, взгромоздился и покатил.

Я подобрала под себя ноги, обхватив колени. Велосипед – это же не сам Шульпяков. Велосипед – это не так страшно. Поныряет и достанет. Цепь потом прочистит, смажет, будет как новенький. А то он в дождь никогда на своем велике не попадал! Попадал! Мок, пачкался. И опять катался. Вот и теперь выберется, обсохнет…

Сама не заметила, как пошла в сторону реки. Удивилась, когда поняла, что не сижу на теплом крыльце, а иду. Бодро так шагаю и прислушиваюсь к крикам.

У нас деревня стоит на высоком берегу, реку хорошо видно. Эхо гуляет отменное. Рыбаки по звуку определяют, где кто затаился с удочкой. Или наоборот – переговариваются с одного края деревни на другой. Если что здесь происходит, то слышат все. И все прибегают посмотреть.

Река бурлила телами. Грохнул Шульпяк свою технику аккурат на середине мостков. Тут самое течение. Ныряли мальчишки в стороне – значит, утянуло вниз.

– Нашел! Нашел!

– Эх, упустил!

– Держи!

– Ногу отпусти, ногу!

Весело было. Кажется, велосипед за что-то там зацепился и они не могли его вытащить. Красота! Если Юлечка перебралась в речку, то сейчас ей там самое раздолье. Хватай кого угодно и тащи на дно.

Как только я успела об этом подумать, кто-то вынырнул из реки, забил руками, типа, тонул. Кажется, это был один из Жуков. Серега или Санек. Из мелких. Справившись с дыханием, он тут же рванул на берег.

Шульпяков стоял по грудь в воде с очень сосредоточенным лицом. Наверное, щупал ногами дно. Он единственный знает, где велосипед. Остальные так ныряют, для азарта.

Спасатели медленно смещались по течению вниз. Я прикинула: еще немного – и они доберутся до излучины, где когда-то был затон. Вряд ли Ляшко с Веревкиным старались оттащить камень подальше. Несли по меньшей траектории. Значит, скоро камень найдут. Может, Юлечка именно этого и хочет? Чтобы вытащили?

<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
10 из 14