Рассказы о чудесах

Шлойма. Как же – есть! Жена и двое ребятишек!

Жена. Как? У тебя – семья? Господи! Вот уж тут поверишь во что угодно! Хорошая у них жизнь, ничего не скажешь! Как же они еще с голоду не умерли?

Шлойма (со вздохом). Знаешь, я и сам порой удивляюсь! А посмотреть на это с другого конца – то раз мы живы, значит, еще не все потеряно, значит, у прочих людей сердце еще не совсем в камень превратилось!

Я ведь домой всегда не с пустыми руками возвращаюсь!

Муж. А часто ли?

Шлойма. Если повезет – два раза в год!

Жена. Чем же ты провинился перед своим цаддиком, что он обрек тебя на такую страшную жизнь?

Шлойма. Ах, что ты говоришь! Он любил меня больше всех своих учеников! Мы-то видим не дальше собственного носа, а цаддик заглядывал в будущее! Кто знает, может быть, сидя на печи, я раньше бы оставил детей сиротами! А сейчас жив, как видишь! (Помедлив) А потом, раз он знал все наперед, то знал ведь, конечно, что кроме меня никто на это не согласится!

Жена. Смотри-ка, и ведь не ошибся! Бывает же такое!

Муж. Послушай, ну вот если ему так все про тебя было известно, мог ли он знать, что в один прекрасный день ты окажешься вот здесь, в моем доме? Про меня он что-нибудь знал? Вот такое мне бы очень понравилось! Сидишь тут, в Богом забытых горах, а кто-то, невесть где, о тебе знает! И выходит, что ты не один на свете и сидишь тут, может быть, не зазря!

Шлойма. Да ты сам посуди, что бы со мной сегодня было, если бы ты тут меня не дожидался! (…) И хоть я не знаю всякий раз, куда я попаду, с кем встречусь, но я всегда вспоминаю слова, которые он больше всего любил мне говорить, мой цаддик, – что

все, что видим мы на свете:
событья, люди, звезды, камни, травы,
единой нитью связаны живой!
И если убивают человека,
То где-то, на другом конце вселенной
его звезды сиянье угасает,
и канет целый мир во мрак и холод.
А люди все, что встретились нам в жизни,
есть наших душ живые отраженья,
но сами этого не понимают
и, как слепые, в зеркало глядятся!
И странствие, в которое меня
на весь мой трудный век отправил цаддик, —
одно звено в великой цепи странствий,
что совершают звезды и планеты,
народы через страны и века,
и души, странствуя из тела в тело!

И все же мне куда лучше, чем другим странникам.

Я хожу по свету из любви к моему цаддику, а кого-нибудь судьба швыряет с места на место, и он даже не спросит, за что!

Жена. Смотрите, вьюга улеглась! До чего ж красиво – небо светлеет, а звезды все до одной видны!

Шлойма. Ну что ж, пора мне и домой собираться! Что ни говори, а в этот раз долго пришлось жене меня дожидаться!

Жена (сует ему узелок). На вот, отвези ей от меня!

Муж. И знаешь, если тебе случится когда-нибудь опять в наших краях оказаться, ты уж потрудись, зайди к нам – мы увидим, что ты еще жив, все же на душе легче станет!

Шлойма. Ну, тогда – до встречи!

Сцена третья

Дорога. У обочины лежит Иосиф. К нему направляется монах.

Монах (наклоняясь к нему). Эй! Очнись! Ты жив или мертв?

Иосиф (очнувшись). Где я? Что со мной?

Монах. Ты лежишь на дороге в Краков! А вот что с тобой, надо бы спросить у тебя! (Иосиф понимает, что перед ним монах, и отшатывается.) Ты, видно, давно ничего не ел, и ноги у тебя в крови! Здесь неподалеку обитель святого Стефана, дай я помогу тебе добраться туда! Ты сможешь поесть и отдохнуть.

Иосиф. Нет-нет! Добрый человек, умоляю тебя, оставь меня одного. Мне осталось идти совсем недолго! (Монах пытается прислонить его к дереву.) Нет-нет! Не трогай меня, прошу! (Вскакивает.) Ты видишь, я уже стою на ногах!

Монах. Ну, как знаешь! (Пожимает плечами и уходит. Иосиф снова падает на землю. Слышится стук колес и ржанье лошадей. К Иосифу подходит Антонио.)

Голос Лоренцо (из-за сцены). Ну, в чем там дело?

Антонио. Синьор, мы, видно, сбились с пути и попали в неизвестную страну! На этом туземце диковинная одежда и волосы как-то странно растут!

Лоренцо (входит). Что за ерунда! (Наклоняется к Иосифу.) Ну и дурак же ты, Антонио! Пять лет таскаю тебя по всему свету, а ты не можешь распознать обыкновенного еврея! Эй, малый, очнись! Ты жив?

Иосиф (слабым голосом). Оставьте меня, добрые люди!

Лоренцо. Ну нет, уж раз я из-за тебя вылез из кареты, ты обязательно должен сказать мне, что ты тут делаешь?

Иосиф. Жду смерти!

Лоренцо (со смехом). Я тоже! С самого рождения! И чтобы как-то заполнить это ожидание, путешествую по всему миру! Послушай, а не взять ли мне тебя с собой? Мне нравится твоя физиономия! И глаза у тебя чертовски умные! Или это они от голода так блестят?

Иосиф. Не делайте этого! Я страшный грешник! Я принес несчастье всем своим близким!

Лоренцо. Чем же, хотел бы я знать? Может быть, тем, что сбежал от них? Я бы, признаться, тоже очень огорчился, если бы от меня сбежал такой забавный паренек!

Иосиф. Ах, вам этого не понять!

Лоренцо (притворно обидевшись). Вот как! Ну что ж, вдвойне приятно познакомиться с человеком, который понимает больше твоего! Эй, Антонио, принеси этому мудрецу стакан вина и кусок мяса, может быть, подкрепившись, он поделится с нами своей премудростью!

Иосиф. Я ничего такого не ем!

Лоренцо. Ах да, совсем забыл! А хлеб ты будешь есть?

Иосиф (замявшись). Если уж вы так добры… может, у вас найдется…

Лоренцо. Все понятно! Антонио, нет ли у нас каких-нибудь овощей?

Антонио. Вот только эти огурцы. (В сторону) Какой выгодный гость к обеду. (Иосиф начинает есть.)