Напиток мексиканских богов

– Нет, лично я как раз категорически против кровавой вендетты! – поспешила заявить законопослушная Нюня. – А вот помочь следственным органам найти убийцу – дело благородное, и долг дружбы определенно требует…

– Секундочку! – ошарашенно попросила я. – Вы что, уверены, что Раиса погибла не случайно?

– Где – в бассейне?! – на редкость дружно фыркнули Тяпа и Нюня.

Они могли не продолжать. Мысль о том, что моя поразительно жизнелюбивая подруга совершила суицид, казалась совершенно нелепой. А что до несовместимых с жизнью ЧП, от которых в этом бренном мире никто, увы, не застрахован, то диапазон фатального при всей его потенциальной широте в Райкином случае был не безграничен. При ее нелюбви, если не сказать – ненависти, к водорастворимым химическим соединениям моя подруга имела минимальные шансы закончить жизнь на дне бассейна!

– Другими словами, очень похоже, что утонуть ей кто-то помог, – резюмировала Тяпа.

– И мы этого так не оставим! – звонким голоском принципиальной пай-девочки добавила Нюня.

Я опустилась на гранитный парапет и с недобрым чувством и черными мыслями надолго засмотрелась на огнестрельное украшение курортной набережной – старинную пушку с горкой внушительного вида ядер.

– Алекс!

Лешка подскочил, как ванька-встанька, больно треснулся лбом о верхнюю койку и затейливо выматерился на незабвенном языке предков.

– А еще Оксфорд закончил, мля! – ехидно пробурчал Васька.

Его Нижнетагильский институт физкультуры в высоких кругах ценился не больше, чем церковно-приходская школа, поэтому к выпускникам престижных заграничных университетов Васька питал стойкую классовую ненависть.

– Базиль!

Услышав вопль шефа, Васька тоже грохнулся с койки, в падении чувствительно задев Лешкино плечо. Штаны бодигард и референт натянули в синхронном прыжке, протопали в ногу и шумно столкнулись в узком проеме.

– Алекс! Базиль! – продолжал блажить шеф. – Вы где, идиоты?!

– Здесь, Егор Ильич! – в один голос браво гаркнули идиоты, ретиво продираясь в дверь хозяйской каюты услужливым двухголовым монстром.

Шеф сидел в постели и так вибрировал от злости, что его вытянутый пистолетным дулом палец трясся, не позволяя точно определиться с мишенью. Фланелевый ночной колпак на лысой голове Егора Ильича содрогался, как орхидея-мухоловка, самонадеянно заглотившая слишком крупного шмеля. Вышитые на постельном белье ромашки колыхались, как живые.

– Это что?! Что это, я вас спрашиваю?!

– Подушка, – ответил смелый, но глупый Васька.

– Идиот! – закатив глаза, проникновенно пожаловался шеф дубовому потолку каюты.

Самолюбивому Алексу не нравилось, когда его обзывали, поэтому он не стал спешить с ответом.

– Это? – Он осторожно приблизился и обшарил преувеличенно озабоченным взглядом ромашковую поляну хозяйской постели.

Найдя единственный посторонний предмет, он только тогда авторитетно сказал:

– Это волосок.

– Я вижу. Чей?! – истерично взвизгнул раздерганный шеф.

– Может, ваш? – простодушно ляпнул глупый Васька.

– Идиот! – со вздохом повторил плешивый шеф, по-прежнему обращаясь к дубовым балкам.

Голос его сделался тихим, почти ласковым, что однозначно предвещало бурю. Алекс понял, что сейчас начнется дикий ор, и поспешил вмешаться, при этом, в отличие от дуболома Васьки, проявив дипломатичность:

– Что, ваша гостья уже встала?

– Моя гостья? – шеф нахмурился.

В мгновенном приступе солидарности охранник и референт переглянулись, затем глупый Васька подкатил глаза к потолку, а умный Лешка уткнул взгляд в пол, и оба одинаково шевельнули губами. Иметь хозяином беспамятного истерика с непредсказуемыми заскоками было сущим мучением!

– Егор Ильич, вы настоящий джентльмен! – фальшиво восхитился хитрый Лешка, в последний момент заменив комплиментом рвущееся с губ «Вы полный склеротик!». – Простите мне мою вынужденную бестактность. Мы с Базилем, конечно, понимаем, что в определенных ситуациях приближенные великого человека должны быть слепы, глухи и немы…

– Конечно, понимаем! – с готовностью поддакнул ничего не понимающий и, увы, не слепоглухонемой приближенный Васька.

– У вас ведь ночевала дама, – мягко напомнил Лешка.

Егор Ильич приподнял белесые бровки, покосился на пустую подушку, задумчиво рассмотрел покоящийся на ней одинокий длинный волос и вновь поднял пустые глаза на референта:

– Да, я припоминаю… Кажется, мы с ней познакомились на приеме у Бурданяна?

– Да нет же, шеф, вы познакомились с ней в казино! – бесцеремонно влез в беседу охранник. – Барышня проигралась в прах и с горя поставила на кон ночь любви, а вы взяли и выиграли!

– Ах, вот оно что! – озабоченное лицо Егора Ильича прояснилось.

В свои шестьдесят с хвостиком он был глубоко равнодушен к любым барышням, но очень нежно и трепетно относился ко всем без исключения барышам. Ночь любви, продающаяся за деньги, как объект торговой сделки не представляла для него никакого интереса – вне зависимости от личности продажной женщины, будь то хоть сама Клеопатра. Совсем другое дело – ночь любви, доставшаяся в качестве карточного выигрыша! Это была чистая прибыль, а прибылей своих Егор Ильич никогда не упускал, благодаря чему и выбился из простых работяг в депутаты. «Из грязи в князи!» – любил он повторять, из популистских соображений акцентируя занимательный факт своей биографии – он родился в провинциальном городишке с выразительным названием Грязи. Кстати, эту остроумную шутку придумал для шефа Алекс, гораздый на разного рода рекламные хитрости и пиар-выкрутасы.

– Но где же она? – озвучил общее недоумение бестактный Васька, присев, как суматори, и заглянув под кровать.

Словно случайной подругой олигарха была настоящая ночная бабочка, способная незаметно упорхнуть!

Однако через полчаса энергичных поисков, едва не перевернувших яхту, эта версия перестала выглядеть невероятной. От ночной гостьи, поднявшейся на борт под ручку с победоносным Егором Ильичом, на борту депутатского «Сигейта» остались только смутные воспоминания, парчовое платье, золоченые босоножки со стразами и одинокий волосок, с обидным намеком свернувшийся дулькой.

– Неужто утопилась? – первым высказал общее беспокойство прямолинейный Васька.

– С чего бы это? – покинутый олигарх поджал губы.

Предположение, будто жизнерадостная красотка после ночи любви с ним могла наложить на себя руки, оскорбляло Егора Ильича как мужчину.

– Может, она просто уплыла? – попытался смягчить ситуацию деликатный Лешка. – До берега метров пятьсот, не больше, даже ребенок доплывет.

– Так ведь вода холоднющая! – простодушно ужаснулся Васька, большой и теплолюбивый, как слон. – Всего пятнадцать градусов, в самый раз для тюленя!

– Или для морского котика… – задумчиво протянул Лешка, во внезапном озарении увидев ситуацию совсем с другой стороны. – Егор Ильич, я не хотел бы вас напрасно беспокоить, но… У вас, случайно, ничего ценного не пропало?

– …Ты как в воду глядел! Морской котик, то есть кошка! Спецназовка, мать ее! Мата, так ее, Хари! – возбужденно бормотал Васька десять минут спустя – когда вместе с Лешкой прятался от брызг, захлестывающих корму на крутом повороте, под одним куском брезента.

Яхта дерзко ограбленного олигарха на полной скорости шла к берегу. Неистовый Егор Ильич, со скрежетом раздирая зубами ромашковую наволочку, бился в припадке в своей каюте. В его личном сейфе обнаружилась недостача деловых бумаг, представляющих огромный интерес для конкурентов. В свете этого открытия неожиданное появление и еще более неожиданное исчезновение прекрасной незнакомки с навыками тренированного спецназовца определенно были истолкованы как этапы хитроумного плана, имеющего своей целью нанесение Егору Ильичу большого имущественного вреда – вплоть до низвержения его из депутатов и малых олигархических князей обратно в глубоко провинциальные Грязи.

Пушка была бронзовая и темная, как мои думы. Я смотрела на средневековое оружие массового поражения, со скорбью и печалью вспоминая Раису. Свою веселую, бесшабашную, энергичную и заводную подругу, которой всегда все было нипочем. Худшими человеческими грехами она считала уныние, робость и лень. Рядом с Райкой даже я, наполовину тихоня и трусиха, становилась стопроцентной авантюристкой! Тяпа моя Раису просто обожала, и та отвечала ей взаимностью.