Ледоход

На перекрестке умираний
Одна остаться я боюсь!..
Ох, шлепанцы на босу ногу…
До двери, плача, добегу —
Ну, помогите ради Бога —
Одна я больше не могу…

Я больше не могу на свете
Одна! Ведь пытка это, Ад!
Я плачу так, как плачут дети,
Когда ведут их в детский сад!
Во тьме тяжелой матерь вижу:
Вот за столом сидит одна,
И сморщенною грудью дышит,
Хрипя, минувшая война,
А сын – на нынешней, позорной,
В горящих зубьями горах,
Где звезд пылающие зерна
Летят в земной кровавый прах,
Где у хирурга под ножами —
Тугое, юное, в пыли —
Не тело корчится,
а пламя
Разрытой взрывами земли!

Провижу – все вот так и будет:
Ни веры нет, ни счастья нет, —
И полетят, изверясь, люди
Во тьму, как бабочки – на свет!
Хлеб, чай горячий на дорогу,
Прикрыть истертым шарфом грудь…
О, как же в мире одиноко,
Поймем мы все когда-нибудь!
Провижу – закричим: «Пощады!»
Войдет рассудка ржавый нож
Под сердце! Да напрасно рады —
Ведь от безумья не уйдешь!
Нас всех, быть может, ожидает
Рубаха для смиренья зла, —
И плачет нянечка седая,
Что я похлебку разлила…

Провижу все! Что будет, чую!
Все возвернется на круги…
И снова привезут больную
Из мировой ночной пурги
Сюда, во спящую палату,
И сердце ей сожжет игла…
Она ни в чем не виновата!
В том, что – дышала и жила…
Зачем живем? Зачем рожаем?!
Зачем родную месим грязь?!
Зачем у гроба мы рыдаем
И обнимаемся, смеясь,
Табачные целуя губы,
Стирая соль и пот со щек, —
Затем, что людям вечно любы
Те, кто устал и одинок?!

Эх, закурить бы… Табачку бы…
Сестра!.. Водички бы испить!..
От страха пересохли губы.
Снотворным бездны не избыть.
И, одинока и патлата,
Я знаю все про этот свет,
Таким пророчеством богата,
Что слов уже навеки нет,
А только хрипы, клокотанье
Меж сцепленных в тоске зубов, —
И бешеным, больным молчаньем
Кричу
про вечную любовь.

«Лечебницы глухие стены…»

Лечебницы глухие стены.
Стерильный пол. На окнах – грязь.
Сюда приходят неизменно.
Рыдая. Молча. И смеясь.

Кому-то ночью стало плохо.
А у кого недуг – в крови.
У тяжелобольной эпохи —
Острейший дефицит любви.

И так с ума безумно сходят,
О яростных грехах кричат —
Надсадно, честно, при народе,
В чистейшей белизне палат!

И уж сестра идет с уколом,
Шепча: – Ну вот и боли нет…

И видит человека голым —
Каким родился он на свет.

«Тьма стиснута беленою палатой…»

Тьма стиснута беленою палатой.
На тумбочках – печенья тихо спят.