4 шага к богатству, или Храните деньги в мягких тапочках

Не один солнечный свет в окошке – есть и другие поверья. Все знают, что композитор Дебюсси написал прекрасную и завораживающую фортепианную пьесу «Лунный свет». Клод Дебюсси вообще любил свет серебристой спутницы Земли. Ему лучше сочинялось в лунные ночи. Жизнь композитора была нелегка. Его произведения, обогнавшие свое время, современники воспринимали довольно прохладно. К тому же личная жизнь Клода долго никак не могла наладиться. И все потому, что еще в юности влюбился он в дочку русской миллионерши и меценатки Надежды Филаретовны фон Мекк – восторженную красавицу Сонечку. И чтобы понять всю эту историю, стоит вспомнить ее начало.

Надежда фон Мекк, урожденная Фроловская, была вдовой крупнейшего промышленника России, строителя железных дорог. После смерти мужа она твердой рукой заправляла делами, вселяя панический ужас в своих многочисленных служащих. Она была умна, даже чересчур умна для женщины. И то ли несметность богатств, то ли избыток ума толкали ее на разные чудачества. По всей Европе таскала она за собой огромный штат слуг. В любом городе снимала целиком лучшую гостиницу, выдворяя остальных постояльцев. Ровно через три часа слуги развешивали по гостинице несметное количество православных икон, расставляли по комнатам самовары и раскладывали на столах вороха целебных трав, привезенных из России: мадам фон Мекк маялась регулярными трехдневными мигренями.

Клод увидел свою новую хозяйку на террасе «Гранд-отеля» в небольшом швейцарском городке. Она восседала с книгой в кресле-качалке – седая, худощавая, властная. У ног ее порыкивал огромный черный мастиф, а за спиной возвышался телохранитель – дюжий бородатый казак в алой атласной рубахе. Мадам фон Мекк оторвалась от чтения и произнесла на прекрасном французском:

– Сколько вам лет?

– Семнадцать с половиной, – пролепетал Клод. Надежда Филаретовна фыркнула:

– Профессор Мармонтель, у которого вы занимаетесь в Парижской консерватории, прекрасно рекомендовал вас. Но он не написал, что вы столь молоды.

Клод сжался, ожидая отказа. Это будет ужасно, ведь ему нужны деньги для продолжения учебы. Профессор и послал-то его к мадам фон Мекк потому, что та обещала заплатить огромный гонорар. Но видно, не суждено…

Надежда Филаретовна поправила пенсне и вдруг вскинула руку:

– Ладно! Пойдите туда, поиграйте.

Как в тумане Клод шагнул по направлению этой властной руки – в другой комнате, рядом, стоял рояль. Юноша погладил его блестящую крышку и приоткрыл. Теперь бояться нечего – он был под защитой музыки.

Через полчаса Клод поднялся. Фон Мекк все еще сидела на террасе, прикрыв рукою глаза.

– Вам не понравилось? – растерянно спросил Дебюсси.

– Я не могу смотреть на музыканта, когда он играет! – отрезала Надежда Филаретовна. – Это мешает мне наслаждаться музыкой. Я слышала вашу игру из соседней комнаты!

Клод вспомнил взволнованный рассказ профессора Мармонтеля: «Мадам фон Мекк – благодетельница русской музыки. Она покровительствует самому Чайковскому. Посылает деньги и письма, но наотрез отказывается встретиться с композитором. Странно, верно?»

Теперь-то Клод понимал – ничего странного! Эта женщина только кажется такой властной и неприступной, а на самом деле она крайне застенчива. И еще… Клод поднял глаза – она некрасива и прекрасно понимает это…

И тут дверь распахнулась. В комнату ворвалось золотистое облако – юная девчушка в воздушном наряде, личико в водопаде золотистых локонов. Щеки пылают румянцем, глаза вспыхивают золотыми всполохами.

– Вы профессор из Парижа? Вы станете учить меня музыке? Клянусь Казанской Божией Матерью, я буду стараться!

Клод хотел сказать, что он вовсе не профессор, что его никто не предупреждал об ученице, но слова застряли в горле. Неужели у некрасивой матери может быть красавица дочь?! Для такой все, что угодно, сделаешь… Видно, и мадам фон Мекк любила дочку без памяти. Потому что даже она хоть и с трудом, но растянула губы в улыбке:

– Учись, коли хочешь, Соня!

Соня… Непредсказуемый золотоволосый ангел… Она то фанатично разучивала гаммы, то дулась, отказываясь садиться за рояль. Таскала Клода на прогулки, совала в руки липкие конфеты, а как-то заявила, что он похож на ее старшего брата Владимира.

– Я стану звать вас, как его, Воличкой! – захлебываясь, говорила она, а в конце лета заявила: – Я попрошу маму выписать вас на следующий год!

Так и вышло. Перед летними каникулами в Парижскую консерваторию пришло письмо от секретаря мадам фон Мекк: месье Дебюсси приглашали в поместье Браилово на юге России.

На сей раз хозяйка встретила Клода радушно:

– Мне не хватало вашей игры. А переложения сочинений Чайковского, которые вы сделали, просто превосходны!

Соня перехватила Клода в темном закутке коридора:

– Воличка, свет мой, я так по тебе скучала! Теперь каждый вечер она тайком водила Клода в лес, на луга, к озеру. Волшебный лунный свет освещал им дорогу. Золотоволосая Соня улыбалась, как русалка:

– Ты должен научить меня всему французскому – языку и поцелуям! – и первая целовала Клода.

Лето пролетело вмиг. Но год учебы снова сменился каникулами. И на третье лето Клод опять оказался в семье фон Мекк – теперь уже в Москве, в 52-комнатном особняке на Рождественском бульваре.

– О Воличка! – в первый же вечер жарко зашептала повзрослевшая Соня. – Я хочу быть твоею! Совсем, понимаешь?

Клод опешил. Надо что-то срочно делать! Ведь он – не каменный, чтобы отклонить такое предложение… Наутро он отправился просить руки Сони. Мадам фон Мекк выслушала его почти бесстрастно и изрекла:

– Я очень и очень ценю вашу музыку, месье музыкант. Однако помимо музыки я ценю и лошадей. Но это не значит, что я готова породниться с конюхом!

И Надежда Филаретовна расхохоталась.

В тот же вечер двое дюжих казаков отвезли Дебюсси на вокзал и стояли, мрачно глядя в окно купе, пока поезд не отъехал. На перрон вокзала в Париже Клод вышел из поезда, пошатываясь от горя…

С тех пор прошло много лет. Дебюсси был уже женат. Любимая Эмма родила ему дочку. Правда, его музыку не особенно ценили во Франции: как известно, нет пророка в своем отечестве. В 1913 году Дебюсси получил приглашение из России приехать в качестве дирижера и исполнителя своих сочинений. Сергей Александрович Кусевицкий, выдающийся дирижер, контрабасист и издатель, организовал ему концерты в Москве и Петербурге. Дебюсси ехал со сжимающимся сердцем. Первое, о чем он спросил на вокзале в Москве:

– Могу ли я найти Соню фон Мекк?

Жена Кусевицкого, дочь «чайного короля» – купца Ушкова, догадалась:

– Вы, вероятно, говорите о княгине Софье Голицыной?

Дебюсси смутился. Конечно, как же он не подумал! Сонечка наверняка уже давно вышла замуж…

Она появилась в доме Кусевицких спустя два дня. Клод смотрел на эту высокую женщину и не узнавал прежней Сонечки: ярко и небрежно одетая, она казалась какой-то выцветшей – лицо в сеточке морщинок, волосы тускло-желтые – как будто жизнь выпила из нее все соки. И только глаза были по-прежнему с золотыми всполохами. И голос остался прежним – девичьим.

– Воличка, свет мой! – зажурчала она, будто они совсем недавно расстались. – Я слышала твои «Прелюдии». Особенно мне нравится «Девушка с волосами цвета льна».

– Это о тебе! – выдохнул Клод. Соня зарделась, как в юности, и прошептала:

– Ты счастлив с женой?

Дебюсси нервно сглотнул – он не знал, что говорят в таких случаях. И тогда Соня прошептала еще тише:

– Счастлив… А я… два раза была замужем… по маминому выбору. Ты же помнишь, она все решала сама. И это всех губило. Она и себя погубила. Однажды, никто не знает почему, порвала все отношения с Чайковским, а ведь она любила его. Мама и пережила Петра Ильича только на три месяца. Она все делала нелепо…

Клод сжал Сонину руку:

– Приезжай летом в Париж. Тебе понравится моя дочка.

– Лучше ты с семьей приезжай к нам! – улыбнулась Соня. – Я буду счастлива. Приедешь?

Дебюсси замялся: на такую поездку втроем – с женой и дочерью – он вряд ли найдет средства.

Соня проницательно поглядела на бывшего возлюбленного.

– Композиторы – не миллионеры… – понимающе протянула она. – Скажи свой адрес, и я телеграфом пришлю тебе деньги в Париж.