Тихие омуты

Иван Павлович деликатно промолчал.

– Пусть он на меня обижен, но ведь вам он тоже не звонил. – И тут же без перехода Полина Сергеевна прикрикнула на рабочих из Белоруссии: – Сервант осторожно двигайте, прошу вас!.. Да, учудил наш Антон Михайлович на старости лет…

В телевизионной студии Джекки Тобольская, так звали популярную журналистку, которая мимоходом опрокинула Каштанова в гостинице, атаковала редактора:

– Как ты мог не дать в эфир такой материал! Мы с Владиком единственные из всех сняли, как Клавка Шиффер, возвращаясь в гостиницу, карабкается по пожарной лестнице.

– А ее охранник за эту съемку засветил мне по лбу! – И телеоператор Владик продемонстрировал синяк.

– И правильно сделал! – сказал редактор. – Ваш материал не сенсация, а дешевка!

В аппаратной диктор заканчивала программу новостей. Как вдруг на электронной шпаргалке возникло новое сообщение. Диктор быстро глянула на него, и ее милое лицо посерьезнело.

– Только что мы получили тревожное сообщение… – начала она и тотчас на телеэкране возник портрет Каштанова.

– Исчез выдающийся ученый, – взволнованно продолжала диктор, – действительный член Академии медицинских наук, человек, возвративший здоровье тысячам наших сограждан, Антон Михайлович Каштанов. Он вышел из дому четыре дня тому назад, и с тех пор о нем нет никаких известий. В пресс-центре МВД нам сообщили, что для розыска ученого создана специальная оперативная группа.

В студии Джекки просто подпрыгнула на месте:

– Черт возьми, я же этого самого типа… когда это?.. да, позавчера, что ли, с ног сбила!

И Джекки потребовала у редактора:

– Слушай, блюститель высокого искусства, я хочу вести журналистское расследование об исчезновении этого хирурга!

Пришла пора сказать несколько слов о героине нашей истории, о беспардонной папараццихе Джекки Тобольской. Вообще-то ее звали Женей, но Джекки звучало как-то современней. Джекки была не замужем уже второй раз. Она имела чересчур самостоятельный нрав, чтобы оставаться замужем постоянно. Телевидение, быть может, самый сильный наркотик века, оказался непреодолимым соперником для двух предыдущих мужей. Сейчас Джекки находилась в любовной связи только со своей профессией.

Высокая, спортивная, красивая, нахальная, она считала, что «телевидение должно везде входить первым и всегда с парадного входа». Джекки занималась у-шу, прыгала с парашютом, бойко лопотала по-английски. Она была азартной и храброй до отчаянности. Когда чеченские боевики согласились уйти из Ворошиловска, где они нахрапом взяли больницу, полевые командиры, безопасности ради, потребовали, чтобы в каждом автобусе находились заложники. Джекки добровольно предложила себя. Вместе со своим оператором Владиком она села в автобус с отступающими чеченцами. Их репортажные съемки были номинированы на телевизионную премию ТЭФИ. Правда, награду дали другим. Джекки вела репортаж с лесного пожара (а нет, пожалуй, ничего более страшного); она брала интервью у бойцов во время сражения, рискуя жизнью; иногда она добивалась того, что с ней беседовали крупные, известные личности. Она еще, может быть, не стала телевизионной звездой, но ее уже знала публика, а среди коллег она пользовалась репутацией сорвиголовы.

Следователь, Варвара Петровна Муромова, маленькая, но задиристая женщина, была настроена агрессивно.

– Слушай, ты, нахалюга, забирай свою камеру и выкатывайся отсюда! – приказала она оператору Владику. Он вопросительно глянул на Джекки, та пожала плечами, и оператор покорно выкатился из кабинета. Журналистка мигом достала из сумочки диктофон и положила его на письменный стол.

– Терпеть не могу журналистскую шушеру! – заявила милиционерша, сплевывая виноградную косточку и метко попадая ею в пепельницу.

– А кто нас любит? – мирно согласилась Джекки. Она сидела на стуле, будто на допросе, как раз напротив хозяйки. – Милиция вкалывает, а мы только пенки снимаем.

Варвара Петровна опять сплюнула косточку, и опять метко.

– Лучше не скажешь, ты девка умная. Про дело Каштанова здесь ни хрена не узнаешь и потому ступай домой!

Муромова попыталась смахнуть со стола диктофон. Джекки телом прикрыла аппаратуру.

– Слушайте, вы, милицейская шушера, вы мне не хамите, я сама умею хамить!

– Слышу, что умеешь! – спокойно кивнула следователь. – За оскорбление работника правопорядка при исполнении служебных обязанностей ты сейчас загремишь в обезьянник!

Варвара Петровна схватила наручники.

– Сиживала я в вашем обезьяннике, – азартно сказала Джекки, вскочила со стула и подняла вверх руки. – Тетя, достань воробушка.

Низкорослая милиционерша не растерялась и мигом забралась на стол, чтобы надеть наручники на строптивую журналистку. Но тут Джекки совершила неожиданный маневр – она крепко обняла следовательницу за талию и стала буквально душить ее в объятьях.

– Варвара Петровна, дорогая, у вас наверняка уже есть какие-нибудь материалы, сведения, предположения…

Варвара Петровна задыхалась:

– Отпусти! Отпусти немедленно!

– Я от полноты чувств, – объяснила Джекки свой порыв.

– У тебя не руки, а клещи, – прохрипела милиционерша, слезая со стола.

Тобольская вынула из дамской сумки флакон дорогих духов и прыснула на себя из пульверизатора.

– Что ж, придется мне самой вести журналистское расследование…

Варвара Петровна, хотя и была милиционером, оставалась женщиной. Она активно принюхалась к запаху духов журналистки.

– Нравится? – вкрадчиво спросила Джекки.

Варвара Петровна кивнула. Тогда Джекки как бы между прочим придвинула флакон к Муромовой, намекая, что это, мол, маленький сувенир от телевидения. Правоохранительные органы не прельстились подарком и отодвинули флакон обратно к представителю средств массовой информации. Но телевидение настойчиво переадресовало духи представителю закона. Тогда Варвара Петровна достала из ящика стола огромный флакон еще более дорогих духов, чем у Джекки, и прыснула на себя.

– Брось свои дешевые штучки и топай отсюда.

Уязвленная Джекки не могла допустить, чтобы последнее слово оставалось не за ней, и нанесла сокрушительный удар:

– Все равно на тебе написано, что с тобой никто не спит!

Пауза была недолгой. Варвара Петровна оказалась достойной соперницей:

– А на тебе написано, что ты спишь с кем попало!

И тут случилось неожиданное. Женщины оценили друг друга. Сперва хихикнула Джекки. Потом хохотнула Муромова. Тобольская рассмеялась, Варвара Петровна тоже веселилась от души. Потом они одновременно показали большой палец, отдавая должное противнику. И, покатываясь от смеха, хлопнули ладонью о ладонь в знак полного взаимного уважения.

И тут Муромова сказала:

– А теперь вали отсюда.

Тобольская прервала смех и направилась к двери. На пороге она остановилась:

– Даже не знаю, что лучше: спать с кем попало или же не спать ни с кем. Буду думать!

Бездомный, хромой, после того как его сшибла Джекки, Каштанов открыл входную дверь и прислушался. В квартире стучали молотки, слышались мужские голоса, а прихожая была заставлена стройматериалами – вагонкой, оконными рамами. Каштанов миновал прихожую. В гостиной мебель была заботливо укрыта целлофаном и старыми простынями. Антон Михайлович проследовал в кабинет. Там вовсю шли ремонтные работы.

– Вы хозяин, что ли? – спросил один из мастеров.

– В некотором роде да. Вы извините, я вам не помешал? – При этом Антон Михайлович тщетно пытался открыть ящик своего письменного стола, из которого Полина Сергеевна доставала деньги для его отдыха в санатории.