У меня живет жирафа

– Пап, а здорово, – сказал Санька. – Так можно в музеи ходить. И уж точно не забудешь… Каша в голове не образуется. Эх, хорошо с тобой…

– Санька, милый ты мой…

– Да нет, пап, я все понимаю, ты часто уезжаешь. И потом в Москве с дедом нет проблем.

– А в Москве он тебя не таскает по достопримечательностям?

– Редко. Он же работает, устает. Но я тебе по секрету скажу…

– Да?

– Мне больше всего не Мадонна понравилась, а этот… в шапочке, с длинными волосами…

– «Мальчик» Пинтуриккио.

– Вот-вот. У него такие глаза… Но это не надо никому говорить, да?

– Почему?

– Ну, вроде надо Мадонной восхищаться?

– Нет, сын, восхищаться надо только тем, что тебя восхищает. Вон почти весь мир восхищается «Джокондой», а я смотрю и, как говорят теперь, не догоняю. Вполне возможно, что я остолоп и ни черта не смыслю в живописи, но что делать? Ну не притворяться же…

– Пап, а можно спросить совсем про другое?

– Валяй!

– Ты почему не женишься?

– Вот те раз!

– Нет, правда?

– А ты хочешь, чтобы я женился?

– Я? Нет. Бабушка хочет.

– Бабушка хочет, а я не хочу.

– Почему? Ты еще маму не забыл?

– А я никогда ее не забуду, даже если вдруг когда-нибудь женюсь. А пока не хочу. Исчерпывающий ответ?

– Ага! Но бабушка говорит, у тебя бывают какие-то тетки…

– Ну, милый ты мой, не на всех тетках надо жениться.

– Значит, правда бывают?

– Бывают.

– И они все плохие?

– Да почему? В основном вполне себе хорошие, а впрочем, разные. А вообще, к чему этот разговор?

– Просто… по-мужски… С дедом про это не поговоришь.

– А, ну если по-мужски… Есть еще вопросы?

– Пока нет.

Сын смотрел на него с такой любовью, что у Владислава Александровича запершило в горле.

– Знаешь, Санька, самое главное, чтобы ты всегда мог прийти ко мне со своими мужскими вопросами. Мы ведь не только отец и сын, мы еще и друзья?

Мальчик просиял.

– Да, пап, ты мой самый лучший друг! Даже лучше Леньки.

– О, это большая честь! – засмеялся Владислав Александрович.

– Пап, а я есть хочу!

– Я тоже. Есть какие-нибудь пожелания?

– Ага! Я хочу такую сосиску, как мы вчера ели!

– Губа не дура! Надеюсь, на вокзале нам это удастся. А нет, перехватим что-нибудь, и уже в Берлине точно поедим.

Но на вокзале им удалось осуществить это скромное желание.

– Пап, а как эти сосиски называются?

– Боквурст.

– В жизни ничего вкуснее не ел. И булочка такая, и горчица… И потом на улице, руками, такой кайф. Бабушка с дедом не позволили бы, а уж если бы увидели, что мы это колой запиваем…

– Это точно, нам бы обоим не поздоровилось! – засмеялся Владислав Александрович.

– Пап, а я, кажется, понял, почему ты никогда не ездишь с нами отдыхать.

– Ну-ка, интересно!

– Потому что тебе неохота подчиняться родителям, да? А показывать плохой пример при мне нехорошо?

Владислав Александрович фыркнул, потрепал сына по голове.

– Как приятно сознавать, что у тебя умный сын, – он подмигнул Саньке, и оба расхохотались.