Наследница тьмы

Вроде она и хорошая, вот только какая-то излишне прилипчивая, приторная, как засахарившееся варенье. И смотрит так умильно, как будто я пухлощекий пятилетний ангелок – еще чего не хватало!

Ближе к вечеру, когда старые механические часы с кукушкой, живущие в нашем временном доме, прокуковали пять раз, мы всей семьей собрались на пляж. Мы уже вышли за калитку и двинулись по дороге к морю, когда я вспомнила, что оставила дома книжку. Если кто не понял, это настоящая проблема: мама любила проводить на пляже много времени, стремясь загореть так, чтобы каждому с первого взгляда стало понятно: она побывала на юге, а не на какой-нибудь подмосковной даче!

В общем, пришлось попросить у мамы ключ и вернуться. Я открыла дверь, взяла книгу и на минуту остановилась, чтобы раскрыть ее и взглянуть на вложенную между страниц открытку.

«I love you, baby!» – подмигнуло мне веселое сердечко. Даже не сомневаюсь, все у меня будет в порядке. Вот вернусь с юга – загорелая, повзрослевшая – и столкнусь где-нибудь с Вадимом. Совершенно случайно. Скажем, по пути в магазин. Я буду идти – вся в белом, такая легкая и необыкновенная, а он навстречу – с тяжелыми сумками. Увидит меня – и так и замрет! Наверное, даже сумки выронит. Оттуда выкатятся ярко-оранжевые апельсины и разбегутся, как мячики, по дороге, но он этого даже не заметит, потому что будет смотреть только на меня. А я улыбнусь – и пройду мимо…

По-правде говоря, мне ни разу не доводилось видеть Вадима с сумками, но уж больно красивая картинка получалась… Я так и представила хмурое московское небо, Вадима, глядящего на меня растерянно и потрясенно, рассыпавшиеся апельсины…

Воображая все это, я стояла посреди комнаты и улыбалась как последняя дура. Случайно заметив отражение своего лица в висевшем на стене зеркале, даже расстроилась: нашлась мечтательница! Нос длинный, вон, уже и облупился – какой там красивый загар, а волосы торчат, будто жесткая солома… красавица!..

Я решительно захлопнула книжку и пошла к двери: мама с папой наверняка меня уже потеряли.

Выйдя из домика, я повернулась, чтобы закрыть дверь, и остолбенела.

Сердце подскочило и тут же ухнуло в пятки, а горло перехватило спазмом, точно тугой петлей: к двери большим ножом была прибита мертвая летучая мышь с растопыренными крыльями и листок клетчатой бумаги, на котором оказалось написано всего одно слово:

«УБИРАЙТЕСЬ!»

Буквы были неровными, с подозрительными подтеками…

«Мамочки! Это же кровь!» – сообразила я.

И тут меня прорвало.

С громким «А-а-а-ааа!» я сломя голову бросилась куда-то. Я мчалась, пока кто-то не схватил меня за плечи. Закричав еще громче, я попыталась вырваться, но меня крепко держали чьи-то сильные руки.