Немецкие подводные лодки в Первой мировой войне. 1914-1918

Так же как и «Абукир», «Хог» медленно тонул, опускаясь в воду на ровном киле. Через пятнадцать минут крейсер перевернулся и пошел ко дну.

– Батареи почти разряжены, господин лейтенант.

Веддиген молча кивнул, давая понять, что слышал доклад инженера. В маленькой субмарине уже было тяжело дышать. Воздух, в котором с каждой минутой становилось меньше кислорода, был вязким, но капитан «U-9» отмахнулся от этой проблемы. Перед ним стояла более важная задача.

– Мы будем продолжать атаку, – резко заявил он.

В запасе осталась только одна торпеда, которую нужно было загрузить в носовой аппарат, что в таких условиях казалось Веддигену сомнительным мероприятием. Но еще две торпеды находились в кормовых трубах, и командир «U-9» решил использовать их. Лодка выполнила маневр и повернулась к цели кормой.

– Третья пошла!

– Четвертая пошла!

На крейсере «Кресси» уже никто не сомневался, что рядом находится немецкая подводная лодка. Поэтому сигнальщики быстро засекли пенистые следы плывущих «рыб». Крейсер попытался увернуться, но было слишком поздно. Одна торпеда прошла мимо, а другая ударила в правый борт. «Кресси» сильно встряхнуло, но корабль остался на ровном киле, и его орудия немедленно открыли огонь по видневшемуся на поверхности моря перископу.

– Мы должны быть уверены, – мрачно изрек Веддиген.

Лодка повернулась на 180 градусов и выпустила последнюю торпеду. Она не промахнулась.

Шписс вспоминал, что в перископ можно было наблюдать ужасную картину: «Четырехтрубный гигант медленно заваливался на борт. Ползавшие по палубе люди казались ничтожными муравьями. Вскоре корабль перевернулся и теперь напоминал гигантскую черепаху, которая через несколько минут ушла на дно».

Шписс и Веддиген были охвачены лихорадочным возбуждением от победы и вместе с тем ужасом. Позже оба признались, что некоторое время «находились в каком-то подобии транса».

Субмарина «U-9» отлично справилась с работой. Она сделала все, что могла. Понимая, что очень скоро к месту гибели крейсеров подойдут жаждущие мести вражеские эсминцы, Веддиген повернул на север, и лодка «поползла» от тонувших людей. Только удалившись на много миль от места трагедии, он рискнул всплыть, чтобы подзарядить батареи. Следующую ночь «U-9» провела, затаившись на дне, где благополучно переждала довольно вялый поиск британского эсминца. Затем Веддиген взял курс на Вильгельмсхафен.

Уже на базе, когда стихли первые восторженные поздравления, Веддиген узнал, что потопил не легкие крейсеры, а тяжелые корабли общим водоизмещением 36 000 тонн. Потери в живой силе составили 1460 человек, причем многие из них были старыми опытными моряками, вновь призванными на службу после начала войны. Но немало было и юных матросов, еще вчера бывших курсантами.

Узнав о впечатляющей победе «U-9», Германия засыпала своих героев наградами. Веддиген получил лично от кайзера Железные кресты первого и второго класса, а все члены команды – Железные кресты второго класса. Командир «U-9» также стал первым военно-морским офицером, награжденным орденом «За заслуги». В дальнейшем этой чести было удостоено всего 30 подводников – за весь период военных действий с 1914-го по 1918 год!

В Великобритании потеря трех военных кораблей вызвала шок. Адмиралтейство, всегда с неохотой верившее очевидным фактам, настаивало, что в нападении принимали участие несколько подводных лодок, и в доказательство приводило свидетельство капитана голландского траулера «Флора», заявившего, что видел три боевые рубки. Но даже когда правда стала известной, лорды адмиралтейства упрямо отказывались признавать мастерство и Веддигена. В представленном ими официальном заявлении было сказано: «Потеря 60 офицеров и 1400 матросов для нас тем более тяжела, потому что они погибли не в открытом бою, а при удручающих обстоятельствах».

Роджер Кейес, коммодор британского подводного флота, тоже отрицал мастерство и мужество немецких подводников. Он язвительно заметил: «В первые месяцы войны потопление надводных кораблей подводной лодкой было для экипажа субмарины не сложнее, чем охота из засады на ручных слонов, привязанных к деревьям».

Странно, но он не относил эти слова к капитану британской субмарины Максу Хортону, потопившему крейсер «Хела» незадолго до этого. Но чему здесь удивляться? Так было всегда: для своих – один закон, для врагов – другой.

Однако не все в Великобритании были необъективны. В одной из своих публикаций военный журналист М. Ф. Рен писал: «Веддиген был лучшим из лучших немецких командиров-подводников. Он явился причиной наших больших потерь в начале войны».

Безусловно одно. Независимо от того, являлись командиры немецких подводных лодок убийцами, пиратами или хорошими моряками, война на море изменилась и никогда не станет прежней. После 22 сентября 1914 года королевскому ВМФ волей-неволей пришлось отнестись к угрозе со стороны вражеских подводных лодок серьезно.

Глава 4

МЫ МОЖЕМ НАНЕСТИ ВЕЛИКОБРИТАНИИ ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЙ УЩЕРБ

Замечательная победа Веддингена, последовавшая вскоре после потопления Херсингом «Следопыта», дала мощный импульс развитию подводной кампании. С лодок видели сотни судов, потому что по этим местам пролегали основные торговые пути, но их не трогали. На этой стадии войны Германия стремилась нанести удар по королевскому военно-морскому флоту, не обращая внимания на торговые пути. Это была ошибка, которую немцы очень скоро исправили.

Великобритания, имевшая многовековой опыт отстаивания своей позиции великой морской державы, не была слепа. Английские военные корабли не топили чужие торговые суда без предупреждения. У них не было такой необходимости. Но блокада – верное средство, к которому Великобритания сразу прибегла, чтобы удушить экономическую и военную мощь Германии. Это была петля, накинутая на шею врага, а затягивал ее флот, получивший большой опыт в таких предприятиях. Правда, возникли неизбежные трения с нейтральными странами, не признававшими право англичан останавливать и осматривать суда.

Нет ни малейшего сомнения в том, что именно британская блокада повлияла на решение использовать подводные лодки в войне против торговых перевозок. К этому имелись географические предпосылки, используя которые англичанам было нетрудно заблокировать выходы из основных портов Германии. В таких условиях субмарины оставались единственным орудием возмездия. Представляют интерес частые заявления немцев о нарушениях законности англичанами, что предпринималось для оправдания развязанной подводной кампании. Чтобы лучше понять позицию Германии, следует вкратце рассмотреть законные тогда основания для введения блокады.

В 1914 году существующие нормы международного права позволяли воюющей стороне захватывать и уничтожать имущество, если оно предназначалось прямо или косвенно для врага. Таким образом, потопление торговых судов имело законные основания, если обеспечивалась безопасность пассажиров и экипажа. Причем «спасательные шлюпки не считались безопасным местом, если этому не способствовали благоприятные погодные условия, близость земли или другого судна, готового принять людей на борт».

Таким образом, потопление вражеского торгового судна не могло считаться незаконным действием, если выполнялись все требования по обеспечению безопасности людей, включая то, что пассажиры и экипаж должны сниматься с судна до его уничтожения. Позже мы увидим, что существовали определенные условия, при которых вражеское судно можно было отправить на дно, вопреки этому положению.

Осуществляя вековое право воюющих сторон останавливать и досматривать любые суда по подозрению, что они перевозят военные грузы для другой стороны, королевский ВМФ довольно быстро установил блокадную систему и заворачивал все подозрительные суда в различные порты для тщательного осмотра. Суда останавливали в открытом море, на борт поднималась «абордажная команда» для проверки документов. Если возникало подозрение в провозе контрабанды, захваченное судно сопровождали в порт для детальной проверки. Любые контрабандные грузы, обнаруженные в трюмах, изымались. Судно-нарушитель в конечном счете отпускали, и в большинстве случаев британское правительство выплачивало компенсацию судовладельцу.

Грузы, определенные Лондонской декларацией 1909 года, подразделялись на три категории. Абсолютная контрабанда, то есть любое военное имущество. При этом не имело значения, следует груз прямо во вражеский порт или с перевалкой в нейтральной стране. По действующему международному законодательству такие грузы подлежали немедленной конфискации после соответствующего заявления призового суда.

Условная контрабанда – грузы, не имеющие прямого влияния на военные усилия врага. К ним относилось продовольствие, топливо, слитки драгоценных металлов и т. д. Их разрешалось захватывать, если они следовали прямо во вражеский порт.

Все остальное относилось к третьей категории свободных грузов. Воюющие стороны не имели права захватывать или задерживать их, даже если они следовали прямо во вражеский порт.

В соответствии с Парижской декларацией 1856 года блокада могла обеспечиваться силами, необходимыми для преграждения доступа к вражескому побережью. Таким образом, все суда под флагами нейтральных стран, перевозящие абсолютную контрабанду и следующие в закрытые блокадой порты, подлежали захвату. Великобритания и Соединенные Штаты, две главные морские державы, были согласны с этим положением международного законодательства. Трудности возникли, когда 20 августа 1914 года союзники провозгласили, что условная контрабанда подлежит такому же обращению, как и абсолютная.

Ситуация усугубилась тем, что Лондонская декларация 1909 года не была ратифицирована Великобританией, которая сочла, что некоторые ее положения идут в ущерб ее интересам. А значит, Британия, не связанная условиями декларации, могла основывать правила блокады на ранее принятых законах, в том числе Парижской декларации 1856 года.

Но при этом первый список контрабандных грузов, указанный в королевской прокламации 4 августа 1914 года, почти полностью соответствовал пунктам Лондонской декларации, с единственным исключением, по которому самолет считался абсолютной, а не условной контрабандой. Но вскоре появилось принципиальное отличие.

Согласно распоряжению Государственного совета от 20 августа «условная контрабанда могла быть захвачена, если она предназначалась для агента вражеского правительства или любого лица, находящегося под контролем властей вражеского государства». С 21 сентября 1914 года список условной контрабанды был значительно расширен, в него вошли: медь, свинец, глицерин, железная руда и резина. А уже 29 октября в перечень абсолютной контрабанды были добавлены бухты проволоки, алюминий, серная кислота и ряд других позиций. С тех пор оба перечня подвергались регулярному пересмотру и расширению.

Понятно, что разногласия были неизбежны. Германия заявила, что Великобритания, не подчиняясь Лондонской декларации и устанавливая собственные, чересчур суровые правила блокады, нарушает международные законы. Другие страны также отрицали право королевского флота останавливать и осматривать суда в открытом море. Вторя громогласным американцам, мировая общественность требовала «свободы на море!». Официальная точка зрения правительства Соединенных Штатов объяснялась суровой реальностью. Поскольку экономика страны была в значительной части ориентирована на экспорт в страны Европы, в частности в Германию, промышленность страны ощутимо страдала от блокады портов Западной Европы.

Министр иностранных дел Британии Эдвард Грей категорически отрицал влияние блокады на торговые отношения. В доказательство он привел следующие цифры. За первые семь месяцев 1914 года, то есть до начала военного конфликта, американский экспорт в Европу снизился на 126 миллионов долларов по сравнению с аналогичным периодом 1913 года. После начала войны и установления блокады американский экспорт в Европу по сравнению с предыдущим годом даже увеличился. И действительно, за первые четыре месяца войны американский экспорт возрос на 20 миллионов долларов по сравнению с аналогичным периодом 1913 года. Однако эти сведения не убедили конгресс.

В ноябре 1914 года британское правительство объявило все Северное море зоной военных действий, вследствие чего все суда нейтральных стран, следующие в Норвегию, Данию, Голландию и страны Балтии, должны были следовать через Канал, значительно облегчая для королевского ВМФ задачу их поиска и досмотра.

В целом проводимая Великобританией политика была довольно своеобразной. Как заметил адмирал Дадли де Чер, командир Северной блокадной эскадры, были времена, когда казалось, что «министерство иностранных дел и королевский ВМФ сражаются с разными врагами». Перед флотом стояла конкретная задача – поражение Германии. МИД было озабочено умиротворением недовольных нейтралов, в первую очередь Соединенных Штатов, чтобы не подтолкнуть их к кайзеру и его союзникам. Поскольку Великобритания действительно устанавливала собственные правила, идущие вразрез с Лондонской декларацией, возникали трения с различными торгующими странами. Такое положение дел было на руку Германии, и она стремилась использовать его при каждом удобном случае.

Сложные положения международного права не являются увлекательным чтением, но играют важную роль в истории о подводной войне немецкого флота. Германия сумела искусно использовать английскую блокаду, чтобы оправдать свою кампанию подводной войны.

В поисках новых пространств для освоения немцы обратили свой взор на Канал и Дуврский пролив. 27 сентября «U-18» приступила к патрулированию и подошла почти вплотную к величественным белым скалам побережья Кента. Фон Хенниг направился прямо к гавани Дувра и в награду за свое усердие получил возможность выпустить торпеду по поисковому кораблю «Внимательный». Правда, грезам о славе суждено было сразу же развеяться, потому что торпеда прошла мимо; «U-18» с большим трудом удалось оторваться от большой группы эсминцев, бросившихся в погоню. Фон Хеннигу не повезло. Согласно документам, «торпеда прошла вдоль левого борта „Внимательного“ лишь в нескольких дюймах от цели. Если бы не умелые действия капитана Джонсона, сумевшего вывести корабль из-под удара, „Внимательный“ был бы для нас потерян». Торпеда была направлена точно в цель.

Угроза со стороны немецких лодок в Дуврском проливе подтолкнула адмиралтейство к решительным действиям. Корабли королевского ВМФ начали создавать обширные минные поля в Канале, чтобы защитить главный путь, по которому перевозили войска: Дувр – Кале. Тем самым было достигнуто еще одно преимущество. Торговое судоходство через пролив оказалось сосредоточенным в узком промежутке между минными полями. Такая концентрация облегчила задачу остановки и досмотра судов. Когда Северное море стало зоной боевых действий и все торговые суда были вынуждены следовать через Канал, узкий участок в минном поле стал символом затягивающейся блокадной петли.

Столкнувшись с новым явлением, немцы отреагировали мгновенно. Они заявили, что минное поле является вмешательством в судоходство нейтральных стран, что противоречит международному законодательству. После этого немцы впервые начали обсуждать вопрос использования своих подводных лодок в антиблокадных целях, то есть на британских торговых путях. Коммодор Бауэр, командовавший флотилиями подводных лодок, подготовил по этому вопросу документ и отправил его в Берлин на рассмотрение военных советников кайзера. Семена попали на благодатную почву и спустя несколько месяцев дали первые плоды.

На время отвернувшись от своего главного врага на Северном море, немцы занялись русскими военными кораблями на Балтике. Субмарины с базы в Киле совершили ряд боевых походов, а 10 октября 1914 года – нападение на эскадру тяжелых крейсеров. «U-26» под командованием капитан-лейтенанта фон Беркхейма всю ночь преследовала корабли, а утром нанесла удар. Хорошо наведенная торпеда ударила в 7775-тонный крейсер «Паллада», вызвав взрыв боезапаса. От корабля и его команды из 600 человек осталась маленькая иконка, долго качавшаяся на волнах.

Однако основным театром военных действий оставалось Северное море. 13 октября «U-9» и «U-17» вышли из Вильгельмсхафена, чтобы произвести разведку подходов к базе большого флота в Скапа-Флоу. Через два дня Веддиген обнаружил возле Абердина 10-ю эскадру крейсеров. Он приложил максимум усилий, машины «U-9» раскалились докрасна, но лодка не смогла приблизиться к эскадре и выйти на атакующую позицию. А потом ему фантастически повезло.

Наблюдая в перископ за движением крейсеров, Веддиген с удивлением заметил, что они снижают ход и поворачивают. Через некоторое время стало ясно, что они собираются спустить на воду катер и доставить почту или приказы. «U-9» на всех парах устремилась к месту скопления крейсеров. Ближе всех оказался «Эндимион», чуть дальше – «Ястреб». Веддиген отдал приказ:

– Вторая носовая труба – огонь!

«Ястреб» находился в 500 ярдах от лодки. Крейсер замедлил ход, поднял с воды почтовый катер и начал снова увеличивать скорость, когда торпеда ударила его борт в районе передней трубы. В течение восьми минут крейсер скрылся под водой, а из 544 членов команды только 52 человека были выловлены из воды траулером «Бен Ринз». На спасательном плоту впоследствии обнаружили еще 21 человека. Поскольку память о трагедии «Хога», «Абукира» и «Кресси» была свежа, остальные крейсеры поспешно покинули опасный район, оставив своих товарищей самостоятельно сражаться со смертью в ледяной воде.

«U-17» Фельдкирхнера также завязала короткий бой с врагом, но торпеда, выпущенная по крейсеру «Тезей», прошла в стороне от цели.

Немного позже «U-9» предприняла попытку атаки на группу эсминцев, следующих на высокой скорости в Пентленд-Ферт. Они двигались в ряд на расстоянии 1000 ярдов друг от друга. Заняв положение между двумя эсминцами, Веддиген произвел довольно сложный двойной залп, выпустив торпеды одновременно из носовой и кормовой труб. Однако командир «U-9» явно переоценил свои силы. Неожиданно он с ужасом увидел, что один из эсминцев покинул строй и двигается прямо на него.