Путешествие в Индию

– Скажи ему, что я приходил, этого будет достаточно, – сказал он, разрывая на части свой протест. – Вот моя визитная карточка. Вызови мне экипаж.

– Господин, все экипажи сейчас в Клубе.

– Тогда позвони и скажи, чтобы его прислали на станцию.

Видя, что слуга поспешно бросился исполнять распоряжение, Азиз воскликнул:

– Ладно, ладно, не стоит, я, пожалуй, пройдусь пешком.

Он взял у слуги спички и закурил сигарету. Услужливость этого человека, пусть даже купленная за деньги, успокоила его. Ему будут оказывать знаки внимания до тех пор, пока у него есть рупии, а это уже кое-что. Но прах отношения англичан надо отряхнуть с ног любой ценой! Надо бежать отсюда, оказаться в привычной обстановке, избавиться от пут английских сетей! Он отправился домой пешком, и с непривычки это было тяжело.

Азиз был небольшого роста, но спортивен и при его изящном сложении очень силен. Тем не менее ходьба утомляла его, как утомляет она любого в Индии, кроме вновь прибывших. В индийской почве есть что-то глубоко враждебное человеку. Она либо податлива, и нога утопает в ней по щиколотку, либо очень тверда, и тогда камни и кристаллы больно давят на подошву. Постоянное чередование этих неприятностей сильно утомляет. Азиз был обут в легкие туфли, а это не самая подходящая обувь для сельской местности. Он решил передохнуть и завернул в мечеть.

Эта мечеть всегда ему нравилась. Она была гостеприимной и успокаивала самим видом своего убранства. Во внутреннем дворе – куда входили через полуразрушенные ворота – стоял чан для омовений с чистой проточной водой: чан был подключен к трубам снабжавшего город водопровода. Двор был вымощен растрескавшимися плитами. Внутренняя крытая часть мечети была глубже, чем обычно, – здание было похоже на английскую приходскую церковь с убранной передней стеной. С того места, куда уселся Азиз, виднелись три концентрические арки, темнота за которыми лишь подчеркивалась светом висевшей в проеме лампы – и луной. Фасад при свете полной луны казался мраморным, а вдоль фриза отчетливо выделялись нанесенные черным девяносто девять имен бога, сам же фриз казался ослепительно белым на фоне черного неба. Этот контраст между белым цветом и затемненным содержимым тени очень нравился Азизу, и он всегда старался найти в нем символику истины или любви. Мечеть была мила и дорога Азизу, а потому будила его воображение. Храм иной веры – индуистской, католической или восточно-христианской – навевал бы на него скуку и не казался прекрасным. Здесь же перед ним был ислам, его родина, его предел – нечто большее, чем просто вера, большее, чем боевой клич, – большее, много большее… Ислам – это отношение к жизни, исключительное и надежное, только в нем находят свой родной дом его мысли и его тело.

Он сидел на низкой ограде, протянувшейся вдоль левой стороны двора. Площадка его полого спускалась вниз, к городу, едва виднеясь между деревьями, в мертвой тишине раздавались негромкие звуки. Справа, на холме, в Клубе, англичане слушали любительский оркестр. Где-то били в свои барабаны индусы – Азиз точно знал, что это были индусы, потому что ритм барабанной дроби был чужд его уху. Где-то громко оплакивали покойника, и Азиз знал, какого именно, – он сам выписал днем свидетельство о смерти. Ухали филины, откуда-то прозвучал рожок пенджабской почты. Восхитительно пахли цветы во дворе дома начальника станции. Но единственное, что имело сейчас значение для Азиза, – это мечеть, и он снова обратил на нее свое внимание, забыв об отвлекающих звуках и ароматах ночи. Он наделял мечеть смыслом, какой едва ли вкладывал ее строитель в свое детище. Когда-нибудь он тоже построит мечеть – она будет меньше этой, но обустроет ее с тонким вкусом. Всякий, кто войдет в нее, испытает такое же чувство счастья, какое испытывал сейчас Азиз. Близ мечети, под маленьким куполом, расположится его могила, украшенная персидским стихом:

Здесь без меня грядущие века,
Весенним цветом розы расцветут;
Но те, кто тайну сердца моего
Постиг, взамен мою могилу посетит?[5 - Перевод В. Платонича.].

Он видел это четверостишие на могиле одного деканского царя и считал, что оно исполнено глубокого философского смысла – он всегда считал, что пафос не может не обладать глубиной. «Втайне постичь боль и радость сердца!» Азиз мысленно повторил эту фразу, и на глаза его навернулись слезы, и в этот момент ему почудилось, что одна из колонн мечети едва заметно колыхнулась. Колонна качнулась и отделилась от стены. В крови Азиза пробудилась вековая вера в привидения, но он не пошевельнулся. Потом качнулась другая колонна, затем третья, и во дворе показалась англичанка, вышедшая на освещенную луной площадку. Азиз вдруг ощутил неистовый гнев.

– Мадам! – закричал он. – Мадам, мадам!

– О боже! – испуганно воскликнула женщина.

– Мадам, это мечеть, и вы вообще не имеете права здесь находиться. Вы должны снять обувь, входя сюда, – это священное место для мусульман.

– Я сняла обувь.

– В самом деле?

– Да, я оставила ее у входа.

– В таком случае прошу прощения.

Женщина, еще не оправившаяся от испуга, опасливо вышла во двор и остановилась. От Азиза ее отделял чан для омовений. Азиз окликнул женщину:

– Я искренне прошу у вас прощения за грубые слова.

– Но я же все сделала правильно, верно? Если я сняла обувь, то мне можно было войти в мечеть?

– Конечно, но женщины почему-то всегда забывают это сделать, особенно если думают, что их никто не видит.

– Какая разница? Бог все видит.

– Мадам!

– Прошу вас, позвольте мне уйти.

– Может быть, я могу оказать вам какую-нибудь услугу – сейчас или в любое другое время?

– Нет, благодарю вас, на самом деле, нет. Доброй ночи.

– Могу ли я узнать ваше имя?

Женщина стояла в тени ворот, и Азиз не мог видеть ее лица. Напротив, женщина прекрасно его видела.

– Миссис Мур, – ответила она изменившимся тоном.

– Миссис… – подойдя ближе, Азиз увидел, что женщина была стара. Мнимый образ, вознесшийся над мечетью, рассыпался в куски, и Азиз сам не понял, обрадовало это его или опечалило. Она была старше бегумы Хамидуллы – лицо ее было румяным, а волосы совершенно седыми. Азиза обманул голос.

– Миссис Мур, наверное, я напугал вас. Я расскажу о вас моим друзьям, о том, как вы сказали, что бог все видит, – это очень верно и изящно. Вы, наверное, приехали сюда совсем недавно.

– Да, а как вы догадались?

– По тому, как вы ко мне обратились. Не позволите ли вызвать вам экипаж?

– Я только что пришла из Клуба. Там идет пьеса, которую я видела в Лондоне. К тому же в Клубе страшная духота.

– Как называется пьеса?

– «Кузина Кейт».

– Мне кажется, вам не стоит ходить ночью одной, миссис Мур. Здесь попадаются нехорошие люди, и к тому же может встретиться леопард с Марабарских холмов. Я уже не говорю о змеях.

При упоминании о змеях женщина издала тихий вскрик; она совсем забыла о них.

– Есть еще пятнистые жужелицы, – продолжал между тем Азиз. – Вы ее ловите, она вас кусает, и вы умираете.

– Но вы же ходите по ночам один?

– Ну, я привык.

– Привыкли к змеям?

Оба рассмеялись.

– Я врач, – сказал Азиз, – змеи не осмеливаются меня жалить.

Они уселись рядом у входа и обули свои вечерние туфли.

– Я могу узнать, почему вы приехали в Индию именно сейчас, когда заканчивается прохладный сезон?

– Я хотела приехать раньше, но меня задержали неотложные дела.

– Здесь скоро будет очень жарко. На вашем здоровье это плохо скажется! Да и что, собственно, привело вас в Чандрапур?