Кошмар с далекой планеты

– Значит, идем на Гоген, – решил я.

Вот так просто.

Кстати, она все-таки доделала своего железного попугая и выучила его кричать «Аут – дурак».

Не прощу, нет.

Глава 3

Драп и МоБ

Гоген…

Однажды я бывал на Бирюзе. Очень похоже. Только там все розово-золотистое, и сразу хочется спать, а тут нежно-голубое, с белыми точками высокогорных ледников, и хочется дать кому-нибудь по морде. Красота. Не зря художники эту планету выбрали, есть в ней что-то такое… Волнующее. На Новую Зеландию похоже. «Черничная Чайка» развернулась над экватором и стала медленно опускаться в центр большого круглого континента.

Управляла Аврора, я лежал в кресле, стрелял из плевалки в лоб Заскока и думал о перспективах. Так, своей неравномерной жизни. Как говорится, смежил веки и грезил в минуту сладостного уединения. Только долго грезить не случилось – корабль тряхануло и понесло в сторону, я немножко вывалился из кресла и немножечко ушибся лбом. И немножечко обругал Аврору. Так, в стиле двадцатого века примерно.

– Да ты не ори, ты посмотри, что у них там творится! – Аврора кивнула на экран. – Оживление! Массовый старт! Очень похоже на регату…

– Регата на планете художников? – с сомнением спросил я, потирая шишку. – Это вряд ли.

– А что, художники тоже… люди… Может, они… Ну, во имя чего раньше устраивались регаты… Во имя прекрасных дам?

– Ты себе льстишь. Во имя денег всегда они устраивались.

По древним рецептам к шишкам и прочим ушибам надлежит прикладывать холодный пятак. Пятак… Где вот в космосе возьмешь пятак? Можно, правда, Заскока выгнать в пространство, пусть он там охладится как следует, а я потом к нему приложусь…

– Во имя чего? – Аврора перебила ход моих великих мыслей.

– За вознаграждение, – пояснил я. – И мне кажется, это не регата…

– А что же тогда? – Аврора приблизилась к экрану. – Почему они так стартуют, это же против всяких правил…

– Они не стартуют, они драпают.

– Что?

– Тикают. Это банальнейший, скучнейший драп.

Непонимание на физиономии Авроры было так комично, что я добавил еще:

– Они линяют. Сваливают. Канают. Аврора, ты вроде как в человеческой лексике разбиралась?

– Ну, я не такой специалист, – сказала Аврора то ли с презрением, то ли с восхищением.

И немножечко прибавила скорости. Так, что меня по потолку чуть не размазало. С трудом успел пристегнуться.

– Автопилот активируй! – крикнул я Авроре. – Развалимся!

Но, видимо, слава капитана Тича не давала Авроре покоя, «Черничная Чайка» валилась на планету уже практически по баллистической траектории. К счастью, автопилот все-таки активировался самостоятельно. Дикое падение сменилось сладеньким парением, от встряски неожиданно заработали инерционные стабилизаторы, и на грунт мы встали мягко, как в перину ухнули.

– Осторожно с палисадом, – изрек Заскок. – Он не подлежит восстановлению.

– Напомни мне, Аврора, про бороду, – сказал я.

– Какую еще бороду?

– Какую-какую, черную. Подарю тебе к дню рождения. На резинке. Будешь совсем как Эдвард Тич, он тоже лихачом был известным…

– А я тебе подгузники подарю. Специально для случаев старта и посадки…

– А я тебе губозакаточную машину.

Аврора обалдела. Все-таки хорошо быть специалистом по реконструкции! Знатоком древних идиом и сленгов! Ценителем слога проф. Мессера! Разве в наше время такие роскошные выражения встретишь?! Что, что наше время может противопоставить губозакаточной машине?

Ничего. Вот и Аврора захлебнулась. А она между тем не совсем безнадежна.

– Ладно, я с тобой потом разберусь… – Аврора кивнула на экран. – Вчера. Что-то у них тут странное…

В порту действительно происходило нечто необычное. Корабли располагались в беспорядке, кое-как, будто их рассыпали сверху, как бирюльки, и все были маломерными, максимум на пять человек, художники никогда стадами не путешествовали. По периметру стартового поля тянулась длинная унылая очередь. Творцы. В большинстве своем тощие мужчины беспорядочной внешности, под мышкой этюдник, за плечом тубус с творениями. У одного собака беспородной породы, у другого карликовый бегемот.

Имелась пара скульпторов с грузовыми тележками, забитыми бесформенными камнями, и еще тележка со ржавым железом, обмотанным ржавой же колючей проволокой. Я хихикнул, а Аврора пояснила, что это вовсе не камни, а произведение в стиле неодадаизма, название какое-то японское. А ржавое железо – это известная работа «Сердце» художника Шварцвайса, лауреата премии Родена Второй степени, что я ничего не понимаю, что нет в моей душе искры…

И так далее.

Очередь продвигалась довольно быстро, работники порта сбивали художников по три-пять человек и направляли к кораблям, художники грузились и с ревом уходили на орбиту.

Эвакуация, однако. Очень похоже на наше цунами…

У меня по загривку прошла неприятная мурашечная волна, я украдкой взглянул на Аврору.

Аврора сидела хмурая.

– Нет, если ты хочешь, мы можем улететь, – сказал я. – Тут, видимо, что-то опасное происходит…

– Тем лучше. Мир рушится, а джентльмены удачи непреклонно шагают сквозь хаос! Вот!

Аврора ткнула пальцем в экран.

– Вот, это наша стихия! Хаос, паника, всеобщий трепет! И джентльмены…

– Один джентльмен и одна джентльменка, – усмехнулся я.

Мы немного поспорили – может ли быть слово «джентльмен» женского рода. Я утверждал, что нет, Аврора же указывала на то, что за прошедшие века правила могли и измениться. И нечего придерживаться отживших догм, надо стремиться шагать новыми путями…

Ну и так далее. Если хочет, пусть будет джентльменкой, я не против. Пусть джентльменит, капитан Аврора Тич.

– Ну, тогда на выход, – сказал я. – Только не забудь задать корма дельфину, твоя очередь.