Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943

Когда рассеялся дым взрывов, он не заметил каких-либо повреждений корпуса лодки, но с облегчением вздохнул лишь поднявшись на ее борт и удостоверившись в ее полной сохранности.

Вскоре «U-64» уже была готова к выходу в море и через несколько часов после прибытия в Нарвик снялась со швартовов и взяла курс в открытое море. В соответствии с полученными приказами, ей надлежало топить вражеские корабли, стремящиеся зайти в Вест-фиорд.

Шульц направил лодку в примыкающий к Вестфиорду Херьянгер-фиорд, чтобы занять удобную позицию для слежения за судами, следующими в Нарвик, и атаковывать оттуда английские суда, пытающиеся прорваться в Нарвик.

Лодка уже приближалась к точке, выбранной командиром для ведения наблюдения за вражескими судами в погруженном положении, когда гидросамолет, внезапно поднявшийся с палубы английского военного корабля «Ворспайт», спикировал на лодку прямо со стороны солнца. Окружающие узкий фиорд горы скрывали приближение самолета до того самого момента, когда он оказался прямо над их головой.

– Приготовиться к погружению! Руль право на борт! – резко и громко скомандовал Шульц. – Расчету – к зенитной автоматической пушке!

Времени на погружение уже не было. Однако самолет можно будет поразить зенитным огнем, когда он снова появится над ними, снизившись достаточно, чтобы оказаться в зоне действия зенитного пулемета калибра 20 мм, – единственный шанс на отражение атаки самолета при этих обстоятельствах.

Карлхен Венцель успел лишь дать несколько беспорядочных очередей, однако все его снаряды прошли мимо цели, и самолет продолжал кружить над субмариной. Наконец он сбросил бомбу, которая угодила в носовую часть лодки. Она буквально подпрыгнула, как раненое животное. Часть подводников, находившихся в это время на палубе, сбросило за борт взрывной волной.

Как только самолет удалился, на мостик стали поступать доклады о полученных лодкой повреждениях и жертвах. Все члены экипажа, находившиеся в носовой части, погибли, и лодка, быстро набирая воду через пробоину в прочном корпусе, быстро погружалась.

– Всем за борт! – приказал Шульц находившимся на палубе, а затем крикнул в открытый люк: – Всем выходить наверх! Быстро!

– Быстро наверх! – послышался голос Штейнметца изнутри лодки. – Поторапливайтесь, если не хотите промочить ноги!

Почувствовав, как палуба наклоняется под его ногами, Шульц понял, что лодка погружается слишком быстро, чтобы все люди успели выйти наружу. Но ему также было известно, что глубина моря в этом месте не превышает 35 метров и люди смогут всплыть на поверхность, даже если лодка ляжет на грунт. Ведь они знали, как действовать в подобных случаях, и даже участвовали в практических занятиях, правда, под наблюдением опытного инструктора, когда-то поставившего рекорд по глубине погружения без спасательного аппарата. Шульц не сомневался, что все успеют благополучно достигнуть поверхности.

– Пипенхаген, подойдите сюда, – сказал Шульц одному из находившихся на палубе матросов. – Спуститесь вниз и скажите всем, чтобы надели индивидуальные спасательные аппараты и после того, как лодка ляжет на грунт, выходили наружу и всплывали на поверхность, как их учили.

Матрос палубной команды Артур Пипенхаген спустился в люк. И Шульц закрыл за ним крышку. Едва он успел сделать это, как палуба выскользнула у него из-под ног и он оказался в ледяной воде фиорда.[2 - «U-64» тип IX-13 вступила в строй 16 декабря 1939 г. Потоплена 13 апреля 1940 г. глубинными бомбами британского палубного самолета линейного корабля «Ворспайт» в заливе Уфут Херьянгер-фиорда Норвежского моря в точке с координатами 68° 33,3' с. ш. 17° 30,45' в. д. Погибло 8 человек. В 1957 г. поднята норвежцами и пошла на слом.]

Шульц поплыл в сторону берега, слыша всплески воды под руками плывущих впереди, а затем до него донеслись крики людей с отчаливших от берега лодок, которые направлялись спасать пловцов. Он продолжал плыть, однако с каждым взмахом рук все больше терял силы, а отяжелевшая от воды одежда все сильнее тянула его ко дну. Тело сковывал холод, быстро иссякали силы, и он понял, что не сможет удержаться на плаву до подхода лодок.

Кто-то, плывущий рядом с ним, закричал:

– Эй, я нашел бочку! Кому-нибудь нужда помощь?

– Подтолкни ее сюда! – с трудом выдохнул Шульц. – Я не могу больше плыть.

– Держись! Сейчас помогу.

Несколькими секундами позже к нему подплыл матрос и подтолкнул пустую бочку из-под топлива. Шульц ухватился за нее, и они медленно поплыли к берегу. Он так и не смог понять, откуда взялась эта спасительная бочка. Скорее всего, упала с палубы какого-нибудь судна, потопленного в фиорде. Важно было другое – она спасла ему жизнь.

Они услышали крики людей на берегу, произносимые на немецком языке, и тут же заметили небольшую лодку, плывшую рядом с ними. Протянутые руки помогли им забраться в лодку. Сидящие в лодке сказали им, что видели, как самолет бомбил подводную лодку, а поэтому и вышли в море, чтобы подобрать из воды людей с нее.

Шульц плотно завернулся в шерстяное одеяло и сидел, съежившись, на дне лодки, рассеянно разглядывая знаки, нашитые на униформе спасителей. Это было изображение небольшого альпийского цветка – эдельвейса, – эмблемы немецких горно-стрелковых частей. Эти элитные части вермахта также принимали участие во вторжении в Норвегию и в настоящее время стояли лагерем вдоль побережья фиорда. Шульц с иронией подумал о том, что вряд ли мог бы ранее предположить, что спасением экипажа подводной лодки займутся солдаты сухопутных частей.

Как только они достигли берега, их окружили солдаты, помогли снять с них промокшую одежду. После этого их полузамерзшие тела хорошенько растерли и завернули в шерстяные одеяла. После этого каждому из спасенных дали по стакану красного вина. Однако лишь через несколько часов их перестал сотрясать озноб.

Шульц торопливо пересчитал членов экипажа и пришел к выводу, что тринадцать человек, включая его самого, уже на берегу. Они были в безопасности. Теперь его волновала судьба тех, кто мог находиться в ледяной воде фиорда.

– Позовите вашего командира, – приказал он одному из солдат. – Я должен видеть его немедленно.

Полковник, командующий группой горных стрелков, внимательно выслушал дрожащего от холода и, по-видимому, находящегося в состоянии шока командира лодки, когда тот доказывал ему, что необходимо срочно послать солдат на лодках для поисков оставшихся в живых членов экипажа его субмарины.

– Хорошо, господин Шульц, – с пониманием проговорил полковник, наполняя себе вином стакан. – Я понимаю ваши чувства, однако мы спасли всех членов вашего экипажа, оставшихся в живых. Больше нет ни одного.

– Нет, вы не понимаете, господин полковник, – продолжал настаивать Шульц, испытывая чувство неловкости от того, что абсолютно гол, не считая армейского одеяла, и трясется как осиновый лист. – Через двадцать минут появятся еще двадцать человек из экипажа.

– Да-да, – любезно соглашался полковник, – выпейте-ка пока ваше вино, все будет в порядке.

– Ничего не будет в порядке, если вы оставите моих людей замерзать и тонуть! – выкрикнул Шульц.

– Пожалуйста, господин Шульц, успокойтесь, – настаивал полковник, – выпейте еще стаканчик.

– Господин полковник, выслушайте меня во имя Господа Бога! – взмолился Шульц, чуть не плача от отчаяния. – Я объясняю вам, что оставшиеся в живых люди моего экипажа, выйдя из лодки, сейчас должны всплыть на поверхность и кто-то должен помочь им добраться до берега, спасти их от смерти!

Полковник вздохнул. Судя по всему, этот бедняга – командир лодки – просто пьян и находится на грани истерики, не в силах прийти в себя после переохлаждения, и, наверное, не станет ни есть, ни пить, ни спать и вообще что-либо делать, пока в его голове сидит идея, будто таинственным образом должен вдруг появиться остаток его команды.

– Лейтенант, – крикнул он, – возьмите с собой несколько человек и постарайтесь поискать, нет ли там в воде еще людей с этой подлодки.

– Господин полковник, мы вытащили из воды всех до одного, – ответил ему лейтенант.

– Все равно, поищите еще.

На лице лейтенанта отразилось недоумение, однако он оставил возражения при себе, отдал честь и пошел исполнять приказ.

Полковник снова обратился к Шульцу:

– Теперь вы чувствуете себя спокойнее, господин Шульц?

Шульц слабо улыбнулся:

– Да, господин полковник. Я очень вам признателен.

– Тогда вам следует еще немного выпить и поспать, господин капитан-лейтенант.

– Нет уж, я дождусь, пока все мои люди окажутся здесь, – ответил Шульц. – Я буду спать крепче, зная, что они в безопасности.

Полковник пожал плечами и с состраданием посмотрел на командира лодки. Ему выпали тяжелые испытания, и, конечно, это не могло не отразиться на его физическом и душевном состоянии. Как он еще дрожит от озноба! Видно, холод пробрал его до костей. Он, по-видимому, так и не смог осознать, что с его лодки спаслась всего лишь горстка людей. Конечно, подводники очень крепкие люди, наверное, такие же, как и его стрелки. Им понадобится немного времени, чтобы прийти в себя, а пока, пожалуй, не стоит беспокоить и без того расшатанные нервы командира.

Атака самолета вызвала полное замешательство на борту подлодки. В двенадцать часов Карл Кессельхайм отправился на вахту в радиорубку. Он еще не успел позавтракать, потому что кок Адольф Шефер припозднился с приготовлением отбивных котлет – обстоятельство, которому были обязаны своей жизнью многие из команды. Если бы обед состоялся в установленное время, половина людей оказалась бы в носовой части лодки, куда угодила бомба.

Кессельхайм только что настроился на волну военных сообщений, как вдруг услышал приказ командира: «Стоять к погружению, артиллерийским расчетам на палубу». Вслед за тем он услышал очереди зенитного пулемета. Он попытался узнать у людей из центрального поста, что происходит, но они были в таком же неведении, как и он сам.

После этого корпус лодки сотрясли два взрыва, и именно в то время, когда радиокомментатор сообщал точное время. Это было ровно в 13.13.

Носовая часть лодки содрогнулась от устремившихся в нее потоков воды, и уже через несколько секунд на лодке воцарилась мертвая тишина. Кессельхайм решил, что повреждения не столь значительны, как ему показалось вначале, когда он услышал команду «экипажу покинуть лодку».

Лодка была уже подготовлена к погружению, все водонепроницаемые переборки задраены. Это приводило к разделению лодки на ряд изолированных друг от друга отсеков, поэтому затопленными могли оказаться только отсеки в носовой части, но и этого было достаточно для того, чтобы лодка погрузилась под воду. Люди в панике бросились к трапу рубочного люка, руководствуясь стихийным правилом «каждый спасается, как умеет». Ведь они не были теми мелодраматичными героями, которые в таких обстоятельствах должны спокойно и с улыбкой стоять, ожидая решения своей судьбы, а были всего лишь простыми моряками, которым прежде всего дорога собственная жизнь, у которых были любимые женщины и жены. И огромное желание остаться в живых.

Кессельхайм как раз достиг рубки, когда крышка рубочного люка захлопнулась у него над головой и лодка начала погружаться. Его руки судорожно вцепились в холодную сталь поручней трапа, и чувство ужаса, которое владело им до этого, внезапно перешло в чувство глубокой печали от того, что он должен умереть. Он так и не доживет до 21 года, не сможет отметить свой день рождения. Внезапно раздался глухой удар – лодка мягко коснулась грунта. Кессельхайм, к своему удивлению, понял, что она благополучно легла на грунт на глубине 35 метров. Прямо под ним на трапе его приятель и коллега по радиослужбе Вилли Буль проговорил:

– Нам нужно открыть люк. Поможешь мне?