– Ты уверен, что тебе это удобно? – спрашивает она.
– Вполне.
– Да, и еще: я знаю, что пропустила много занятий, но постановка отнимает у меня все время.
– Я понимаю. Ты хочешь сказать, что театр у тебя на первом месте. Было бы лучше, если бы ты объяснила мне это раньше. Завтра придешь на занятия?
– Да. Обещаю.
Она обещает, но ниоткуда не следует, что обещание будет выполнено. Он обижен и раздражен. Мелани плохо ведет себя, слишком многое сходит ей с рук; она учится использовать его и, возможно, будет использовать и в дальнейшем. Но если ей многое сходит с рук, то ему сходит еще больше, если она ведет себя плохо, то он – гораздо хуже. В той мере, в какой они заодно, если, конечно, они заодно, он – ведущий, она – ведомая. Вот и не забывай об этом.
Глава четвертая
Он овладевает ею еще раз, на кровати в комнате дочери. Ему хорошо с ней, так же хорошо, как в первый раз, он начинает понимать движения ее тела. Она проворна, жадна до нового опыта. Если он и не ощущает в ней полностью развитой сексуальной потребности, то это лишь потому, что она молода. Одно мгновение застревает в памяти – она сцепляет ноги на его ягодицах, чтобы вдвинуть его в себя еще дальше, и, когда напрягаются ее прижатые к нему бедра, он ощущает прилив радости и желания. Как знать, быть может, несмотря ни на что, у них есть будущее.
– Ты часто занимаешься этим? – спрашивает она после.
– Чем?
– Спишь со своими студентками? С Амандой ты спал?
Он не отвечает. Аманда – еще одна из его студенток, тоненькая блондиночка. Она ему нимало не интересна.
– Почему ты развелся? – спрашивает Мелани.
– Я разводился дважды. Дважды женился, дважды разводился.
– А что случилось с твоей первой женой?
– Это долгая история. Как-нибудь расскажу.
– У тебя есть их фотографии?
– Я не коллекционирую фотографии. И женщин тоже.
– Разве я не часть твоей коллекции?
– Нет, разумеется нет.
Она встает, обходит, собирая одежду, комнату, ничуть не стесняясь, как если бы она была одна. Он привык к женщинам, которые одеваются и раздеваются с большей застенчивостью. Но женщины, к которым он привык, не так молоды, да и фигуры у них не столь совершенные.
В тот же день, под вечер, в кабинет его входит, стукнув в дверь, молодой человек, которого он прежде не видел. Гость усаживается без приглашения, оглядывает кабинет, с видом знатока кивает, когда взгляд его набредает на книжные полки.
Молодой человек высок и жилист, у него узкая эспаньолка и кольцо в ухе; он в черной кожаной куртке и черных кожаных штанах. Он выглядит старше большинства студентов, выглядит как человек, от которого до?лжно ждать неприятностей.
– Так вы, значит, профессор, – говорит гость. – Профессор Дэвид. Мелани рассказывала мне про вас.
– Да? И что же именно?
– Что вы ее харите.
Долгое молчание. «Ну вот, – думает он, – я и попал в яму, которую сам вырыл. Мог бы и догадаться: девушек вроде этой задаром не раздают».
– Кто вы? – спрашивает он.
Гость будто и не слышит вопроса.
– Вы думаете, вы такой ловкач, – продолжает он. – Настоящий дамский угодник. А вот интересно, будете вы казаться себе таким же ловкачом, когда ваша жена узнает, чем вы тут занимаетесь?
– Ну хватит. Что вам нужно?
– А вы мне не указывайте, хватит или не хватит. – Теперь молодой человек говорит быстрее, угрожающей скороговоркой. – И не думайте, что можете влезть в чужую жизнь и вылезти из нее, когда вам захочется.
Свет пляшет в черных глазах пришельца. Резко наклонившись, молодой человек машет рукой, вправо, влево. С письменного стола летят бумаги.
– Довольно! Вам самое время уйти.
– «Вам самое время уйти»! – передразнивая его, повторяет молодой человек. – Ладно. – Затем поднимается, встает, неторопливо идет к двери. – До свидания, профессор Обмылок! Но погодите, вы меня еще вспомните! – И уходит.
«Головорез, – думает он. – Она связалась с головорезом, а теперь и я с ним связан!» У него сводит желудок.
Он не ложится допоздна, ожидая Мелани, но та не приходит. Мало того, утром обнаруживается, что кто-то изуродовал оставленную им на улице машину. Шины проколоты, в замки дверец налит клей, ветровое стекло залеплено газетой, ободрана краска. Замки приходится менять; счет составляет шестьсот рандов.
– Догадываетесь, кто это сделал? – спрашивает слесарь.
– Понятия не имею, – резко отвечает он.
После этого coup de main[13 - Внезапного нападения (фр.).] Мелани держится от него на расстоянии. Ничего удивительного: если он пристыжен, то и она тоже. Однако в понедельник она появляется на занятиях, и рядом с нею, откинувшись на спинку стула, засунув руки в карманы, сидит с выражением нахальной непринужденности молодой человек в черном, ухажер.
Обычно в аудитории стоит негромкий гул – студенты переговариваются. Сегодня тихо. Хоть он и не может поверить, будто всем известно, что происходит, студенты явно ждут его реакции на незваного гостя.
А собственно, какой? Того, что случилось с его машиной, по-видимому, мало. Ясно, что его ожидают новые сюрпризы. Что он может сделать? Сжать зубы и расплачиваться, что же еще?
– Продолжим чтение Байрона, – говорит он, утыкаясь носом в заметки. – Как мы видели на прошлой неделе, скандалы и дурная слава сказывались не только на жизни Байрона, но и на приеме, который его стихи получали у публики. Байрон-человек оказался сплавленным с собственными поэтическими созданиями – Гарольдом, Манфредом, даже Дон Жуаном.
Скандал. Жаль, что приходится говорить именно на эту тему, но импровизировать он сейчас не в состоянии.
Он бросает косой взгляд на Мелани. Обычно она старательно записывает. Сегодня же, похудевшая, измученная, она сидит сгорбясь над книгой. Сердце его невольно устремляется к ней. «Бедный птенец, – думает он, – которого я прижимал к груди!»
В прошлый раз он просил студентов прочесть «Лару». И в заметках его – сплошь «Лара». Обойти эту поэму стороной он не может. Он читает вслух:
– Среди живых он в мире этом – странник,
Отвергнутый загробным – дух-изгнанник.
Он – жертва темных сил, ему в удел
Назначивших опасности; случайно
И не напрасно ль, – он спастись успел[14 - Здесь и далее цитируется «Лара» Байрона (пер. О. Чюминой).].
Что можно вывести из этих строк? Кто этот «дух-изгнанник»? Почему он именует себя «странником среди живых»? Из какого мира пришел он?