В чертогах марсианских королей

– И все же картинка не совсем складывается, – сказала им Сон предыдущим вечером, когда кратко изложила суть своих наблюдений. – Марти не удалось найти механизм, который позволял бы этим существам перерабатывать песок и камни, превращая их в похожий на пластик материал. И мы предполагаем, что где-то здесь находится резервуар с неочищенной нефтью, возможно замерзшей вместе с водой.

– Откуда все это могло взяться? – спросила Лэнг.

– Вы ведь слышали теории о продолжительных сезонах на Марсе? Так вот, часть из них – не просто теории. Сочетание наклона оси вращения, прецессионного цикла и эксцентриситета орбиты приводит к тому, что сезоны длятся здесь примерно по двенадцать тысяч лет. И мы находимся в разгаре зимы, хотя формально приземлились «летом». Существует теория, что если бы на Марсе существовала жизнь, то она приспособилась бы к таким длительным циклам. Во время холодного цикла она находилась бы в спячке в виде спор, когда же на полюсах начинала таять вода и появлялся углекислый газ, пробуждалась после того, как таяние льдов запускало развитие биологических процессов. Похоже, мы обманули эти растения; они решили, что наступило лето, ведь вокруг лагеря начало увеличиваться содержание водяного пара.

– А что там насчет нефти? – спросил Ролстон. Этот элемент разработанной ими теории до сих пор вызывал у него сомнения. Ролстон был химиком-лаборантом и специализировался на неорганических соединениях. То, как эти растения производили пластик без высоких температур, с помощью одной только каталитической реакции, повергало его в замешательство и недоумение. Ему хотелось, чтобы эти безумные мельницы исчезли.

– Думаю, я смогу ответить на этот вопрос, – сказала Маккиллиан. – Эти организмы даже в лучшие времена выживают с трудом. Но те, кому удается уцелеть, стараются не расходовать ресурсы впустую. Можно предположить, что если здесь и были древние месторождения нефти, то они истощились бы всего после нескольких подобных циклов. А значит, мы принимаем за нефть нечто иное. Скорее всего, это останки прошлых поколений.

– Но как этим останкам удалось оказаться на такой глубине от поверхности? – спросил Ролстон. – Скорее можно предположить, что они должны находиться наверху. Ветер не смог бы закопать их так глубоко всего за двенадцать тысяч лет.

– Ты прав, – ответила Маккиллиан. – На самом деле, я не знаю, как это могло случиться. Но у меня есть теория. Если эти растения ничего не теряют, то почему бы им не консервировать свои тела после смерти? Они растут из почвы; и вполне возможно, что, когда условия становятся неблагоприятными, снова прячутся в грунт? В то же самое время они разбрасывают споры, распределяя их по всей поверхности. И даже если те споры, что окажутся в верхних слоях, унесет ветер или же они высохнут под ультрафиолетовым излучением, у тех, что находятся глубже, все еще будет шанс дать побеги, когда снова наступят благоприятные условия. Когда останки достигают слоя вечной мерзлоты, они разлагаются, скорее всего превращаясь в субстанцию, напоминающую подтаявший снег, но органического происхождения, и… наверное, все это кажется немного запутанным?

– По-моему, все нормально, – успокоила ее Лэнг. – Вполне рабочая теория. А что насчет спор, которые разносятся ветром?

Как оказалось, им ничего не угрожало. В воздухе сейчас находились споры, но они не представляли опасности для колонистов. Растения атаковали только определенный тип пластика и только на определенном этапе своего существования. И все же поскольку они продолжали мутировать, нельзя было терять бдительность, но шлюзам и скафандрам они не угрожали. Команда наслаждалась возможностью спать без скафандров.

Дел было много. Почти вся физическая работа легла на плечи Кроуфорда и, в какой-то степени, Лэнг. Это сильно их сблизило. Оставшиеся три участника команды были освобождены от нее, чтобы иметь возможность продолжать свои исследования, так как все пришли к единогласному мнению, что шанс уцелеть у них появится, только если они смогут хорошо изучить окружающую среду.

Кроуфорду и Лэнг удалось спасти большую часть купола. Разрезая плотный материал лазером и сшивая его инструментами для починки шин, они смогли соорудить еще один купол меньшего размера. Они возвели его на участке выхода на поверхность коренных горных пород и перестроили систему откачки воздуха, чтобы предотвратить скопление конденсата под полом купола, а также добавили дополнительные средства обеспечения безопасности. Теперь они спали в герметичном здании внутри купола, и один из них все время нес дежурство. В процессе тренировок они выработали навык за тридцать секунд переходить от глубокого сна в состояние полной боеготовности. Теперь уже ничто не могло застать их врасплох.

Кроуфорд отвлекся от бешеного вращения мельниц на «ферме». Вместе с остальными участниками команды он сидел под куполом без шлема. Лэнг позволяла им находиться вне скафандров только в тесном помещении для сна. Сон Сью Ли передавала по рации отчет на «Эдгара Райта Берроуза». В руке у нее был насосный модуль, который она извлекла из растения. Это устройство примерно в полметра длиной состояло из восьми лезвий, свободно вращавшихся на тефлоновых подшипниках. Под ними было несколько разных маленьких приспособлений и сам насос. Разговаривая, она лениво вертела его в руке.

– Я не понимаю, – признался Кроуфорд, тихо обращаясь к Люси Маккиллиан. – Что в этих мельницах такого революционного?

– Это совершенно новая сфера, – прошептала в ответ Маккиллиан. – Сам подумай. На Земле природа так и не смогла изобрести колесо. Иногда я задавалась вопросом почему. Разумеется, существуют ограничения, но сама идея так хороша. Посмотри, что с колесом сделали мы. Но в природе все движется вверх или вниз, вперед или назад, внутрь или наружу, сжимается или расслабляется. На Земле ничто никогда не движется по кругу. За исключением того, что было создано нашими руками.

Кроуфорд задумался и тоже увидел во всем этом новизну. Он тщетно попытался вспомнить какое-нибудь земное животное или растение, имеющее вращающийся орган, который был бы способен двигаться вечно. Но на ум ничего не приходило.

Сон закончила с отчетом, повернулась и передала микрофон Лэнг. Прежде чем та начала говорить, послышался голос Вайнштейна.

– Планы изменились, – сразу перешел он к делу. – Надеюсь, это ни для кого не станет потрясением. Если вы хорошенько подумаете, то увидите в этом логику. Мы возвращаемся на Землю через семь дней.

Их это не сильно удивило. «Берроуз» предоставил им все, что мог дать в плане информации и продовольствия. Они ждали еще одну капсулу, после чего его присутствие на орбите стало бы только раздражать обе команды. Была в этом даже какая-то ирония: два больших корабля находились так близко друг к другу, но оставались совершенно беспомощными, чтобы предпринять конкретные действия. На команде «Берроуза» это сказывалось особенно сильно.

– Мы провели полный перерасчет для меньшего груза. Без вас двадцати и шести тонн образцов. Благодаря топливу, которое мы собирались отправить вам для взлета, мы сможем быстрее выйти на орбиту и направиться в сторону Венеры. Чтобы попасть на эту орбиту, нужно вылететь через семь дней. По пути мы встретим капсулу с припасами, которую прежде не принимали в расчет.

«А кроме того, – подумала про себя Лэнг, – это еще и так драматично! Лететь к Солнцу по траектории случайно подвернувшейся кометы, без запасов продовольствия, надеясь на судьбоносную встречу!..»

– Мне хотелось бы выслушать ваши комментарии, – продолжал он. – Решение не окончательное.

Все посмотрели на Лэнг, ее спокойный и невозмутимый вид придал им уверенности.

– Я думаю, что это самая лучшая идея. Только один вопрос: ты отказался от мысли, что я смогу управлять «Подкейн»?

– Да, Мэри, не обижайся, – мягко ответил Вайнштейн, – но ты не сможешь этого сделать. Так считают люди с Земли. Они провели эксперименты, подготовили очень хороших пилотов и поместили их в тренажер. У них ничего не вышло, поэтому мы думаем, что и у тебя не получится.

– Только не пытайся подсластить пилюлю. Я и сама все знаю. Но даже один шанс из миллиарда лучше, чем ничего. Как я понимаю, они решили, что Кроуфорд прав, и мы, по крайней мере в теории, сможем выжить?

Вайнштейн замялся и очень долго не отвечал.

– Думаю, так и есть, Мэри. Но если честно, то, мне кажется, это невозможно. Я надеюсь, что ошибаюсь, но не ожидаю…

– Спасибо, Вайни, что приободрил меня. Ты всегда умел поддержать других людей. Кстати, та, другая миссия, когда ты собирался прилететь сюда на метеорите, чтобы спасти наши задницы, ее тоже отменили?

Все члены команды улыбнулись, а Сон издала пронзительный радостный крик. Вайнштейна на Марсе не слишком любили.

– Мэри, я уже говорил тебе, – ответил он жалобным тоном. Интонация была кроткой и, что еще важнее, он даже не возразил, когда к нему обратились по прозвищу. С обреченными он вел себя очень деликатно. – Мы работали над этим сутки напролет. Я даже получил разрешение временно снять с себя полномочия командира. Но те макеты, которые изготовили на Земле, они не выдержали входа в атмосферу. Мы сделали все, что в наших силах. Я не могу рисковать целой экспедицией и использовать аппарат, не прошедший одобрения на Земле.

– Знаю. Я выйду на связь завтра. – Она отключила рацию и присела на корточки. – Честное слово, если бы на Земле не провели экспериментов с рулоном туалетной бумаги… то он бы не… – Она всплеснула руками. – Что я вообще говорю? Это так мелочно! Я недолюбливаю его, но он прав. – Она встала, надула щеки и медленно выдохнула. – Пойдемте, команда, у нас много работы.

Свою колонию они назвали «Новым Амстердамом» из-за ветряных мельниц. Название «вертушки» накрепко приклеилось к марсианским растениям, хотя Кроуфорд долгое время предпочитал называть их «спиннакерами».

Целый день они работали и старались не думать о «Берроузе», который находился где-то высоко над ними. Обменивались короткими сообщениями, но только по делу. И пускай корабль-носитель не мог им больше оказать помощи, они все равно понимали, что будут скучать по нему, когда тот улетит. Поэтому день отлета стал для них самым обычным днем, хотя все были очень напряжены. И демонстративно легли спать за час до запланированного отбытия «Берроуза».

Удостоверившись, что все спят, Кроуфорд открыл глаза и обвел взглядом темный барак. Это место не отличалось домашним уютом, все спали вповалку на жестких матрасах из теплоизоляционного материала. Туалет находился за хлипкой перегородкой около одной из стен, и от него воняло. Но никто не захотел бы спать снаружи под куполом, даже если бы Лэнг им позволила.

Единственным источником света были циферблаты с подсветкой, с которых дежурный всю ночь должен был не сводить взгляда. Но перед ними никто не сидел. Кроуфорд решил, что дежурный уснул. Он мог бы расстроиться, но времени на это не было. Нужно было надеть скафандр, и Кроуфорд решил воспользоваться этим шансом, чтобы улизнуть незамеченным. Он начал тихонько одеваться.

Как историк Кроуфорд считал, что такой момент просто не может остаться незамеченным. Глупая мысль, но тем не менее ему нужно было оказаться там, увидеть все своими глазами. Даже если он погибнет и никому не сможет рассказать, он должен был это зафиксировать.

Кто-то сел рядом с ним. Он замер, но было уже поздно. Она терла глаза и всматривалась в темноту.

– Мэтт? – зевнула она. – Что… в чем дело? Что-то…

– Тсс. Я выйду прогуляюсь. А ты спи. Сон?

– Мм, угу. – Она потянулась, яростно потерла глаза костяшками пальцев и откинула волосы с лица. На ней была просторная форма экипажа корабля – грязно-серая и нуждающаяся в стирке, как и вся их одежда. На мгновение, наблюдая за ее тенью, как она потягивалась и вставала, Кроуфорд поймал себя на мысли, что в тот момент «Берроуз» интересовал его меньше всего. Он с трудом отвлекся от созерцания Сон.

– Я пойду с тобой, – прошептала она.

– Хорошо. Только не разбуди остальных.

Снаружи рядом со шлюзом стояла Мэри Лэнг. Она обернулась, когда они подошли к ней, и, кажется, совсем не удивилась.

– У тебя сегодня дежурство? – спросил ее Кроуфорд.

– Ага. Я нарушила свое же правило. Как и вы двое. Считайте, что вам я объявила вам выговор. – Она рассмеялась и подозвала их к себе.

Взявшись за руки, они стояли и смотрели в небо.

– Долго еще? – спросила Сон некоторое время спустя.

– Осталось всего несколько минут. – Кроуфорд посмотрел на Лэнг, и ему показалось, что он заметил слезы в ее глазах, но в темноте сложно было разобрать.

На небе появилась крошечная новая звезда, и она сияла ярче остальных, даже ярче Фобоса. От ее света слепило глаза, но никто из них не отвел взгляд. Это было пламя, вырывавшееся из сопел ракетного двигателя «Эдгара Райса Берроуза», который улетал в сторону Солнца, прочь от долгой марсианской зимы. Звездочка мерцала в небе несколько долгих минут, затем ярко вспыхнула и пропала. Под куполом было тепло, но Кроуфорда трясло. Прошло еще десять минут прежде, чем они нашли в себе силы вернуться в барак.

Сгрудившись в шлюзе и стараясь не смотреть друг другу в глаза, они ждали, пока заработают автоматы. Внутренняя дверь открылась, и Лэнг устремилась вперед, но тут же вернулась обратно в шлюз. Кроуфорд мельком заметил Ролстона с Люси Маккиллиан, но Мэри сразу захлопнула дверь.