Теперь пусть уходит!

Я старше тебя, Томми, но ты тоже не маленький.

Томми (торжествующе). Да, я куда старше, чем они тут думают…

Кендл. Ну вот мы с тобой оба вредные, хитрющие старики… Мы наивные, простодушные старики, и мы должны помогать друг другу, Томми, не то они нас одолеют. А теперь достань-ка из внутреннего кармана пальто мой бумажник…

Томми (с видом бывалого конспиратора идет за бумажником, не переставая разговаривать). Я вам скажу, мистер Кендл, тут из-за вас такое будет! Газеты. Радио. Телеграммы. Из редакций валят…

Кендл. Вот потому-то мне и нужен союзник, друг. (Берет бумажник, вынимает две или три фунтовые ассигнации.) Возьми эти деньги, Томми, может быть, мне нужно будет что-нибудь купить. Если же мне ничего не понадобится, оставишь деньги себе.

Томми. Большое спасибо, мистер Кендл. Но если нужно сделать что-то серьезное, я не подойду – у меня смекалки не хватит. Здесь вам может помочь только Стэн.

Кендл. Кто это – Стэн?

Томми. Стэн Бистон – сын здешних хозяев. Он инженер, и у него хорошее место, только он не живет дома – не поладил с отцом. Но его нельзя осуждать…

Кендл. А я и не осуждаю. Я тоже не ладил со своим отцом. А мой сын не ладит со мной.

Томми. Ну, я ручаюсь, что нрав у вас не такой крутой, как у Джорджа Бистона. Он служил в полиции – и даже для них оказался слишком свиреп. Но Стэн навещает мать – он ей дороже всего на свете. Она славная женщина, миссис Бистон.

Кендл. Разумеется. Но единственный, на кого можно положиться, если нужна будет помощь, – это Стэн. Так, что ли? Ловкий парень, да?

Входит сиделка Петтон с подносом и с негодованием смотрит на Томми.

Сиделка Петтон. (возмущенно). Ну, знаете ли…

Томми (поспешно). Я не забуду, что вы сказали насчет вторника, мистер Кендл. (Торопливо выходит)

Сиделка Петтон. О чем это он говорит? (Ставит перед Кендлом поднос)

Кендл. Не знаю. И он не знает. Он должен был что-нибудь сказать. Он вас боится. И я тоже.

Сиделка Петтон. С каких это пор? Теперь завтракайте. Сейчас придет доктор.

Бистон – внизу, у телефона.

Бистон (сердито). Нет, не можем. Вы что думаете – здесь «Савой»? (Нажимает на рычаг, потом набирает номер.) Коммутатор?… Говорит «Рейлвэй армз» – Скруп, двести двадцать восемь… Да, не сомневаюсь, что этот номер вам знаком. Ну так я выключаю телефон – на сегодня с меня хватит. (Кладет трубку. Замечает доктора Эджа, который только что приехал. Смотрит на него.)

Доктор Эдж. Уже за работой?

Бистон. Вашими стараниями.

Доктор Эдж. С таким характером – и держите гостиницу, приятель! Наймитесь ночным сторожем, тогда вам не придется на каждом шагу встречаться с людьми… (Поднимается наверх.)

Бистон. Да, это как раз по мне. С большинством людей не стоит встречаться. А уж прислуживать им…

Голос миссис Бистон (возбужденный). А, доктор Эдж, сиделка уже здесь, она только что отнесла ему слабого чаю.

Бистон сталкивается с молодым репортером, которого мы видели раньше; теперь тот с двумя коллегами.

Бистон (грубо). Чего вам нужно? Вы же знаете, что у нас еще закрыто.

Молодой репортер. Мы – представители прессы. Что сказал доктор?

Бистон. Посоветовал мне пойти в ночные сторожа. Я бы так и сделал, если бы им удвоили жалованье.

Молодой репортер. Что вы чувствуете, имея в своем заведении больного, который так знаменит?

Бистон. Чувствую, что мне задают идиотские вопросы. (Кричит) Томми, Томми! (Уходит)

Голос Бистона. Полезай в погреб…

Молодой репортер (угрюмо, двум другим). Я позавтракал в шесть, и, если нам удастся получить здесь ленч, мы можем считать себя счастливчиками. Ну и жизнь! (Замечает телефон.) Хэлло! Телефон выключен… (Включает телефон, и сразу же раздается звонок) Да?… Да… Нет, но я могу передать… Сэр Джеффри Брок, врач-консультант, уже выехал? Хорошо, надеюсь, он захватил с собой постель и завтрак. (Кладет трубку; коллегам.) Слыхали, ребята? Сэр Джеффри Брок.

Один из репортеров. Это один из букингемских придворных докторов. Сенсационный материал.

Снова звонит телефон.

Молодой репортер (бросается к трубке, отталкивая двух других). Как его самочувствие? Послушайте… Скажите… Мы только представители прессы… (Двум другим, после того как положил трубку, раздраженно.) Как его самочувствие?!

Комната наверху. Доктор Эдж, по-видимому, только что осмотрел Кендла.

Доктор Эдж (после некоторого колебания, сиделке). Хорошо, сестра. Отнесите этот поднос вниз и выпейте чаю. Подождите меня там, я должен вам кое-что сказать.

Сиделка Петтон уходит.

Вы, мистер Кендл, вероятно, захотите услышать еще чье-нибудь мнение…

Кендл (с насмешливой улыбкой). Я? Я еще и вашего мнения не спрашивал.

Доктор Эдж. Я всего лишь местный врач, по горло увязший в работе…

Кендл. Я очень вам обязан за все, что вы вчера ночью для меня сделали, поэтому, если вам от этого станет легче, можете мне сказать, что со мной. А если вы предпочитаете не рассказывать, тогда не надо. Но я скажу вам вот что. Я чувствую, мое время уходит, как песок из лопнувшего мешка. Часть моего «я» уходит – не в какой-то другой мир, но в наш, земной, на много лет назад. Сейчас я здесь, а в следующее мгновение – я уже вижу перед собой ряд тополей или темный пруд, заросший лилиями, на которые я глядел последний раз, когда вас еще не было на свете. Почему далекое прошлое становится таким близким, когда мы стареем?

Доктор Эдж. Не знаю.

Кендл. Сказано по-мужски. Так что со мной?

Доктор Эдж. Одностороннее воспаление легких, по-моему. Усталое сердце. Истощение нервной системы.

Кендл. Да-да. Вы сообщаете бедняку, что у него не так уж много денег…

Доктор Эдж. Ну так вот, мистер Кендл. У вас мало сил для борьбы с болезнью, и вы не должны попусту их тратить. Никаких волнений. Никаких эмоций. Может быть, мне следовало бы помалкивать относительно вашего пребывания здесь, но я не могу брать на себя такую ответственность. Ваши родные и друзья должны узнать…

Кендл. Моя жена давно умерла, но мой сын и моя дочь и, вероятно, его дочь и ее сын, двое моих внуков, сейчас уже в пути…

Доктор Эдж. Я обязан предупредить их: никаких сцен, никаких волнений.

Кендл. Попытайтесь. Но мой сын – преуспевающий делец, и на него произведет впечатление только диагноз преуспевающего дельца от медицины…