Охотники на мамонтов

– Ранек, ты уже познакомился с нашими гостями? – крикнул Талут, направляясь в их сторону.

– Нет пока, но я жду этого момента… с нетерпением.

Услышав звук его голоса, Эйла подняла голову и окунулась в блестящую черноту его глаз, полных желания и едва уловимой насмешки. Его взгляд словно раздевал ее и, проникая в сокровенные глубины ее сущности, касался тех мест, которые прежде были доступны лишь Джондалару. Ее тело откликнулось с неожиданным трепетом, большие серо-голубые глаза потемнели от возбуждения, и с губ сорвался слабый вздох. Чуть подавшись вперед, мужчина сделал традиционный приветливый жест, но не успел назвать своего имени, поскольку высокий незнакомый мужчина, явно пребывавший в дурном расположении духа, решительно встрял между ними.

– Я – Джондалар из племени зеландонии, – быстро сказал он, протягивая вперед руки, – а женщину, с которой я путешествую, зовут Эйла.

«Что-то сильно расстроило Джондалара, – безошибочно поняла Эйла, – похоже, ему чем-то не понравился этот темнокожий мужчина». Она привыкла понимать людей без слов, по выражению лица, позам или жестам, и обычно внимательно следила за Джондаларом, ожидая молчаливой подсказки, которая могла бы помочь ей выбрать правильную линию поведения. Безмолвный язык клана был очень точен, каждый жест заключал в себе строго определенную информацию, однако мимика и жесты людей, чье общение строилось на языке слов, были гораздо менее содержательными, и Эйла пока не могла доверять собственному восприятию. Конечно, легко было выучить слова, но при таком общении возникало немало сложностей. Вот сейчас, например, совершенно непонятно, почему вдруг изменилось настроение Джондалара. Она видела, что он рассердился, но не знала почему.

– Приветствую тебя, друг, – сказал темнокожий, обмениваясь с Джондаларом крепким рукопожатием. – Меня зовут Ранек, мое имя известно среди мамутои. Говорят, если не врут конечно, что я лучший резчик Львиной стоянки, – заявил он с самоуничижительной улыбкой и добавил: – Странствуя с такой прекрасной спутницей, ты должен ожидать, что она неизменно будет привлекать мужское внимание.

На сей раз уже Джондалар пришел в замешательство. Дружелюбие и чистосердечие Ранека показали ему, каким глупым было его поведение, и он с привычной болью вспомнил о брате. Как и этот резчик, Тонолан был таким же радушным и уверенным в себе, и когда они встречали во время путешествия новых людей, то именно он делал первый шаг к дружескому общению. Джондалар же вечно расстраивался из-за собственной глупости, зачастую начиная новое знакомство с враждебных выпадов. В лучшем случае это можно было отнести на счет его дурного характера или воспитания.

Однако сильная вспышка гнева была настолько удивительной, что застала его врасплох. Укол жгучей ревности поразил его новизной ощущений, вернее, неожиданно вызвал давно забытые воспоминания. Джондалар отчаянно пытался совладать с собой. Ведь, в сущности, этот высокий красивый мужчина, наделенный природным обаянием и горячим сердцем и обладавший большим опытом по части любовных игр, был более привычен к тому, что женщины ревновали его друг к другу.

«Почему же меня задело, что другой мужчина проявил внимание к Эйле? – подумал Джондалар. – Ранек прав, она действительно очень красива, и такое отношение вполне естественно. К тому же Эйла имеет право выбрать мужчину по собственному желанию…» Возможно, ее привязанность к нему объяснялась только тем, что он был первым нормальным мужчиной, которого она встретила, и это еще не значит, что она будет любить его вечно. Эйла видела, как Джондалар улыбнулся Ранеку, но, судя по напряженной спине, его раздражение не ослабло.

– Ранек всегда легкомысленно отзывается о своем мастерстве, хотя у него нет привычки приуменьшать другие свои достоинства, – сказал Талут, направляясь вместе с гостями к странной земляной пещере, возвышавшейся на речном берегу. – В этом смысле он и Уимез – одного поля ягоды, хотя среди мастеров такое встречается сплошь и рядом. Уимез принимает учеников в свою мастерскую так же неохотно, как Ранек, сын его очага, говорит о его таланте. А на самом деле Ранек – лучший резчик по кости среди всех мамутои.

– Значит, у вас есть искусный мастер по кремню? – с надеждой спросил Джондалар, тут же забыв о вспышке ревности и уже предвкушая встречу с опытным мастером, владеющим его ремеслом.

– Да, и он тоже лучший среди лучших. Львиная стоянка славится своими дарованиями. У нас лучший резчик по кости, лучший мастер по кремню и мудрейший и старейший Мамут, – гордо заявил вождь.

– И, кроме того, вождь столь внушительных размеров, что люди предпочитают не спорить с ним, вне зависимости от того, согласны они с его мнением или нет, – добавил Ранек с кривой усмешкой.

Талут молча ответил ему тем же, зная, что колкости Ранека обычно направлены на то, чтобы занизить оценку своего собственного таланта. Однако они не удерживали Талута от хвастовства. Он гордился своей стоянкой и с готовностью сообщал об этом всем и каждому.

Эйла внимательно следила за тонкостями словесной перепалки двух мужчин: старший – настоящий гигант с огненными волосами и светло-синими глазами, младший – темнокожий и узкокостный, – и поняла, что их объединяет глубокая привязанность и преданность, хотя трудно было представить себе двух более не похожих друг на друга людей. Оба они были охотниками на мамонтов, оба принадлежали к племени мамутои и преданно любили свою Львиную стоянку.

Талут вел их прямо к сводчатому проходу, который Эйла разглядела раньше. Похоже, это был вход в своеобразный холм или, возможно, гряду холмов, почти незаметных на склоне, спускавшемся к широкому речному руслу. Эйла видела, как люди входят и выходят оттуда. Понятно, что там было нечто вроде пещеры или жилого помещения, выкопанного в плотно утрамбованной земле. Нижнюю часть этой холмистой гряды окружал травяной пояс, а к вершине поднимались лишь отдельные островки растительности. Это земляное жилище так хорошо сочеталось с окружающей природой, что его можно было вообще не заметить – его выдавало только сводчатое входное отверстие.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что на округлой вершине этого холма хранится множество любопытных приспособлений и различных предметов. И вдруг Эйла увидела нечто такое, отчего у нее перехватило дыхание.

Прямо над входом был укреплен череп пещерного льва!

Глава 2

Спрятавшись в крошечной узкой расщелине почти отвесного скалистого склона, маленькая Эйла с ужасом следила за огромным пещерным львом, просунувшим внутрь свою лапу. Она закричала от боли и страха, когда эта когтистая лапища наконец коснулась ее голого бедра и оставила на нем четыре глубокие параллельные царапины. «Сам дух Великого Пещерного Льва избрал тебя и, оставив на твоем теле свои отметины, показал, что стал твоим тотемом», – объяснял когда-то Креб, удивляясь, что Эйла прошла это тяжелейшее испытание, которое даже мужчине трудно выдержать, а ведь она была всего лишь пятилетней девочкой. А потом началось землетрясение – ощущение содрогавшейся и уходящей из-под ног земли вызвало приступ тошнотворного страха…

Она тряхнула головой, пытаясь отогнать ожившие воспоминания.

– Что случилось, Эйла? – спросил Джондалар, заметив, как помрачнело ее лицо.

– Я увидела львиный череп, – ответила она, указывая на украшение, закрепленное над дверным проемом, – и вспомнила те времена, когда Пещерный Лев избрал меня и стал моим тотемом!

– Мы – члены Львиной стоянки, – с гордостью провозгласил Талут, хотя уже не раз упоминал об этом.

Он не понимал, о чем гости разговаривали на языке зеландонии, но видел, какой интерес они проявили к львиному талисману.

– Пещерный Лев имеет большое значение для Эйлы, – пояснил Джондалар. – Она говорит, что дух этой огромной кошки ведет и защищает ее.

– Тогда ты будешь чувствовать себя у нас как дома, – с довольным видом сказал Талут, широко улыбаясь Эйле.

Она заметила, что Неззи ведет Ридага, и вновь подумала о своем сыне.

– Наверное, так и будет, – сказала она.

Молодая женщина задержалась перед входом, чтобы выяснить, как он сделан, и улыбнулась, рассмотрев, из чего именно был сформирован такой ровный и симметричный свод. Все оказалось очень просто, хотя она не могла понять, как можно сделать нечто подобное. Два огромных бивня, мамонта или другого животного таких же размеров, были вкопаны в плотно утрамбованную землю, а их верхние острые концы соединялись вместе, причем вершина свода закреплялась с помощью полой трубки, вероятно отколотой от кости ноги мамонта.

Тяжелая мамонтовая шкура плотно закрывала вход, такой высокий, что даже Талут, откинув занавес, мог пройти внутрь, не нагнув головы. В этом просторном помещении находился еще один завешенный шкурой дверной проем, расположенный прямо напротив первого. Эйла и Джондалар спустились в эту круглую прихожую, чьи толстые стены наклонно поднимались вверх, сливаясь с куполообразным потолком.

Медленно продвигаясь ко второму входу, Эйла рассматривала стены, представлявшие своеобразную мозаику из костей мамонта; на стенных крючках была развешана верхняя одежда обитателей стоянки, здесь же находились ряды полок с запасами топлива, разнообразной утвари и кремневых орудий. Подняв край занавеса, Талут шагнул в следующее помещение и отступил в сторону, пропуская гостей.

Миновав внутренний дверной проем, Эйла спустилась в помещение первого очага, кухни, и замерла в изумлении при виде огромного количества удивительных предметов, поражавших не только своими формами, но и яркостью расцветок. Назначение множества вещей было совершенно непостижимо, и она остановила взгляд на тех немногих, которым могла дать мало-мальски вразумительное объяснение.

В центральной части этого помещения горел большой костер, над которым, шипя и потрескивая, жарился здоровенный окорок, насаженный на вертел. По краям этого очага были вкопаны в землю две вертикально стоявшие бедренные кости мамонта, завершавшиеся коленными чашечками, на которых и покоились концы вертела. Вилка, сделанная из большого разветвленного оленьего рога, служила в качестве ручки: с ее помощью мальчик поворачивал тяжелый вертел. Узнав одного из детей, что недавно толпились на улице, разглядывая Уинни, Эйла улыбнулась ему. И мальчик тоже робко улыбнулся ей в ответ.

«Удивительно, насколько просторно это земляное жилище, – подумала Эйла, когда ее глаза попривыкли к тусклому внутреннему свету, – оно выглядит таким опрятным и уютным». Кухонный очаг был всего лишь первым в череде очагов, протянувшихся по средней линии этого большого дома. В общей сложности длина жилища составляла более восьмидесяти футов, а ширина – около двадцати футов.

«Семь костров», – медленно сосчитала Эйла про себя, незаметно прижимая пальцы к бедру и припоминая счетные слова, которым ее научил Джондалар.

Эйла отметила, что в доме довольно тепло. Очаги прогревали полуподземное жилище лучше, чем пещеры, которые стали привычным местом ее обитания. На самом деле здесь было даже жарко, решила она, заметив, что люди, суетившиеся у дальних очагов, очень легко одеты.

Весь дом освещался ровным, но неярким, тускловатым светом. Своды поднимались примерно на одну высоту – футов двенадцать или около того, – и над каждым очагом в потолке было оставлено отверстие для выхода дыма, через которое проникали лучи дневного света. На наклонных стенах, сооруженных из костей мамонта, были развешаны запасы трав и зерна, одежда и домашняя утварь, но центральная часть потолка была сделана из перекрещивающихся рогов северного оленя.

Вдруг Эйла почувствовала вкусный знакомый запах, от которого у нее едва не потекли слюнки. «Должно быть, готовят мясо мамонта!» – подумала она. Ей не доводилось пробовать жирного и нежного мамонтового мяса с тех пор, как она покинула пещеру клана. Помимо этого в воздухе витали и другие восхитительные ароматы, как знакомые, так и совершенно неизвестные, но в целом этот чудесный букет запахов напомнил ей, что она проголодалась.

Талут вел гостей по центральному, хорошо утоптанному проходу, тянувшемуся через все жилище; они миновали несколько очагов, и Эйла заметила, что вдоль стен располагаются широкие лежанки, укрытые меховыми шкурами. Сидевшие на них люди переговаривались друг с другом или просто отдыхали. Эйла медленно шла мимо них, чувствуя, что все провожают ее взглядами. В стенах виднелось еще несколько сводчатых дверных проемов, подпертых мамонтовыми бивнями. Эйла с интересом поглядывала на них, но не решалась спросить, что скрывается за тяжелыми занавесами.

«Это жилище напоминает пещеру, – думала она, – большую уютную пещеру. Однако все эти сводчатые входы и мощные длинные кости мамонтов, используемые в качестве стоек и опор для стен, очевидно, говорят о том, что это не просто природная пещера, случайно обнаруженная в речном берегу. Удивительно, неужели мамутои сами выстроили такую махину!»

Первое кухонное помещение, в котором жарилось мясо, было больше остальных, за исключением четвертого очага, куда Талут и привел гостей. Вдоль стен располагались лежанки, очевидно никем не занятые, – на них не было меховых покрывал, что позволяло рассмотреть их конструкцию.

Углубив центральную часть, мамутои специально оставили по бокам широкие платформы земли, укреплявшие костяные стены. Кроме того, поверхность этих земляных платформ была выложена костями мамонтов, образовалось что-то вроде жесткой сетки, отверстия которой были заполнены травой; на этот каркас можно было спокойно класть объемистые кожаные тюфяки, набитые шерстью мамонта. Покрытая меховыми шкурами, платформа превращалась в теплую и удобную лежанку или кушетку.

«Странно, – подумал Джондалар, – неужели у этого очага никто не живет?» Обстановка помещения, в которое их привели, казалась достаточно скудной, но, несмотря на это, оно имело вполне жилой вид. В выложенном камнями очаге пылали угли, на некоторых лежанках были сложены меха и шкуры, а на крючках висели пучки высушенных лекарственных трав.

– Наши гости обычно живут здесь, у очага Мамонта, – объяснил Талут, – если Мамут не возражает. Я должен спросить его.

– Конечно, Талут, они могут располагаться здесь.

Голос донесся откуда-то сзади, где находилась одна из свободных скамей. Джондалар обернулся и, приглядевшись, заметил, что одна из меховых шкур зашевелилась. Затем обозначилось лицо с двумя горящими глазами – на верхнюю часть правой щеки была нанесена зигзагообразная татуировка, которая, словно дорожка, бегущая через овраги, спускалась вниз по глубоким морщинам, оставленным невероятно долгой жизнью. То, что Джондалар принял за зимний мех какого-то животного, оказалось большой белой бородой. Старец, сидевший на кушетке, скрестив ноги, изменил позу, и две его тощие и длинные нижние конечности опустились на земляной пол.

– Что так поразило тебя, мужчина из зеландонии? Ты не заметил меня? А твоя подруга знала, что я здесь, – сказал старец громким выразительным голосом, который не слишком вязался с его почтенным возрастом.

– Ты правда знала, Эйла? – спросил Джондалар, но женщина, похоже, не слышала его.

Эйла и старец неотрывно смотрели в глаза друг другу; казалось, между ними возникла незримая связь, позволявшая проникнуть сквозь телесную оболочку и познать самую суть человеческой души. Затем молодая женщина опустилась на землю перед старым Мамутом. Не поднимая головы, она сидела перед ним, скрестив ноги.