Принцесса Шиповничек

– Ненавижу здешний запах, – сказала Сильвия, нервно разглаживая волосы и поправляя черный бархатный обруч. – Не знаю, как люди это выносят.

– Обычно это их отсюда выносят, – отозвалась Шана. – Старые дома и старые люди всегда воняют. Не собираюсь жить в старом доме и становиться старухой.

– А какие варианты? – пробормотала Бекка и тут же прикусила язык: снова попалась на удочку. По отдельности старшие сестры были весьма достойными деловыми дамами. Шана занималась недвижимостью, Сильвия – социальной работой. Но, встречаясь, они непрерывно пререкались, как малые дети. Перед их приездом Бекка настраивала себя несколько дней. Но все равно, стоило им оказаться вместе в доме, где они выросли, тут же начинались перебранки. Все как всегда.

Она закусила губу и в молчании пошла по коридору. Миссис Бентон одна-одинешенька сидела в своей комнате и негромко плакала. Бекка припомнить не могла, чтобы та не плакала и не звала маму. Внизу остальные обитатели третьего этажа уже допевали «Сюзанну» и, скорее всего, собирались приступить к «Клементине», вот только миссис Бентон всхлипывала, словно несчастное дитя.

Бекка резко свернула к триста десятой комнате и привычно оглядела скромную, аккуратную обстановку. Им повезло: Гемма любила солнечный свет, а эта угловая комнатка была необычайно светлой. Однако сегодня за окном валил снег, и здесь было серо и холодно.

– Здравствуй, Гемма, – бодро обратилась Бекка к лежащей на постели бабушке. Ту плотно укутывал пестрый плед, и можно было не обращать внимания, что она крепко привязана к кровати. По телевизору показывали какую-то викторину, и Сильвия, проходя мимо, немедленно его выключила.

Шана подошла к кровати и поцеловала бабушку, еле коснувшись щеки. Как ни легок был поцелуй, он все же оставил след на старой высохшей коже. Сильвия подождала своей очереди и тоже потянулась губами, но до щеки не дотронулась. На глазах выступили слезы. Она опустила загородку кровати и все-таки поцеловала бабушку.

Исполнив свой долг, Сильвия и Шана выпрямились. Сильвия отошла к окну и уставилась на снег. Шана встала у изножья кровати и опустила сумку «Луи Виттон» прямо на плед.

Бекка села на краешек постели и взяла бабушку за руку. Казалось, что в руке больше нет костей, словно все, что раньше было под кожей, исчезло, делось куда-то далеко-далеко.

– Ушла и адреса не оставила, – шепнула Шана, будто читая мысли младшей сестры.

– Гемма! Гемма, это я, Бекка, – хрипло позвала девушка. – Сильвия и Шана тоже пришли тебя повидать. Мы тебя очень любим.

– Мы тебя очень любим, – эхом отозвался хор.

Ответа не было ужасно долго, и Бекке стало казаться, что Шана права и действительно дома никого нет. Потом медленно, словно возвращаясь из далекого путешествия, Гемма снова появилась в своем теле, глубоко вздохнула и открыла глаза. Их выцветшая синева напоминала зимнее небо.

Бекка легонько, помня, насколько хрупка кожа, сжала бабушкину руку и снова позвала: «Гемма!»

– Давным-давно… – начала Гемма пронзительным, по-детски звенящим шепотом, – в стародавние времена, до всякого времени, но… – Остановилась, испустила легкий вздох, который, казалось, снова ее оживил: – …не в самое прекрасное время.

Ее дыхание было таким же хрупким, как и кожа, пахло сухими цветочными лепестками: сладко и немного затхло.

– Боже мой, – пробормотала Сильвия, – только не это.

Она стояла у окна и как завороженная глядела на снег, но плечи ее подрагивали, и Бекке оставалось только надеяться, что сестра не разрыдается. Сильвия рыдала всегда ужасно громко, будто приглашала всех вокруг разделить ее горе, а Гемма начинала беспокоиться, когда поблизости кто-то плакал.

– В одной стране был замок, – продолжила Гемма и снова замолчала.

– Какой замок? – спросила Бекка.

– Мы же знаем, какой замок, Бекка. Не заводи этого снова! – прошипела Шана, снимая с кремового пиджака невидимый волосок. – И так тяжело. Нечего делать еще хуже.

Бекка только собралась возразить, но тут бабушка снова заснула.

* * *

Они ждали уже минут двадцать, но она не просыпалась.

– Ну все, – Сильвия отвернулась от окна и посмотрела на тонкие золотые часики. – Пора идти.

Глаза ее покраснели, а на правой щеке, которой она прижималась к окну, виднелся потек туши.

– Она может снова «вернуться», – почти умоляла Бекка. – Так часто бывает. Вы же издалека приехали. Другого… другого… случая может уже не представиться. До того, как она… – Конец фразы застрял в горле, словно слово «умрет» было жирной точкой. – Давайте еще подождем.

– Еще? Уже три часа, а снег все идет, и скоро начнется час пик. – Сильвия в качестве решающего аргумента подняла руку, ту, на которой были часы. Видно было, насколько ей не по себе, она почти испугана.

– Час пик?

– Ах, ну да, я и забыла, что мы вернулись в захолустье. Какой тут час пик! Это тебе не Лос-Анджелес. И не Хьюстон. – Она бросила выразительный взгляд на Шану.

Шана подошла и обняла Бекку.

– Послушай, мы обе знаем, что тебе досталось больше всех, так что давай хоть сегодня постараемся, чтобы было полегче. Ты ведь только одна ее все время навещаешь.

– Но мама с папой… – начала Бекка.

– Мы знаем, кто приходил чаще всего. Все знают. Хоть раз не пытайся все делать сама. – Шана взглянула на Сильвию и покачала головой, словно о чем-то предупреждая.

– Ты же понимаешь, Бекка, – Сильвия, не обращая внимания на предупреждение, постучала пальцем по голове.

– Она не сумасшедшая. – В голосе Бекки зазвучало привычное детское хныканье. Вот так всегда, если слишком долго общаться с сестрами!

– Конечно, не сумасшедшая, вовсе нет. Просто она считает, нет, верит, что жила в замке! Настоящая Belle au Bois Dormant, – на безупречном французском произнесла Сильвия, которая целый год училась в Сорбонне. – Спящая красавица в заколдованном лесу. Сказочная принцесса, черт ее побери. Только с еврейским акцентом. Если она не сумасшедшая, получается, что сумасшедшая ты. Пора, наконец, повзрослеть, Бекка. Мы с Шаной уже выросли.

– Не в том дело, – попыталась объяснить Бекка. – Не то чтобы я в это верю. Да и она не верит. Это как сказка… как метафора…

Сильвия фыркнула, и привычная перебранка снова вытеснила мучительную печаль.

– Чепухистика. – Это было их любимое детское словечко. – Хорошо еще, что ты застряла в этой дурацкой подпольной газетке и не пошла учиться дальше, а то бы совсем…

– Она не подпольная, она независимая и…

– А какая разница, – Сильвия снова повернулась к окну. – Левые есть левые, выше они пола или ниже.

– Ты даже не хочешь понять… – Бекка почувствовала на щеках слезы, теперь ей точно было куда меньше двадцати трех. Ну почему именно сестрам удается заставить ее заплакать?

– Давным-давно… – Еле слышный голос Геммы прервал спор. Все три дружно повернулись к ней. Старая женщина говорила, не открывая глаз.

– Ну вот, добилась своего? – прошипела Сильвия. – Она опять проснулась и собирается рассказывать свою чудовищную сказку.

– В стародавние времена, до всякого времени, но не в самое прекрасное время, – продолжался шепот, – в одной стране был замок, а в замке жил король, который ни о чем так не мечтал, как о ребеночке…

Гемма говорила и говорила. Голос, казалось, набирал силу, и ей удалось продвинуться дальше привычного начала:

– Но в конце концов, в один прекрасный день, в самое подходящее время королева легла в постель и родила девочку с рыжей, как огонь, копной волос.

Гемма попыталась дотронуться до волос, но не смогла, потому что была крепко привязана к кровати. Она на минутку задумалась, будто рассказ пошел вкривь и вкось. Затем, по-прежнему еле слышно, продолжила:

– Девочка была прекрасна как полевой цветок, поэтому король решил назвать ее…